Вместо вступления

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

То, что я испытал, впервые увидев Овалон-2 , нельзя назвать шоком. Скорее это было клинической смертью моей души, погружающейся в растерянность и отчаяние …
Напомню, что речь идет о периоде 80-х годов прошлого века. Точнее, о 1980 годе, в котором я, если верить моим служебным документам, почти девять месяцев отсутствовал, прозябая в командировке в какой-то вонючей дыре, в ракетном бункере где-то в Казахстане.
На самом деле, как я уже не раз это рассказывал, я тогда еще молодой лейтенант, почти не снимающий с плеч штатского пиджака, сопровождал Ланну. Или, может быть, это она меня сопровождала? Кто знает…
История эта началась в 1979 году. Тогда я инспектировал академические институты, университет, группы некоторых ученых-медиков в белорусском мединституте, в которые меня периодически устраивали под видом техника, программиста или конструктора радиоаппаратуры.
Не заметить Ланну в столовой института физики я просто физически не мог. Это была очаровательная грекоподобная смуглянка с балетной фигурой, чарующими черными глазами и неопределенным мелодичным акцентом.
Мы быстро подружились, стали гулять и вместе мечтать по вечерам. Она ошеломляла меня своим невероятным кругозором, остротой ума и добродушной ребячливостью характера.
До этого я считал себя немного не от мира сего и редко находил собеседника, сочувствующего моим интересам.
Но с Ланной мы мгновенно уносились в дальние миры, в прошлое и в будущее Земли, обсуждали проблемы науки, истории, загадки исчезнувших цивилизаций…
Когда однажды, в теплую июльскую ночь, я предложил девушке искупаться в Комсомольском озере, то был буквально сражен наповал ее бесцеремонным отношением к наготе и непередаваемым совершенством ее хрупкой, сильной и изящной фигуры.
Вот с этой невероятно замечательной девушкой, я, мальчик из интеллигентной семьи, недавний курсант военного училища, впервые решился на интимные отношения с девушкой. Я дико смущался, робел и краснел, пытаясь разными способами пригласить ее на чашку чая в мою однокомнатную квартиру. Но вдруг внезапно получил от нее незабываемый урок искренности, когда девушка смеясь, сказала, что если я ей предложу, то на берегу озера, ночью, при свете Луны мне будет проще ее раздеть. И даже обнимать нагишом в воде, будет эстетичнее и естественнее...
Но в ту незабываемую ночь, потом еще произошла беседа полностью изменившая мое представление о жизни. Помню, уже обсохнув одевшись, мы разожгли небольшой костерок у камышей на песке. разговор, как-то сам собой пошел о людях, о любви, затем о верности, семье и детях. И я, в духе понятных представлений и традиций пытался рассуждать о долге настоящего мужчины перед любимой женщиной и своими детьми. Я говорил, что парень должен обеспечивать семью, должен ради собственных детей и супруги идти на любые жертвы...
Ланна напряженно слушала меня и мне казалось, что ей что-то сильно не нравится.
- А если перевернется лодка с тобой и двумя детьми, один из которых твой, а второй просто его приятель. И твой окажется дальше, а чужой будет тонуть и мешать спасать твоего. Кого станешь спасать? Того кто ближе или позволив ему утонуть, поплывешь к своему? - вдруг каким-то грустным тоном, спросила Ланна, шевеля прутиком угольки в костре.
- Ну... Это же наверное инстинктивно решится, - растерялся я. Мне казалось, она меня испытывает, и чтобы не оставить сомнения в моих надежных мужских качествах, я усилил ответ:
- Ну конечно же поплыву к своему, или к своей жене!
- Даже оттолкнув тонущего, чужого ребенка, чтобы не мешал? - совсем уже потерянным голосом уточнила девушка.
- А что тут непонятного? Все мамы и большинство, наверное, нормальных пап так поступит. Все животные поступают одинаково в таких ситуациях...
Она встала и задумчиво посмотрев на Луну, тихо и грустно ответила:
- Но ведь мы... Мы с тобой... Не животные...
Потом мы уже больше никогда не затрагивали эти темы, встречаясь в разных обстоятельствах и местах.
Я думаю, Ланна решила, что я плохой отец. Во всяком случаи в плане воспитателя для будущего ребенка, - ей видимо придется поискать лучшего...

Лишь только год спустя, осенью 1980-го года, Ланна сообщила мне, что у нее скоро родиться сын. Каким-то непостижимым образом она знала, что это будет не дочь, а сын.
Наш с нею сын.
И этого ребенка она не собирается рожать и растить здесь, а только, Там, - у себя на родине…

В то памятное утро, наполненное терпким запахом переспевших трав и дымкой угасающего бабьего лета, я не поверил ей, в то, кто она, хотя был безумно счастлив осознать себя будущим отцом. Отцом ребенка, рожденного такой замечательной матерью.
Но Ланна возвращалась к своей шутке день ото дня.
- Ты должен, наконец, для себя решить. Захочешь ли ты остаться здесь один или отправишься со мной растить и воспитывать своего ребенка.
Я понимал, что женщины в период беременности иногда не совсем дружат с психикой и был растерян, не знал, что ответить ей на ее фантазии:
- Значит ты наблюдатель? Социальный историк с планеты Авалон-2? Полу-легально, полу-нелегально, с согласия некоторых узких кругов в правительстве живешь и работаешь на Земле? – передразнивал я ее, лаская и целуя губами ее влажное, упругое, пахнущее далекой весной тело.
Девушка укоризненно кивала мне, слегка напрягаясь внутренне, от чего у нее заметно учащалось сердцебиение…
- Значит, ваши далекие предки еще 11600 лет назад покинули легендарную Атлантиду на корабле древних жителей Земли? И теперь ты приглашаешь меня, коммуниста, офицера КГБ, предать Родину и воссоединиться с историей? – иронично продолжал я.
И эта игра могла бы продолжаться вечно, если бы не внезапный вызов к начальству и не направление в Казахстан.
Я был ошарашен, услышав в кабинете начальника скупые слова приказа:
- Бумаги вашего направления сохраняйте тщательно. Это ваше официальное прикрытие на случай всевозможных разбирательств в будущем. . Но истинная суть вашего направления проста. Вы командируетесь сопровождать небезызвестную вам девушку, о чем кроме нас и этой девушки больше не должен знать никто.
Он протянул мне направление в Казахстан и продолжил:
- В соседней комнате вас ждет человек, специально прилетевший из Москвы вчера, чтобы встретиться с вами, – кивнул на особую дверь в кабинете полковник.
Тот, кого я увидел курящим сигареты на огромном кожаном диване в служебной комнате, заставил меня задрожать и побледнеть.
Нет, конечно, я и раньше мельком видал этого человека на фотографиях и очень редко - по телевизору, в тени, за спинами высоких государственных лиц.
Но что бы такой человек специально прилетел в Минск, ради разговора со мной мальчишкой не полных двадцати четырех лет!
Строго смерив меня колючим взглядом, и указав на пустующее кресло против себя, он без обиняков сказал:
- Я ознакомился с вашей биографией и вашей семьей. Знаю и о ваших достижениях, и о ваших некоторых несогласиях с курсом Партии…
Я побледнел как мел. А он скупо, иронически улыбнулся и сказал:
- Расслабьтесь. Именно такой человек и нужен для этого задания. Мы посылаем Вас туда, откуда, если Вы вернетесь, мы ожидаем получить решающую для обновленной партии информацию.
И на словах «обновленной партии» он бросил на меня пристальный, испытующий взгляд…
- Что я должен буду делать? – заикаясь как проштрафившийся школьник, спросил я. Этот человек мог зачеркнуть мою жизнь одним только устным распоряжением, даже без суда и следствия.
Я это чувствовал и понимал.
- Не будем лгать друг другу, – уже дружелюбнее ответил он, разжигая новую сигарету.
- Теория Маркса, Энгельса, Ленина, вероятно многого не учитывает.
Я встрепенулся в своем кресле, как ужаленный. Но он знаком успокоил меня.
- Нас ни кто не слышит. И потом, никто не говорит, что коммунизм - учение ошибочное. Но к сожалению мы постоянно проигрываем нашим противникам, и есть опасность что лет так через 10-15 СССР развалится на множество буржуазных стран. Может быть, суть опасности совсем не политическая. Вероятно в самих человеческих ценностях и принципах жизни людей, что-то теперь не так. Что мы не делаем, как ни пытаемся построить мир и счастье для людей, но неизбежно получаем в ответ обман, коварство, жестокость и войну. Поэтому Мы посылаем Вас, такого молодого и еще не зашоренного обычаями нашей жизни, объективно поискать подсказку для нашего народа и партии. А потом доложить все, что вам запомнилось, все, что Вы сами поняли.
- Но разве мне хватит опыта разбираться в глобальных вещах? – испугано отозвался я.
Он еще раз иронически смерил меня взглядом, а затем жестом дал понять, что аудиенция окончена. И напоследок негромко сказал:
- Ваше дело запомнить. А разбираться и делать выводы Вас никто не просит. Отправление - сегодня вечером. Аккуратно завершите дела, потому что длительность командировки неизвестна. Идите и выполняйте, – строго приказал он.
Я покинул здание Комитета в глубокой растерянности.
Выключив свет и газ в квартире, наскоро попрощавшись с мамой, я отдал ей ключи и с волнением отправился к пригородному вокзалу на встречу с любимой...
Это была моя первая в жизни ответственная командировка.
Я понимал, что это какой-то научный психологический или социальный эксперимент. Как коммунист и энтузиаст, я сразу же твердо решил для себя: «Раз партия сказала - будем испытывать!»
Дав свое согласие Ланне и командованию, я фактически подписал приговор на добровольную смерть. Потому что все, что затем произошло со мной, не могло происходить с человеком из этого мира.
В каком-то лесу, совсем недалеко от города, на какой-то полянке под огромной, красивой Луной Ланна горячо обняла меня поднесла к моим губам крохотную таблетку похожую на драже витаминов, которыми меня пичкали родители в детстве.
- Это легкий наркотик. Он поможет тебе перенести стресс. Иначе с непривычки новые ощущения будут разрушать тебя, – ласково сказала девушка, вкладывая горошину в мои губы.
Раньше я никогда не принимал наркотиков. Но я, получил приказ доверять этой девушке.
Понимая, что эксперимент уже начался, я вздохнул и отдался судьбе. Или своей возлюбленной? Кто рассудит это теперь?
Все, что потом происходило со мной, я воспринимал как сквозь наркотический кошмар.
Вспышка света квантового лифта.
Огромный, гиперсветовой корабль, на самом деле являющийся просто сгустком энергии, несущимся в пространстве…
Исполнители, а точнее интеллектуальные обучающие машины, заботливо наполняющие мой мозг всякой нужной для Гостя информацией на всем протяжении четырехмесячного прыжка.
И этот монотонный, угрожающий ритмичный звук. Ровно один раз в секунду сотрясающий весь корабль или его энергетическую, виртуальную иллюзию после каждого суб-пространственного прыжка через бездну.
И мы все неслись и неслись куда-то.
Мимо чужих, неизвестных звезд.
Сквозь пылевые облака.
Сквозь несметные созвездия ледяной Вселенной.
Меня почти не выпускали из моей маленькой каюты, постоянно пичкая какой-то информацией, знаниями, образами и словами.
Ланна не появлялась в этом моем наркотическом сне, потому что, как мне сказали, корабль, вобравший нас всех в себя в форме сгустков энергии, не создавал для ненужных ему членов экипажа виртуальной иллюзии и виртуальных кают.
Ланна не была нужна кораблю в этом прыжке к ее Родине. Она безмятежно спала в его загадочных недрах.
Я был ему нужен.
Я должен был учиться, чтобы сойти с борта на Овалон уже достаточно самостоятельным и безопасным для жителей той планеты Гостем…
Где-то в глубине своего подсознания я понимал, что это все только иллюзия. Некий дьявольский эксперимент, воображаемые картинки которого вызваны в моем мозгу с помощью принятого наркотика. И еще какими-то странными методами.
Я понимал или интуитивно догадывался, что вот-вот, когда действие наркотика закончится, я проснусь в каком-то подземном бункере среди врачей и друзей.
Они пожмут мне руку, прочтут благодарность от имени партии и Советского правительства.
А затем, вручив награду, попросят подробно изложить на бумаге все, что мне пригрезилось во время опытов.
И поэтому даже во сне я тщательно запоминал все, что якобы показывала и рассказывала мне обучающая машина. Старался усвоить этот странный и певучий язык, отдаленно напоминающий по звучанию древнеарамейский.
Старался запомнить побольше об этой иллюзорной утопии, созданной наркотиками в моем мозгу…
Но иллюзия не кончалась. Дни сливались с днями, недели плавно перетекали в месяцы,
а мы все шли и шли в моем наркотическом сне, нудно сотрясаемые энергетическими взрывами после каждого субпространственного прыжка.
Ровно один раз в секунду.
Все вперед и вперед.
Быстрее света.
Быстрее мысли.
Но куда?

Правда открылась мне в мучительных конвульсиях моей умирающей земной души. Это произошло в конце четвертого месяца моего заточения.
Однажды утром нудная вибрация всего вокруг исчезла.
И я проснулся в своей виртуальной реальности, построенной для меня кораблем, от тревожной непривычной тишины, которая заполняла все вокруг.
Корабль больше уже не прыгал. Не вздрагивал всеми своими атомами после каждого волнового взрыва, открывающего туннель в пространстве.
Прекрасная, вся в белых пушистых облаках, голубая планета мягко мерцала напротив меня, занимая собой почти четверть огромного экрана в каюте.
Я сразу понял, что это реальность. Что все, о чем рассказывала мне обучающая машина в моем четырехмесячном сне, - свершилось.
Я сразу узнал планету, которую видел на учебных голограммах, возникавших передо мной прямо в воздухе. Ту, в которую я все еще не верил, - удивительно прекрасную и совсем не похожую на Землю.
Вопль отчаяния и растерянности вырвался из моей груди. Мы прибыли.

Читая эти строки, вам очень трудно будет понять, что я испытал в тот момент. Потому что для вас все это только фантазия. Ведь вам, как и мне рассказывали о превращении обезьяны в труженика, когда она подобрала с земли палку. Об эволюции общественных формаций естественным путем, протекающей на Земле. О классовой борьбе и катаклизмах истории, о могуществе человеческого духа, покоряющем земную природу под безразличным блеском далеких и безжизненных звезд.
В нашей версии правды космические корабли коммунистического человечества конечно полетят к далеким звездам когда нибудь, но это произойдет лишь в будущем - после полной победы коммунизма на Земле.
Читать о том, что все это совсем не так, что нас жестоко обманывали собственные вожди, - конечно интересно, когда ты сидишь в уютном кресле и в любой момент можешь закрыть книжку, чтобы вернуться к реальности.
Но оказаться самому на другом конце нашей Галактики, за 360 световых лет от родного Солнца, в чужом корабле - корабле людей, еще много тысячелетий назад придумавших для нас все земные религии, - испытание почти немыслимое.
От этого удара судьбы у любого человека случится нервный шок.
Для меня осознание Авалона-2 реальностью стало гибелью моей человеческой души.
И, осознав такое, я никогда больше не мог быть преданным офицером СССР, членом коммунистической партии или просто хотя бы человеком Земли...

Планета Овалон

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Здесь я вынужден на целых две главы отклониться от журналистского повествования и сообщить вам некоторые научные сведения, без которых дальнейшее повествование не будет достаточно понятным.
То, о чем я расскажу дальше, вы можете сами узнать у овалитянских наблюдателей, если конечно узнаете их в толпе по необычному загару, красивому телосложению и заслужите дружеское снисхождение.
В отличие от выдуманных зеленых человечков и мифов, усиленно распространяемых спецслужбами для дезинформации, овалитяне не скрывают от землян своего присутствия. Как и положено быть реальной силе, они чувствуют себя на Земле спокойно и безнаказанно. Им нет нужды скрываться, поскольку это мы, земляне, или по крайней мере наши лидеры, священники и правительства заинтересованы не замечать и отворачиваться от них...
Но вернемся к азам реальной истории:
Планета Авалон (ее точное название Овалон-2) на самом деле не имеет ничего общего с известными большинству народов Земли вариантами древней легенды о стране магов и счастья.
О волшебном мече Эскалебуре и справедливом Короле Артуре, по мотивам которых создано много спектаклей и приключенческих фильмов, варианты которых с увлечением пересказывают друг другу большинство школьников по всей Земле...
Эти старые кельтские и египетские легенды, по мотивам которых написано множество прекрасных сказок, на самом-то деле имеют куда более древнее происхождение.
Их истинные истоки куда старше даже Ветхого Завета Библии.
В той или иной форме похожие сказания присутствуют в древнем эпосе почти всех земных народов.
И, поверьте мне на слово, в реальном историческом прототипе этой истории очень мало романтичного и прекрасного - в основном только скорбь и боль...
Но повторю: к планете Овалон-2 легенды про «Страну Авалон» не имеют прямого отношения.

Согласно тому, что я узнал в общении с корабельной информационно-обучающей машиной, а затем уже в 1994 году из уст своего 14-и летнего сына Дарса, история эта, романтическая, печальная и прекрасная, началась еще в глубокой древности.
Тогда, когда примерно 11600 лет назад недалеко от современной Африки существовал в океане загадочный архипелаг, позднее прозванный с легкой руки Платона Атлантидой.
Атлантида, как и полагал Платон, опираясь в своих догадках на рассказы мореплавателей, была осколком очень древней, угасающей цивилизации. Возможно даже той, о которой говорит Ветхий Завет и другие подобные ему писания, повествующие нам о сотворении земного мира и временах Ангелов.
Хотя некоторые догматы утверждают, что Ветхий Завет полностью придуман для «обмана трудящегося народа», но на самом деле, в основе подобных древних писаний лежат отголоски давно забытых событий.
Согласно версии, предложенной мне кораблем, первые жители Земли не были людьми, так как пришли на Землю с далеких звезд - откуда-то из самого центра нашей Галактики.
Они называли себя Эльфами, что, скорее всего, является аналогом современного понятия Ангелов. Только реальные Ангелы (Эльфы) не были духами, а были существами из плоти и крови, как и мы.
Земля этим существам понравилась, и они заселили ее, разделив девственные просторы с первобытными жителями Земли - гоминидами, человекоподобными обезьянами.
Здесь и таится, то исчезнувшее звено эволюции между гоминидами и Человеком Разумным, которое столько времени безуспешно ищут ученые Земли.
Разгадка в том, что людей создали Эльфы, вероятно, методами генной инженерии, скрестив себя с земными гоминидами. Эльфам нужен был вид существ, способный выжить в земных условиях и унаследовать культуру Эльфов. Само создание людей стало переломным и трагичным моментов в истории не только Эльфов, но и всех последовавших за ними земных культур.
Эти события символично и красочно описаны в древнейших сказах многих народов в форме историй о сотворении человека «по образу и подобию небесных существ» и о последовавшей за этим творением "Войне Ангелов"
Пару слов на тему той ужасной войны, в которой третья часть Ангелов пошла вслед за предводителем и создателем Человека Ангелом Люцифером, а две трети остальных Ангелов выступили против них во главе с Ангелом Михаилом...
По версии легенды, услышанной мною от овалитян, в той древней войне вовсе не решались вопросы гордыни Люцифера. Сторонники Люцифера, который, скорее всего, по версии овалитян был чисто собирательным, вымышленным образом, были реформаторами.
Они понимали, что без людей культуре Эльфов на Земле в новых биологических условиях не выжить и были готовы возглавить обучение людей, поделившись с ними "запретными плодами с древа знания".

Противники реформ Люцифера были ортодоксами. Они фанатично надеялись, изменив самих себя генетически или найдя чудодейственное решение проблем, выжить самим и не желали допускать к своей культуре и своим знаниям никаких других существ.
Тогда то и произошло то, что на языке Овалитян называется "Древней этической катастрофой".
Противники Люцифера в своей фанатичной одержимости перешли черту Разума и развязали настоящую войну.
Противников Люцифера было больше. Они победили, навсегда разделив Мир на Добро и Зло.
И мы, спустя тысячелетия, пожинаем плоды той этической катастрофы - совершаем жестокость и насилие ради, как нам теперь кажется - торжества «справедливости и добра».
В Природе, как объясняют овалитяне, существуют незыблемые законы. Например закон сохранения энергии или закон квантово-волновой неопределенности. Это только кажется, что человек волен искать пути, чтобы нарушать или обходить их. На самом деле попытка обойти любой закон природы обходится людям невероятно дорого. В масштабах заплаченной цены теряет смысл поставленная цель...
Так же обстоит дело и с абсолютным запретом борьбы, войны и насилия, являющимся законом для любых Разумных существ. Однажды перейдя эту черту, независимо от мотивации, Разумные существа уже больше не в силах остановиться. И эта бесконечная борьба интересов, являющаяся последствием этической катастрофы, становится для них единственной исторической силой, порождающей только новую боль и борьбу...
Так гласят очень древние легенды…
Но мы коснемся значительно более поздних эпох.
Что произошло с Эльфами, достоверно никто не знает.
Создав людей, изгнав с Земли Люцифера, они сами не выжили на Земле. Оставили после себя только легенды и парадоксы.
Одним из таких парадоксов была Атлантида - островное государство древних людей, выросшее на месте цитадели Эльфов.

Атлантида была странным, если судить нашими мерками, и противоречивым государством, социальная и материальная культура которого не укладывается в современные представления о человеческом обществе.
Современный ученый, оказавшись в Атлантиде, болезненно взялся бы за голову. Там, словно в калейдоскопе эпох и времен, невероятным образом сочетались и переплетались культуры бронзового века, основанные на рабстве, демократия и парламентаризм средних каст и фактический "коммунизм" для высших слоев населения.
Центральные острова империи, острова царей и жрецов, прозябали в избыточной роскоши, изобилии и чванстве. Они располагали значительными научными, медицинскими и техническими знаниями, что позволяло им успешно эксплуатировать отсталые племена периферийных островов Атлантического архипелага.
Небольшая часть атлантов жила без денег в тоталитарном "коммунизме", имея все что только было возможно получить от других каст. Но большинство островных племен Атлантиды находилось в бронзовом и даже в каменном веке. Рабочие и рабы трудилось на полях и в шахтах только за еду и лекарства , возводили дворцы, строили корабли и даже составляли войско.
Такое положение дел не могло сохраняться бесконечно долго. В империи раз за разом назревали восстания. К тому же с разных сторон империю окружали огромные материки, населенные примитивными, жестокими народами каменного и бронзового века. А постоянно усиливающаяся вулканическая активность подрывала экономику империи извержениями и землетрясениями .
Согласно легенде, почти перед самым роковым землетрясением и цунами, уничтожившими архипелаг, несколько сотен семей решили покинуть Землю на найденом в песках корабле Эльфов.
Переселенцы взяли с собой детей, животных и скот, в точности повторяя сюжет легенды про Ноев Ковчег.
Возможно это и есть исторический прообраз легенды о Ковчеге. Тем более, что согласно легенде Аволонцев, главного жреца - ученого, возглавившего заговор, звали Ноир. А по легендам других народов, имя жреца было Мойр или Онойр; что вполне походит на Библейское имя Ной.
К тому же мы легко найдем еще одно удивительное совпадение: Ковчег Ноя путешествовал полгода, что в точности соответствует первоначальному плану полета Атлантов.
Согласно легенде, корабль назывался Аврой, что в переводе с арамейского означает "Утренняя Звезда", но, скорее всего, "Надежда".
Легенда гласит, что корабль был очень стар. Атланты не смогли разобраться в нем полностью.
Ими двигал определенный авантюризм - почти мистическая вера в легенду о далекой и прекрасной стране Авалон, стране вечной весны, зеленых садов и гостеприимных хозяев.
По легенде, оставшейся еще со времен эльфов, мир Авалона находился где-то возле звезды Альфа Лебедя - именно оттуда и пришли на Землю Эльфы.
У переселенцев на Земле практически не оставалось выхода. Они понимали, что эпоха золотого века Атлантиды заканчивается и впереди - тысячелетия кровавых войн, забвения культуры, дикой, тупой борьбы за выживание.
Переселенцы не хотели воспитывать своих детей с оружием в руках, обучать их не музам, а кровавой борьбе, и они решили рискнуть улететь на старом корабле.
Но корабль, найденный ими в песках, был слишком стар, а легенда про Авалон оказалась просто легендой.
Планету Вечной Весны возле звезды Альфа Лебедя они не нашли. А потом вообще заблудились среди звезд и еще долго блуждали по Вселенной.
На корабле заканчивалась энергия, а затем еда и вода. Начались конфликты, болезни, ссоры и трагедии.
Почти все переселенцы умерли, кроме горстки измученных детей, чудом сохранивших жизнь благодаря последним заботам взрослых.
Словно призрак, летел умирающий корабль во Вселенной, удаляясь все дальше и дальше в ее мглу.
И вот однажды, - это случилось два года спустя, - неуправляемый никем корабль вошел в поле тяготение одной далекой звезды и начал приближаться к этому чужому Солнцу.
Дети, мечущиеся от страха в залах полумертвого корабля, не знали, что за их падением на чужое Солнце наблюдает какой-то народ.
Это была культура коренных жителей одной из планет этого Солнца.
Это была культура нелюдей, или, если говорить словами эльфов, культура бесов.
Корабль не отвечал на их сигналы, никем не управлялся, но почему-то подавал признаки мерцающей в его недрах жизни.
Бесы изменили траекторию падения корабля, зажав его в тиски гравитационного поля.
А затем с помощью того же поля бережно опустили разваливающийся корабль на четвертую от своего Солнца молодую планету.
Это была совсем юная планета, покрытая мелкими теплыми океанами.
Планета, на которую бесы опустили земной корабль, пребывала в эпохе мелового периода. Но сами бесы много веков подряд искусственно заселяли ее различными растениями, рыбами и животными.
Бесы готовили молодую планету для себя, пологая создать на ней собственные поселения в недалеком будущем.
Когда горстка измученных, напуганных до смерти детей и подростков ступила на эту планету из недр полуразрушенного корабля, бесы были потрясены их судьбой, их надеждами и страданиями.
До сих пор никто так и не знает, почему бесы отказались от собственного плана.
Узнав историю детей, бесы подарили молодую планету этим детям.
А затем еще много веков сбрасывали им с небес контейнеры всяких полезных вещей, копии которых они делали по образу вещей и машин, найденных в корабле землян.

Бесы помогли горстке выживших детей стать хозяевами новой планеты, но почему-то так никогда и не вступив с ними в прямой контакт.
А дети выжили и, благодаря заботе бесов, создали на планете новый мир людей.
Дети, выжившие в той трагедии, хорошо усвоили страшный урок.
Они запретили вражду и борьбу разумных существ.
Они построили мир без войны, без насилия и без борьбы идей.
Мир, в котором каждый может жить по своему, если только он не мешает жить другим.
А в память о мечте своих родителей дети назвали планету "Овалон-2".
Поэтому сказочного острова Авалон, о котором и по сей день говорят многие легенды Земли, во Вселенной нет.
Планета, к которой шел наш корабль называется Овалон-2, хотя для простоты я везде буду называть ее Овалон.

Гибель надежды

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Свершилось самое страшное для меня! Корабль показывал мне планету во всей ее красе - совсем не так, как в учебных проекциях обучающей машины.
Яркое оранжевое Солнце, изумительно подсвечивая пушистые облака, наполняло особой значимостью дымку атмосферы, лазурь архипелагов и группу зеленых материков, словно поясом жизни окольцовывающих планету по экватору.
А совсем в небольшом отдалении от планеты, словно шариками ноздреватого сыра, поблескивал эскорт трех небольших лун. Одна из лун уже склонялась к горизонту планеты, заходя за нее с подсолнечной стороны, а две других, видимо осколки еще большего небесного тела, восходили над планетой с запада.
Теперь, в отличие от всего времени полета экран каюты ожил, превратившись в дисплей, по которому лениво позли какие-то графики, символы и замысловатые стрелочки. .
Я обиделся на себя, поскольку все это время не воспринимал грамматику Овалона всерьез, наивно полагая, что это игра, по окончанию которой придуманный кем-то язык мне никогда не понадобится.
Теперь, напрягая память, я с трудом читал иероглифы, смутно понимая, что корабль рассказывает мне о месте высадки и еще о чем-то важном, относящемся к посадке. Но зачем мне это? Этого прочитать я не смог..
Нет, это не было миражом или игрой наркотика в моей крови.
Я мог разглядеть планету и свое новое солнце, и небольшие луны во всех мельчайших подробностях, чего никогда не бывает с такой невероятной точностью в наркотических миражах или на мультиках, нарисованных художниками.
Хрупкая надежда проснуться в земном бункере, среди товарищей и врачей с болью и конвульсиями иссыхала в моем сердце.
Мы прибыли!
Это была реальность, противоречащая всему, что я знал.
И за время полета мне был присвоен шестой социальный сан. Сегодня я стану Гостем...
Я весь сжался в комочек, и хотел, но не мог кричать.
Я был в отчаянии, и прислонившись лицом к холодному экрану, панически пытался отыскать среди миллиардов незнакомых звезд ту единственную, где осталась мама...
Хаотически перебирая в уме все, что знал о космосе, я вдруг понял, что это не Луна, не Марс и даже не далекий астероид, о котором я увлеченно читал еще в школе в фантастическом романе "Пленники астероида".
365 световых лет от родного Солнца! Ни малейшей возможности добраться назад.
Даже если удастся послать сигнал, то его услышат только десятые потомки...
Мне стало плохо, ноги подкосились сами собой, и я упал на пол и так и сидел, опираясь рукой об экран и растерянно глядя на звезды...
Потом, много лет спустя , принимая на Земле своего 14-и летнего сына, я снова увижу этот неконтролируемый приступ страха, только уже в глазах своего мальчика.
Говорят, так проявляется "Синдром прыжка". Им болеют все в первый раз, пронзившие Галактику. Это расплата за дерзновение перешагнуть через бездну...
Раз уж мы коснулись санов и Гостя, то придется мне немного отступить от повествования для разъяснений:
Овалон-2 - планета созданная детьми, выжившими в ужасной катастрофе.
Было бы наивно полагать, что на этой планете могут употребляться такие земные понятия, как детство и возраст совершеннолетия.
Сказать, что люди Овалона живут в реальном коммунизме, равенстве и гармонии - значит не сказать о них вообще ничего, потому что наши представления об этих вещах наивны и смешны даже для их малышей.
Суть социального устройства Овалона-2 земному человеку понять сложно.
Это общество, в большей степени основанное не на законах и экономике, а на врожденных потребностях и свойствах характеров людей, запечатленных в генах сотнями проживших без насилия поколений.
Их представления о жизни и морали для земных людей мало понятны и граничат с безумием. Если вы читали мою раннюю повесть "Каникулы с отцом в аду", в которой я описываю своего сына Дарса, то конечно, заметили непреодолимую разницу между его восприятием жизни и нашим. И хотя генетически мы способны спариваться с Овалетянами , нам очень трудно понять их логику. Именно поэтому я вскоре в панике бежал оттуда, попросив вернуть меня на корабль, идущий в район земного Солнца. Но об этом позже.
А сейчас о санах.
В обществе Овалитян юридических понятий «ребенка» и "детства" нет. Эти слова они заимствуют из прошлых времен для описании земных народов, никогда не относя к своим малышам.
Было бы странно надеяться, что на планете, созданной детьми, взрослые имеют больше прав и свобод.
Даже оказавшись на Земле, Овалитяне не изменяют этот принцип в отношении наших земных детей, тех, с которыми дружат или которых обучают в секретных школах.
По понятиям Овалитян, единственной основой для взаимных ограничений в поведении и в использовании территорий разумными существами может быть только договор. А поскольку наши люди не стремятся договариваться с ними о гуманных принципах поведения, то у нас на Земле они никогда не считаются с нашими законами, границами и правилами отношения к детям, большей частью делая, что хотят...
Их система прав и доверия к человеку основана не на возрасте или мировоззрении, а на личной способности человека самостоятельно действовать и нести ответственность за поступки.
И поэтому на планете Овалон-2 для всех, кто еще не готов к ответственности, есть только одно универсальное понятие - опекаемый человек.
Опекаемый, это человек, в силу любых обстоятельств не способный жить без заботы других людей.
Забегая вперед, отмечу, что системы образования в форме земных школ и ВУЗов на Овалоне нет.
Воспитание ребенка начинают родители, доводя к пятилетнему возрасту его знания о жизни до четвертого сана - уровня, при котором малыш без посторонней помощи может жить в любой точке планеты. В мире , в котором человек получает все необходимое в любом месте и по первому требованию, на этом основные родительские функции и заканчиваются.
Дальше малыши совершенствуют свои знания в детских группах, различающихся по интересам, где они поднимают свой сан с разной скоростью, независимо от возраста, вплоть до двенадцатого сана.
Что такое Сан, понять трудно. Это не оценка и не статус в обществе, а скорее набор критериев, расширяющих свободу и ответственность личности. Овалитяне рассматривают свободу неразрывно с ответственностью.
И поэтому, например, седьмой сан, открывающий человеку доступ к управлению транспортными средствами, включая наземные, подводные, воздушные и космические, обязывает его всегда брать на себя ответственность в сложной ситуации на транспорте.
Полностью готовый к жизни человек получает двенадцатый сан, и дальше его возможности определяются деловым рейтингом в связи с конкретными достижениями в тех или иных областях. Более высокий рейтинг позволяет управлять значительными ресурсами и энергией в обществе. А исключительно высокий рейтинг нагружает человека обязанностью отвечать за судьбу планеты в правительстве.
На Овалоне для всех разумных существ есть только три гражданских статуса: Опекаемый, Гражданин и Гость.
Причем Гость - это тоже Опекаемый шестого Сана - человек, достаточно владеющий знаниями, чтобы он мог безопасно жить на планете.
Статус Гостя отличается от «обычного опекаемого» двумя особенностями: Гостю назначается опекун, но при этом никто не станет обучать его выше шестого сана.
Смысл опеки на Овалоне-2 отличается от земной. На Земле опекаемого ограничивают в правах.
Овалонцы, напротив, стремятся подтолкнуть опекаемого к самостоятельной деятельности, чтобы как можно скорее повысить его сан.
Но, как я уже сказал, Гостю с первых же шагов назначается личный опекун. Чаще всего это юноша или девушка из студентов социальных наук или знатоков земной истории.
И вот этим Гостем, проспавшим в своих сомнениях половину обучения, сейчас должен был стать я.
Созерцая на экране весь этот искрящийся загадочный мир, я поймал себя на страхе покинуть чужой корабль, ставший уже таким привычным, уютным и надежным.
Я с замирающим сердцем представлял себе, как чужой корабль извергнет меня в Мир чужих людей.
Я смотрел на их мир с высоты орбитального полета, и мое сердце сжималось от невероятной мысли, о которой я даже не мог мечтать мальчишкой: " Я летел в космосе! На борту космического корабля. Я смотрел на облака, на океаны, на острова другой планеты ..."
Кто из нас в детстве не мечтал об этом?
Но правда была в другом.
Там, внизу был чужой мир.
С мягким шелестом шлюзовой камеры, уравнивая привычное для меня давление воздуха в одну Земную атмосферу с 0.8 атмосфер Овалона, дверь каюты плавно отворилась, и вошла Ланна.
Девушка казалась слегка заспанной и совсем неизменившейся после наших лесных объятий четыре месяца назад.
Меня даже передернуло: весь ее вид кричал мне о том, что для нее этих четырех месяцев совсем не было!
На ней была полупрозрачная туника, которую трудно было бы назвать одеянием, и все красоты ее бюста просматривались через тунику откровенно.
Раньше я никогда прежде не видел Ланну в таком одеянии, если не считать отдельные моменты нашей близости. Здесь на корабле, который воспринимался общественной территорией, это было равносильно тому, что она ходит по офису в прозрачном купальнике.
Из недр обучающей машины я уже знал, что с подобными странностями этой южной культуры мне придется встречаться теперь везде.
Планета Овалон-2 - молодая планета, вращающаяся вокруг своего Солнца по по почти круговой орбите. Ее материки и острова, расположены, в основном, на экваторе. Поэтому сезонные колебания климата здесь малозаметны, а климат напоминает начало лета земных в Сочи. И было бы странно полагать, что жители этого теплого мира нуждаются в какой-либо существенной одежде.
Но это теория, преподанная мне корабельной обучающей машиной.
Совсем иное дело - живая девушка, вот так откровенно вошедшая к тебе после месяцев разлуки.
Стараясь скрыть непроизвольную физиологическую реакцию, я бросился к ней со словами упрека и радости.
- Где ты была все это время? Почему оставила меня одного? – шептал я, целуя и лаская Ланну.
Девушка не ответила, одарив меня затяжным поцелуем.
- Тебе следует переодеться, корабль готовится к выгрузке, – ласково улыбнулась она, обращаясь со мной так, словно я теперь стал ее маленьким ребенком.
Ланна скептически осматривала сверху вниз мой помятый за эти месяцы спортивный костюмчик и майку-безрукавку, с которыми я не расставался на корабле нигде, кроме бассейна.
Она мягко взяла меня за руку, словно маленького, и властно подвела к стене-экрану, показывающему планету:
- Смотри! Мы скоро будем там, среди всего этого великолепия цветов, зелени и света.Неужели ты и там будешь боязливо скрывать свою кожу от посторонних глаз и солнечных лучей? - иронически спросила девушка, задиристо дергая меня за майку.
- Тебе нужна одежда, в которой ты сможешь чувствовать красоту мира, его Солнце, его тепло, каждое дуновение ветерка, - смеялась она, поворачивая меня к экрану.
В следующую секунду я внезапно ощутил себя почти раздетым. Я даже вскрикнул от изумления, потому что впервые корабль проделал со мной такую невероятную магию. На мне, так же как и на Ланне, исчезла майка и трико, и появилась легкая шелковая туника, переброшенная через плечо.
Ланна едва заметно улыбнулась моему испугу и только дружески, но сильно сжала мою ладонь.
На секундочку я испугался, подумав, что если они способны проделывать со мною такое, то что они вообще при желании могут с нами всеми сделать? Но я тут же я успокоил себя, вспомнив, что это ведь только сон, - виртуальная реальность, созданная кораблем в моем мозгу..
- Не понимаю, зачем все эти игры и иллюзии: шлюзовые двери в каюте, процедуры в переодеванием, которых на самом деле нет? Ведь это, если я правильно понял, нам с тобой только снится в виртуальной реальности. На самом деле мы сейчас лежим где-то в недрах корабля, в тесных снотворных камерах с подключенными к голове электродами и смотрим мультики, которые корабль по проводам посылает нам прямо в мозг, – искренне недоумевал я.
Девушка добродушно усмехнулась и строго поправила меня :
- Нет милый, нет камер с электродами. Нет и наших тел облаченных в эти туники. Мы сами, этот экран, эти стены и двери, все вокруг - просто сгусток энергии, система ее полей и частот. Наш корабль - тоже сгусток энергии несущийся по Вселенной. Наши живые тела были моментально разобраны кораблем на атомы, когда он накрыл нас в том лесу своим энергетическим лучом. Корабль испарил наши тела, превратив их просто во вспышку излучения. Но он делал это последовательно, слой за слоем, очень быстро записывая в память своего волнового э-э-э "компьютера" нашу структуру с точностью до каждого атома.
То, что мы сейчас видим и чувствуем, это происходит не с нами и не в нашем мозгу. Земному человеку, привыкшему различать материю, информацию и энергию, объяснить это трудно. Но я попробую подобрать сравнения: все, что мы мыслим и чувствуем происходит, как бы внутри э-э-э "компьютера", в математической матрице, описывающей причины и следствия, которые чувствовали бы наши тела, если бы мы сейчас были живы.
Произнося "компьютер" Ланна немного замешкалась, подбирая близкое по смыслу слово. И я понял по выражению ее лица, что программа, имитирующая Ланну, не была довольна этим земным сравнением.
После ее слов я окончательно запутался.
- Значит, меня сейчас нет в живых! И тебя тоже нет! Нет ни этих кают, ни шлюзовых дверей, ни шипения выходящего воздуха! Все это нам только кажется? Но зачем? – в глубокой растерянности спросил я.
...Сейчас, спустя много лет, когда я пишу эти строки на компьютере, нам, уже видавшим фильмы "матрица" и играющим в виртуальные миры на дисплеях, все, что я пережил тогда, уже не кажется таким уж бредовым и непостижимым. Но тогда, в 1980 году...
Лана нежно взяла меня за локоть, прикасаясь пальцами к уже зажившему шраму, оставшемуся от глубокой раны на венах. Это был след от моей попытки вскрыть себе вены зубами на третий день полета.
Таким способам я пытался проснуться, возвратиться в реальность, избежать надвигающегося безумия...
Я проделывал эту попытку восемь раз подряд. Но корабль заживлял рану, останавливая кровотечение, моментально возвращая меня к началу операции...
- Этот шрам? Его у тебя прежде не было, – укоризненно сказала Ланна, а затем, догадавшись, смутилась и очень мягко добавила:
- Выходя из корабля, ты можешь избавиться от него. Можешь даже забыть о нем вместе со всеми переживаниями.
- Это как? – изумился я.
- Такова технология корабля, – улыбнулась девушка, обнимая меня игривым, задорным жестом.
- Когда корабль начнет строить наши молекулярные тела, выводя их лучом из сгустка энергии, он способен
изменить схему. Может например, стереть из схемы все, что происходило на корабле, или часть этого.
Голова буквально гудела у меня от перенапряжения. Тени ужасных догадок копошились в глубине подсознания:
- Значит, корабль может воссоздать меня не таким, как я есть, а измененным произвольным образом? Например, вместо легких создать жабры или излечить язву желудка, воссоздав желудок по новым чертежам? Значит он способен сделать с моим телом, личностью вообще все, что ему заблагорассудится, – отстраняясь от девушки, словно от Дьявола, испуганно прошептал я.
До меня внезапно дошло, что я общаюсь не с Ланной, и даже не с ее виртуальной копией в своем мозгу, а вообще неизвестно с чем! С кораблем? С его компьютером? С бесформенным сгустком энергии, притворяющимся нами с помощью математических моделей?
Меня прошиб липкий противный пот, потому что я понял, что это даже не я подумал об этом сейчас! Все мои мысли, чувства и эта одежда на мне - только математическая формула в огромном сгустке энергии, летящем посреди космоса...
Жуткий страх ледяными струйками дрожал внутри меня, парализуя волю и ослепляя сознание.
Но корабль, частью которого я являлся, видя этот страх во мне, как и в случае с венами, быстро пришел на помощь. То, что рядом со мной сейчас называлось Ланной, тоже почувствовало этот страх и сказало ласково:
- Ты не должен принимать это близко к сердцу, – словно мать ребеночку, увидевшему ночной кошмар, нежно сказала она, беря меня за руку.

- То, чего ты боишься, - возможно только в случае аварии. Аварии в космосе, конечно, иногда случаются. И тогда корабль может исказить предметы. Но для злого умысла у него нет мотивов и знаний. Это же корабль, а не медицинский центр, - улыбнулась девушка.
И тут мой ум посетила такая мысль, что я даже про страх забыл, воскликнув как маленький:
- Ты сказала про медицинский центр! Правильно ли я тебя понял? Значит, где-то там…
Я сделал непринужденный жест в сторону красующейся на экране планеты…
- Значит, где-то там, внизу, есть машины, способные разобрать человека на атомы, вырастить ему новые органы или отремонтировать мертвого?!
- Это не совсем так. Мы, конечно, можем лечить повреждения и продлевать жизнь, но совсем не так, как пишут ваши фантасты и мечтают ваши медики, - возразила девушка, а затем, подумав немного, добавила:
- Это только в самом начале пути, когда малыши начинают осваивать органику, им кажется, что тела можно ремонтировать, как машины, вставляя в них готовые органы, выращенные в пробирке. Но на самом деле такие органы никогда не будут дружить с организмом полностью. Разве это будет здоровая и полноценная жизнь?
- Я тебя не понимаю! Какие могут быть проблемы при вашей технике? Я читал в журналах, что в будущем, даже на Земле, научатся клонировать клетки, создавая людям запасные органы в точности, похожие на их собственные, - окончательно запутался я.
Девушка игриво посмотрела на меня, как на маленького братика. Вообще, все ее отношение ко мне заметно изменилось с тех пор, как мы расстались на Земле. И я это болезненно чувствовал.
- От штамповки органов как запасных частей, все, кто это попробовал, отказываются. Части организма растут правильно только в самом организме. Им для этого нужны его сигналы - подсказка организма. Медицинский центр, машина, помогающая живому человеку восстанавливать повреждения, но не фабрика запасных частей для мертвых или сильно разрушенных тел. А корабль просто записывает и воспроизводит молекулярные копии. Делать что-то новое, чего еще не было в живом теле, он не может, - пояснила она.
Я опешил, недоверчиво смотря на свою подругу. Мы, земляне, конечно, верим в своих фантазиях в чудеса медицинских знаний будущего. Но тут передо мной было нечто совсем иное. Осмыслить это я не мог.

- Сколько же лет вы живете с такими возможностями? – поинтересовался я, еще не совсем переварив услышанное.
- Ах, ты об этом! – звонко засмеялась Ланна, и ее смех наполнил каюту весной, запахом недавней грозы и свежестью озона.
- Мы живем примерно сто сорок лет. И это не предел прочности тела при здоровом детстве и хорошем уходе. Сами люди устают от жизни, теряют способность удивляться новому и желают уйти на покой. Но ценных обществу людей обычно уговаривают задержаться в жизни, пока им не найдут замену, – спокойно ответила Ланна.
И от этих ее слов я внезапно вспомнил слова моей матери.
Это было почти год назад, когда я впервые привел девушку познакомиться с мамой.
Ланна произвела на мать неожиданное впечатление. Она все время всматривалась ей в глаза, нежно брала ее за руки и настойчиво поила чаем.
- Именно такой я и мечтала увидеть твою девушку, - сказала мама мне на следующий день.
- Именно такая женщина подойдет человеку с твоим характером, твоими увлечениями, фантазиями и странностями...
А затем мать задумчиво добавила загадочные для меня слова:
- Эта женщина намного старше, опытнее и сильнее тебя духом. Она только внешне кажется юной и хрупкой.
- В каком смысле "кажется"? - не понял я.
- Ой, не бери до головы! Она замечательная! - отмахнулась мама.
Теперь, вспоминая эти слова, я внезапно понял, о чем догадалась мама, разговаривая с девушкой.
- Сколько тебе лет? – осторожно спросил я, всматриваясь в ее прекрасные черные огромные глаза.
То, что стояло передо мной в моем виртуальном сне, поняло мой страх и улыбнулось нежно:
- Мне еще только пятьдесят шесть лет. Я еще очень молода как женщина и будущая мама, - робко ответила девушка.

Гость

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Мы шли босиком по ворсистому теплому ковру, устилающему длинный, едва освещенный синеватым дежурным светом коридор спального яруса Корабля. Пятно слабого желтоватого света молчаливо сопровождало нас, то и дело высвечивая справа и слева двери таких же, как моя, кают.
Раньше я ежедневно гулял в одиночестве по этому не то коридору, не то туннелю в своих коротких путешествиях в бассейн, в комнату питания и туалет.
Корабль, как всегда, был молчалив, пустынен и угрюм. Я даже не знал, реальны ли эти двери, или это всего лишь картинка и за ними ничего нет.
За четыре месяца полета я всего лишь трижды встречался с людьми на корабле. Первый раз, когда на десятый день меня пригласил капитан, седовласый красивый старик с удивительно умными пронзительными глазами.
Там,где-то под этим этажом, в огромном зале нижнего яруса, среди двух десятков пустующих кресел, расположенных по кругу вдоль сплошного кольцевого экрана, опоясывающего зал стеной из миллиардов звезд, мы почти день были с ним вдвоем .
Он рассказывал о корабле, о его удивительном искусственном мозге. О принципе сверхсветовых прыжков, которые корабль совершает каждую секунду с помощью чудовищных энергетических ударов в пространстве и времени, каждый из которых гораздо сильнее, чем атомный взрыв в Хиросиме...
- Наш Корабль - это совсем не то хрупкое сооружение из металла и керамики, на котором люди Атлантиды покинули Землю 11600 лет назад, – говорил капитан, жестикулируя руками и вращая прямо передо мной в воздухе объемные яркие картинки, через которые просвечивались контуры окружающих предметов.
- Наш Корабль - это сгусток энергии и информации в том их виде, в котором земная наука их существование отрицает. Вы это называете эфиром. Все что попадает в этот сгусток, сразу распадается на фотоны энергии, сохраняя информацию о своей структуре и свойствах в памяти корабля. Это называется аннигиляцией материи. С помощью аннигиляции корабль запасает энергию для полета. А затем, в конце пути, используя сохраненный в памяти план, воссоздает точную копию разрушенных предметов и существ.
Он говорил, говорил, показывая мне картинки, объясняя научные термины и исторические факты. Он говорил о команде и о пассажирах корабля, которые словно спят в его вихрях, разобранные на кванты энергии и записанные как программа на компьютерной флешке…
И о том, что кораблю не нужна помощь людей, ведь его мозг в миллионы раз мощнее и быстрее мозга человека.
Но по разным причинам, объяснить которые Капитан не смог, несколько людей из экипажа постоянно дежурят, находясь в виртуальном бодрствовании - составляя вместе с корабельным мозгом совещательный совет - коллективный разум звездолета...
Помню, я тогда плохо сознавал, что со мной происходит, подозревая, что это эксперимент с применением секретных психотропных наркотиков…
«Боже мой! Они хотят заставить меня, советского офицера, поверить в эти сказки о записанных душах сожженных лучом людей, заставить учить этот странный певучий язык. Какого же маразма может достигнуть фантазия у некоторых кабинетных ученых», - ехидно усмехался я, слушая лекцию капитана. «Вот проснусь после эксперимента и накатаю рапорт начальству об этой бесполезной научной фигне...»
Но сейчас в коридоре, словно бы почувствовав мои сомнения, Ланна на ходу взяла мою ладонь в свою теплую, упругую, маленькую ладошку и сказала:
- Там, за дверями этих кают, ничего нет. По крайней мере до тех пор, пока ты не решишь открыть и войти в такую дверь. Эту схему: коридоры, помещения, залы, - корабль создает для бодрствующих людей только ради удобства их психики. Виртуальные помещения возникают на плане Корабля, только тогда, когда кто-то открывает дверь и заходит в них, в своем воображении. Ведь человеческий мозг не способен получать информацию без привычных нам комнат, стен, предметов, экранов, пультов или чувствовать себя комфортно без привычной еды, пастели и приятной прохлады бассейна.
Неожиданно, одна дверь прямо перед нами с шипением открылась, и мы вошли в просторный пустой зал, с высоким сферическим потолком и большим освещенным кругом в центре.
Правильнее было бы сказать, что в центре зала находился столб яркого фиолетового света, простирающийся от пола до самого потолка.
Ланна крепко сжала мою ладонь.
- Пошли! – коротко сказала она:
– Это транспортное устройство.
- Квантовый лифт, который мгновенно метнет потоки энергии вниз, к планете, а затем создаст там, на ее поверхности наши молекулярные тела, – тихо произнес я вслед за ней всплывшие у меня в памяти заученные знания.
Я на секундочку задумался, потому что мне вдруг вспомнились газетные статейки про НЛО и похищения людей инопланетянами, которыми я увлекался с детства. В них очевидцы событий нередко говорили о ярком столбе света исходящем из летающих тарелок, с помощью которого НЛО якобы поднимает или опускает предметы. Но теперь то я знал, что на самом деле это только психологическая иллюзия, поскольку предметы не передвигаются а полностью разрушаются или воссоздаются заново на кончике мощного луча.
- Как это будет? Что я почувствую? Это больно? – осторожно, чтобы не уронить в ее глазах свое мужское достоинство, спросил я, поскольку о своей земной переброске из леса так ничего и не вспомнил.
- Ты действительно хочешь это знать? Не всегда знание приносит счастье, – осторожно спросила Ланна, останавливаясь у самой стены света.
- Да, – как можно смелее сказал я, чувствуя как засосало под ложечкой.
- Ладно. У тебя уже шестой Сан и ты уже готов воспринимать все как есть, – грустно согласилась девушка и продолжила:
- Мы сейчас умрем в очередной раз. Навсегда. Даже не почувствовав ничего. Просто компьютер корабля который сейчас моделирует наше сознание, и вот это зал который мы видим и все наши ощущения, мгновенно перестанет их моделировать. Мы даже не успеем ничего почувствовать, как чувствовали бы если бы умирал живой мозг. Ведь компьютер оборвет работу наших моделей мгновенно по всему объему нашей памяти и личности.
То, что будет собрано из атомов и начнет жить вместо нас, там, внизу на планете будет нашей биологической копией. Но не копией модели которая сейчас существует в виртуальном пространстве корабля, а копией наших тел существовавших четыре месяца назад на Земле.
Это словно передача души из одного сосуда в другой.
Ланна немного помедлила, изучая замешательство на моем лице, затем осторожно подбирая слова, продолжила:
- Это как спортивная эстафета бегунов, поочередно несущих вымпел к цели. Вымпел - это душа. Бегуны - это тела или виртуальные модели на корабле. Бегуны разные, а вымпел один. Понятно?
Мне стало жутко от ее слов.
- Ты хочешь сказать, что тот я, который существовал на Земле, уже мертв. И тот я, который существует в недрах корабельного компьютера, тоже сейчас умрет. А тот я, который возникнет по моему образу там, внизу будет создан совсем из других атомов - не тех, что были на Земле. То новое тело, его разум, душа - лишь только внешне будет мной. А я в очередной раз умру. И даже не узнаю, не почувствую ничего о смерти? – встрепенулся я.
- Да. Это так. Только для всех окружающих или знавших тебя людей изменение не будет. И не существует ни малейшей возможности различить разницу с помощью анализа ДНК или любого молекулярного анализа. Все это страшно только с точки зрения ваших земных традиций и религий, говорящих людям о существовании души, смерти, бессмертии, человеческой индивидуальности и подобных умозрительных вещах. На Овалоне вашим страхам улыбнется даже ребенок. На самом деле смерти как таковой, пока живо общество, нет. И души или некоего единого сознания у человека тоже нет. Это внутренняя иллюзия, возникающая как отражение общества. И вообще, тебе должно быть безразлично - какие процессы, механизмы или компьютеры поддерживают твою личность, твое сознание, твою память. Ты, это только твой личный, социальный и биологический опыт способный обрабатываться некоторым мозгом. Не все ли равно, где записан опыт и что его обрабатывает, клетки мозга, компьютерные кристаллы или вихри плазмы в нашем корабле, - усмехнулась Ланна и решительно шагнула в освещенный круг.
Я зажмурился, и шагнул за ней…

Щебет птиц, песнь цикад, миллионы неизвестных ароматов и запахов, шелест ветра в зеленой листве, и далекий, ритмичный плеск прибоя, словно взрыв, ворвались в мой мозг после корабельной тишины и полутьмы.
Инстинктивно, болезненно зажмурив глаза, я на ощупь схватился за плечо девушки. И, стараясь не грохнуться в высокую, по колено траву, осторожно, медленно прищурился, осматриваясь через щелочки век.
Мы стояли среди невысоких, странных деревьев или кустов на довольно большой, цветущей разнотравами поляне.
Мимо нас и прямо над головами сновали огромные, почти с человеческую голову пестрые, шестикрылые бабочки и стрекозы. Последние удивленно пучились на нас тремя парами своих сетчатых глаз.
Рядом с нами на поляне стояло человек сорок самого разного возраста и пола. Все они уже весело переговаривались на едва знакомом мне по курсу обучения певучем языке.
Жестикулировали, улыбались, показывая руками на небо и вокруг. Некоторые почему-то тепло обнимали друг друга.
Я пощупал свое тело, посмотрел на запястье правой руки, отмечая отсутствие шрама. Мир вокруг, я сам, Ланна, мое тело, эти растения и стрекозы, - все казалось совсем иным, чем на корабле. Надежным, каким-то праздничным и реальным.
Внезапно я осознал то, чего в напряжении шока не замечал на корабле. Корабль незаметно и очень тонко помогал мне пережить шок, притупляя ощущения и сглаживая эмоции... Корабль умышленно подмешивал к моим ощущениям какую-то особую метку, признак серости и блеклости и искуственности всего происходящего на Корабле. Так, словно это было наполовину во сне...
Я даже не могу это передать словами, потому что эта технология не нашего и даже не следующего века. У этих меток был отчетливый вкус, звук и даже запах искусственности. И теперь, сравнивая воспоминания о месяцах, проведенных в его виртуальном мире с миром реальной планеты, я отчетливо ощущал и оценил эту разницу, эту мудрую и мягкую подсказку Корабля…
Теперь все стало опять реальным, ярким, чувственным и настоящим, - каким и должно быть в здоровом живом теле.
Я, Ланна и все люди вокруг были одеты очень легко. На ногах были примитивные сандалии, больше походящие на шлепанцы. У многих через плечи и торс свисали полупрозрачные, цветные туники из материала, напоминающего воздушный шелк.
Груди и животы у всех без исключения женщин не были прикрыты. Но у всех, включая меня, одежда очень тщательно скрывала небольшими лоскутками специфические места спереди и сзади.
«На Овалоне-2 нет религиозных верований и половых предрассудков. Поэтому на Овалоне-2 не принято укрытие от взгляда человеческого тела, поскольку это не целесообразно и в данном климате причиняет гигиенические неудобства» - внезапно вспомнил я лекцию обучающей машины. И тут же почувствовал физиологическую реакцию моего мужского тела при виде прекрасных женщин и девушек, непринужденно общающихся рядом в этом странном и прозрачном "одеянии"…
Честно говоря я не знал куда мне деваться от стыда, в такой же весьма условной полупрозрачной одежде. "Боже мой, как же они воспитывают мальчиков, как можно оставаться невозмутимым при виде стольких прекрасных женщин", - подумал я, невольно пытаясь спрятаться под складками туники. Но к счастью, эти люди оказались проницательно воспитанными, и сразу же как по команде, окружающие непринужденно повернулись ко мне спинами.
Внезапно от небольшой группы говорящих людей отделился уже знакомый мне пожилой, высокий, статный и мускулистый мужчина - Капитан.
Он улыбнулся подойдя к нам, и ловко нацепил на мою шею какой-то мерцающий фиолетовым светом круглый, размером с пятак, странный амулет на шелковой веревочке. Внешне амулет напоминал кварцевый кристалл, только почему-то мерцающий изнутри.
И тут-же что-то изменилось вокруг.
Певучие голоса людей мгновенно стали для меня осмысленными.
Я чуть было даже не вскрикнул и едва не присел в траву от изумления.
Теперь я понимал их, словно на родном языке!
Они говорили о полете, о проблемах, которые остались там, на далекой Земле.
О тех друзьях и близких, которые остались там, в бушующем пламени социальных конфликтов, - теперь уже далеко-далеко, почти на другом конце Галактики
О друзьях, детях и близких, с которыми они наконец-то, после долгих лет разлуки встретятся уже сегодня…
Кулон словно бы стал волшебным ключом к пониманию языка…
- Приветствую тебя Гость! Теперь ты можешь свободно общаться с любым из нас! – приветливо тиская и тряся мои плечи, говорил Капитан Корабля.
- Кулон подключает тебя к глобальной Сети Исполнителей. А Сеть, э-э-э. – он замялся, подбирая нужное слово:
- Сеть компьютеров будет переводить язык для тебя и для людей, с которыми ты общаешься, направляя в голову э-э-э, как это сказать... Направляя в голову не перевод слов...
Капитан опять замешкался не находя адекватного слова:
- Направляя в голову чувства и смысл...
Он добродушно оценил меня взглядом, словно проверяя, дошла ли до меня суть. А затем закончил:
- Смысл отличается от самих слов, так как содержит еще интонацию и другие качества, которые при простом переводе теряются. Поэтому у нашей технологии есть ряд неудобств, которые со временем ты узнаешь сам. Но если болтовня окружающих людей тебя утомит или возникнут другие трудности, ты просто сними кулон и отдыхай, - ребячливо улыбнулся капитан, словно только что сообщил нечто неловкое или запретное.
- На этом моя миссия командира заканчивается. Я доставил корабль к цели и теперь удаляюсь к своим родным. Счастливого тебе времени, Гость! - похлопав меня по плечу, сказал капитан и пошел прочь, оставив меня в полной растерянности...

Парк

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Люди, словно самые родные на свете, обнимая друг друга весело прощались, а затем непринужденно уходили в разные стороны, пропадая в зарослях.
- Знаешь? – вдруг, словно вспомнив обо мне,сказала Ланна оторвавшись от бесед и прощаний с товарищами:
- К сожалению, мы до рождения сына, а это произойдет через четыре месяца, будем мало общаться. Я уже восемь лет не была на родине, и мне нужно многое обсудить с коллегами о событиях, происходивших за это время на Земле.
- Как четыре месяца? Разве ты... – удивился я.
- Да, ты прав. Время, проведенное в небытие, на Корабле - не в счет. В это время мое тело и плод ребенка не изменялись…
Я расстроился окончательно.
- Значит ты меня притащила сюда, через пол Вселенной, чтобы бросить в одиночестве в этих диких зарослях?! - возмущенно воскликнул я, едва сдерживая накопившийся стресс.
- Ну, во-первых, не я. Может быть, ты вспомнишь приказ и замысел твоего командования? – строго одернула меня девушка.
- Во-вторых, не одного, а с хорошим попечителем, которому тебя сразу же поручат, как только мы придем в Парк.
- Ну, а в-третьих. В-третьих, я тебя очень люблю, и мы будем часто видеться, как только я буду справляться с делами.
И она громко чмокнула меня в самые губы.
Мне стало немного легче от ее слов. Но все равно, описать, что я тогда чувствовал, невозможно. Мы на Земле совсем не так представляем себе чужой мир. Нам легко понять наличие хитроумных машин, огромных домов и всяких технических новшеств.
В газетах и книгах о инопланетянах и будущем, мы рисуем себе гигантские города из стекла, стали и неведомых пластмасс, воздушные такси и роботы снующие высотных зданий и подвесных дорог.
Но это совсем не то, что я пережил и узнал в чужом Корабле. Реальность была иной. Это не укладывалось в наше понимание прогресса и общества.
- Что такое Парк? – удивился я, припоминая, что это слово уже слышал во время экскурсов обучающей машины.
- Эх ты, недоучка! – засмеялась девушка звоном тысяч серебряных колокольчиков, но затем напомнила, добродушно-укоризненным тоном:
- Наша жизнь, в отличие от жизни Землян, не такая расточительная. Мы не тратим ресурсы людей и планеты на моду, конкуренцию и торговлю. У нас нет обилия форм и вариантов однотипных предметов и услуг, нет людей не производящих реальную пользу, нет предметов которые вскоре можно выбросить в помойку. Мы не учим своих детей погоне за комфортом, соответствию моде, страху перед общественным мнением. Мы придерживаемся децентрализованной, креативно-сетевой модели, очень напоминающей нейронную сеть, в которой каждый творческий индивидуум является хозяином своего дела и одновременно творцом, художником производящим уникальные добротные и долговременные ценности.
Важное правило нашего общества - жить так, чтобы не истощать и не напрягать ресурсы планеты.Это вы у себя, подобно тараканам или плесени покрываете и пожираете все доступное пространство. Выкапываете ядовитые металлы, выкачиваете нефть, сжигаете уголь чтобы обогреть и осветить жилища. Ведь каждая ваша мать и каждый ваш отец абсолютно уверены, что для счастья их детей можно пожертвовать не только другими животными, лесами, морями и садами, но даже и жизнью соседских детей.
Мы не строим городов, дорог, полей и селений нарушающих девственное великолепие первозданной планеты, которая нам была когда-то подарена.
Ланна сделала паузу, позволяя мне осмыслить услышанное.
- Ничего не понимаю. Причем дороги, поля и города? Люди строят все это не от скуки или желания изменить природу, а от необходимости где-то жить, что-то есть, производить и перевозить товары потребления, - растерялся я, хаотически перебирая в памяти все, что мне показывала об Овалоне обучающая машина.
- Это у вас на Земле так, когда в основе всего лежит желание людей размножаться, жить счастливо и накормить детей! У нас в основе всего лежит желание сохранить Культуру и Красоту Мира, - строго улыбнулась девушка:
- У нас экономика безденежная, гарантирующая каждому удовлетворение всех разумных потребностей. Поэтому людьми движет не борьба за еду, территорию и ресурсы, а любознательность и творчество. Но удовлетворить свое желание реализовать новую сказку могут только те люди, которые убедят остальных дать им энергию и силу для строительства настоящей прекрасной Сказки. Ни кто не даст человеку энергию или силу, чтобы накормить своих детей за счет осквернения Природы или ее уничтожения ее обитателей.
Но ни кто не отдаст свою часть общественной энергии и власти тем, кто собирается разрушить красоту, кто Поэтому у нас и нет городов, полей и дорог нарушающих девственность планеты. Понятно?
Я неуверенно кивнул, хотя честно говоря усомнился в ее словах. Ведь что будут делать эти сознательные люди, если их детки начнут плакать от голода и единственной возможностью останется вырубить лес, засеять поля и подстрелить для жаркого животных?
- Допустим так, но что такое Парк? - спросил я.
- На Овалоне-2 , исторически сложилось только три формы поселений: резервации, парки и детские сады. В резервациях Гость жить не может, ведь там нужно иметь навыки ученого-биолога. В резервации все следы человеческой деятельности тщательно спрятаны от зверей и птиц.
Детские сады - это по вашему, учебно-исследовательские или академические центры, в которых живут только дети и их наставники: ученые, инженеры, художники.
А вот Парки - жилые комплексы, погруженные в адаптированную природу - место подходящее для жизни Гостя, - терпеливо разъясняла Ланна.
Я, как маленький, насупился переваривая информацию. А она, решительно взяв меня за руку, потащила в лес.
Скоро мы наткнулись на едва заметную тропинку, и по шуму прибоя доносящемуся из-за деревьев, я понял, что мы приближаемся к морю.
- Почему нас никто не встречает? Нет ни транспорта, ни оркестра, ни руководителей народа. Разве так должны встречать корабли, пришедшие из глубин Галактики? – раздраженно напирал на девушку я. Все что происходило вокруг начинало казаться мне каким-то розыгрышем или пародией.
Лана почувствовала мою бузу и ответила терпеливо, словно маленькому ребеночку испытывающему мамино терпение:
- На Корабле было человек двести. И каждую группу людей Корабль высадил рядом с пунктом их назначения. Ему с орбиты это сделать куда легче, чем потом пользоваться наземным транспортом. Что касается встречающих, то они ожидают друзей в местах прибытия, а не на этих полянах, куда ударяет совсем не безопасный для живых существ, энергетический луч - лифт Корабля…
Дальше шли молча.
Я пытливо присматривался к растительности. Деревья вокруг были невысокие, не более трех человеческих ростов. Возможно, это был рослый кустарник. Листочки и веточки были у них какие-то странные. Они походили на волнистые язычки или короткие овальные и прямоугольные ленточки. Цвет растений на первый взгляд казался вполне естественным, но внимательно присмотревшись, я находил эти краски слишком уж яркими и сочными. Что-то еще неуловимое, тревожное ощущалось везде моим подсознанием, но как я ни напрягался, не мог уловить причину.
Везде красовались обильные плоды, в одиночку или целыми гроздями свисающие с ветвей.
В высокой девственной траве, состоящей из таких же ленточек, почти без всяких стеблей тянущихся к небу от самой земли, сновали какие-то мелкие животные.
Пару раз я даже увидел зверьков, шарахнувшихся из под наших ног. Это было что-то пушистое, среднее между кроликом и кошкой. Но со странным зубастым клювом вместо морды и тремя парами коротких, когтистых лап.
С каждым шагом мне становилось все хуже и тяжелее дышать. Сердце бухало как при отравлении угарным газом, а под ложечкой в груди дрожал расширяющийся комок необъяснимого страха. Наконец, не сдержав надвигающуюся дурноту, я сказал охрипшим от ужаса голосом:
- Ланна, погоди! Со мной что-то происходит. Внутри меня что-то не так. Но я не понимаю что...
Я ощутимо закачался на обмякших ногах, потому что страшная мысль внезапно ослепила мой разум:
" Они такие продвинутые в физике и космонавтике, конечно же совсем примитивные в других знаниях. Что, если здесь какой-то тонкий яд в воздухе или в пыльце растений влияет на мою индивидуальную непереносимость, вызывает индивидуальную аллергию, а они даже ничего не предвидели об этом?! И вот теперь, пока в этих пустынных и девственных местах они разберутся, донесут меня до места где сделают анализы... Так глупо умереть промчавшись на сказочном Корабле почти треть нашей Галактики..." - задыхаясь подумал я.
Лана обернулась и, нежно обняв меня за талию, смотрела мне в лицо неподдельно грустными и беспомощными глазами.
- Помоги же мне! Вызови врачей по рации, - прохрипел я бессильно опускаясь в траву.
Ланна, смутилась и дважды поцеловав меня в щеку и в лоб, беспомощно сказала:
- Я не могу тебе ни чем помочь. У меня нет никакой рации. И у нас не вызывают врачей по такому поводу.
- Но я сейчас умру, - задыхаясь от ужаса и головокружения, шептал я в отчании.
- Расслабься и поцелуй меня, милый, - растерянно лаская меня, предложила Ланна:
- Это пройдет через некоторое время. Просто наша генетическая память людей Земли воспринимает местные формы, краски и запахи как враждебных пауков, или как опасные водоросли, или что-то вроде того. На Земле, откуда мы все родом, эволюция запечатлела в генах людей другие цвета, другие запахи, другие формы безопасных животных и растений. Твой мозг словно выброшен в мир фантастических призраков, и ему нужно время чтобы приспособиться, - объясняла девушка.
Ланна сделала паузу, нежно положив мне на плечи две своих влажных, прохладных ладошки, и в упор заботливо всматривалась в мои глаза.
- Но, скажу тебе прямо, – задорно улыбнулась девушка:
- Как ты уже слышал на Корабле, эта планета очень молода. Многие формы жизни здесь создавались искусственно, еще до нашего сюда прибытия первыми хозяевами планеты. А затем, после нашего прилета, адаптировались и смешивались с земными формами. И поэтому во всем этом бурном многообразии флоры и фауны никаких враждебных к человеку видов жизни нет.
- Нет совсем? Даже среди крупных животных? Разве так бывает? – недоверчиво покосился я по сторонам.
От ее слов мне стало значительно лучше, головокружение иссякло, а леденящий душу страх, стал казаться детским...
- Есть, конечно, сильные хищники, ядовитые твари и даже плотоядные растения. Есть огромные рыбины и наземные чудища, очень даже способные разорвать человека на части. Но направленной агрессии к людям они не проявляют. И если ты ведешь себя скромно, любой хищник уступит человеку дорогу. В генетической памяти местных тварей нет опыта поедания или борьбы с людьми, – пояснила девушка, поднимаясь с травы продолжить путь.
Вскоре мне совсем полегчало. Я старательно пытался убедить себя, что шуршащие в траве, шестилапые твари с загнутыми зубастыми клювами, змеевидная колеблющаяся листва и огромные, устрашающих форм и раскраски насекомые - это просто забавные создания, выведенные от скуки психопатом - биологом. Но и весь этот непривычный кошмарный мир, копошащийся вокруг, тоже настороженно присматривается ко мне...
Вскоре мы вышли к морю, и я сразу понял, что это был огромный океан.
Как мне и показывала машина на объемных картинках пейзажей Овалона, здесь нигде не было внутренних морей. И только на двух небольших материках и бесчисленных архипелагах кое-где встречались большие и мелкие пресные озера. Планету вечной весны покрывал сплошной мелководный океан мелового периода, максимальная глубина которого не превышала километра даже в самых глубоких впадинах. Так что здесь, чтобы искупаться, нужно было гулять по мелководью километра два от берега.
Но зато эффект волнового нагона создавал на мелководье даже при небольшом ветерке довольно высокий и шумный прибой.
Идеально синие, в половину человеческого роста, прозрачные волны ритмично пенились на широких песчаных пляжах, простирающихся в обе стороны до самого горизонта.
Тут и там из воды выпрыгивали огромные рыбины. Или, может быть, иные морские животные, размером и формой похожие на дельфинов. Их морды, как и многие формы здесь, заканчивались не пастью, а зубастым, роговым клювом, отдаленно напоминающим клювы доисторических земных динозавров.
Они выпрыгивали в воздух, пытаясь на лету поймать небольших летучих рыб, уносящихся от них по воздуху на широких прозрачных перепончатых плавниках.
Мы пошли по самому берегу, утопая по щиколотку в горячем от яркого полуденного Солнца в мельчайшем бледно-желтом песке, обильно усеянном обломками и еще живыми ракушками самых разных видов, форм и размеров.
...Я не сразу увидел поселение, уютно скрывающееся вблизи нас в листве, почти у самой линии пляжей и зарослей.
Там, в километре перед нами, кустарник или то, что я принимал за мелкорослый лес, плавно переходило в высокие заросли могучих деревьев, очень напоминающих разновидности земных кокосовых пальм.
Само поселение выглядело издали как каскады прозрачных, возможно стеклянных оранжерей и еще каких-то невысоких белых шаров, утопающих в зарослях пальм и знакомого мне кустарника. Ни одно из строений не возвышалось над уровнем леса. Все постройки, насколько хватало глаз, были связанны между собой прозрачными галереями, уходящими вдаль, под тень деревьев.
Двое шустрых мальчишек и девочка с воплями радости бежали от поселка к нам навстречу.
Они были почти раздеты, если не считать набедренных повязок и сандалией на ногах девочки. Младший мальчик вообще был нагишом.
Подсознательно я отметил для себя, что эти дети были необычно землянина красивы и пластичны в движениях. Я не сильно разбираюсь в этом и совсем не художник, и прежде засматривался только на обнаженных девушек.
Но совершенство их здоровых, гибких и загорелых тел просто поражало моем земное сознание.
Я буквально не мог оторвать глаза от бегущих навстречу нам детей , чувствуя что первый раз в жизни испытываю потоки совершенно незнакомых мне чувств при виде этих малолеток.
Когда дети приблизились к нам на несколько десятков метров, мой кристалл, висящий на шее, словно бы включился. Я стал понимать их речь и был немного ошарашен тем напором эмоций, радости и экспрессии которые ворвались в мой мозг вместе с их певучими голосами.
- Астронавты! Астронавты с Земли вернулись! – кричали дети, радостно подбегая к нам и кидаясь в объятия ко мне и Ланне. И я совсем не знал, что требуется делать. Их красивые, умные, карие глаза блестели и сверкали такой кипящей радостью, а лица излучали такие потоки чувств, что я смутился, обмяк, растерянно поглядывая на Ланну.
Мальчики и девчонка хватали меня за руки, тискали и трясли ладони, пытались обнять за талию, прижаться ко мне своими упругими телами, похлопать ладошками по плечам и спине. Я совсем обалдел от такого обращения, не понимая приветствие это или фамильярность невоспитанных малолеток...
- Ребята, охладите свой пыл, вы растопите гостя потоками своих горячих чувств, - засмеялась Ланна, решительно сгребая их в охапку и оттесняя прочь.
Вскоре стало ясно, что старшая девочка-подросток на вид не более семнадцати лет, назначена быть моим опекуном и экскурсоводом. А двое жизнерадостных мальчишек семи и двенадцатилетнего возраста были то ли ее братьями, то ли Друзьями по комнате.
Кристалл-переводчик висящий на моей шее настойчиво соединял слова "Друзья по комнате" с каким-то острым эмоциональным всплеском родственной близости, вызывая ассоциации одновременно с братством и преданной семейной заботой.
Но этого состояния родства или социальных отношений по комнате, я в тот день так и не смог понять, уяснив одно: все они были безумно рады опекунскому назначению Кайры - так звали девушку.
Ведь они впервые общаются с астронавтами, спустившимися с галактического Корабля.
Кайра была такой же, как Ланна, обворожительной смуглянкой с хрупкой женственной и грациозно чуть мускулистой для девушки балетной фигуркой. Я смущенно смотрел на нее, понимая что выгляжу глупо и вероятно неприлично. А она с пиететом смотрела на меня, и видя мои робкие взгляды, настойчиво повторяя:
- Ты меня не стесняйся, землянин! Смотрите на меня пожалуйста как тебе хочется. Я учусь на земного исследователя-социолога примитивных народов, и уже многое знаю о людях Земли. Вы там такие застенчивые, такие наивные в отношениях.
Увидев полное смятение на моем лице, Кайра слегка покраснев, попыталась исправить ошибку. Смело взяла мою ладонь в свои ладошки и показывая ряды ошеломительно белых зубов, с неподдельной искренностью пояснила:
- Со мною тебе будет легко общаться, Гость. Я уже третий год изучаю Землю, выучила все ваши условности и помогу тебе изучить наши обычаи!
- Видишь, какая у тебя замечательная теперь наставница. А ты переживал, что мы оставим тебя в одиночестве среди лесов и садов, - усмехнулась Ланна, одновременно ероша кудрявые черные волосы младшему мальчику, который уже, не теряя времени, начал засыпать ее вопросами о Земле.
Некоторое время так и шли, и лишь только бойкий малыш все щебетал и щебетал, побуждая Ланну к совсем не детским, ошеломляющим даже меня, политическим и социальным ответам...
Вскоре мы поравнялись с началом одного из прозрачных туннелей, ведущих прямо от берега моря в Парк.
Это была трехметровой высоты овальная галерея, как я сразу увидел, растительного происхождения. Вся ее прозрачная пленка была усеяна сетью вросших в нее мельчайших растительных веточек. Кое-где снаружи эти веточки выбивались из плоскости пленки, образуя небольшие фиолетовые и пурпурные цветы.
- Что это такое? – смущаясь, спросил я у Кайры, осторожно притрагиваясь рукой к влажному, живому стеклу галереи. Я старался не смотреть в упор на обнаженный бюст и прекрасные, стройные ноги, грациозные маленькие, полу босые ступни девушки.
Девушка замечала это мое необычное для них внимание к себе и внезапно изрядно краснела в ответ.
- Это хиэльолвак - живая, умная, прозрачная стена, – пояснила девушка.
- Что же в ней умного? – недоумевал я, пытаясь вопросами замаскировать взаимное смущение.
- Это растение может создавать заданную архитекторами форму и в случае повреждений будет восстанавливать форму по памяти, – немного смущаясь, ответила Кайра, кивнув Лане и таща меня за руку в какой-то боковой проход:
- Попрощайся с супружницей, Гость. Нам идти туда! – бойко сказала она, останавливаясь у поворота, чтобы дать нам с Ланной обняться в прощании…
Я не так представлял себе прибытие в мир моей возлюбленной. И не так представлял себе прощание с ней. Обменявшись громкими поцелуями, мы расстались, словно просто до ужина, а Ланна загребла в охапку обоих мальчиков, уводя их за собой со словами:
- И не будем мешать Гостю приходить в себя после трудного перелета…
Боль неуправляемого отчаяния вперемежку с чувством одиночества и затерянности синим электрическим разрядом наполнила мою душу.
«Кто я теперь для Ланны и всех этих странных людей? Бывший земной офицер спецслужб или забавный экспонат для местной ребятни, доставленный по оказии с Земли?» - терялся я в догадках.
Кайра, словно уловила мои сомнения, или, может быть, я невольно прошептал все это вслух?
- Мне понятно многое, что ты чувствуешь сейчас, Гость, – очень ласково сказала девочка тоном старшей заботливой и мудрой сестры:
- Ваши условия жизни на Земле диктуют вам иные символы общения. В вашем мире врагов и войн, каждое расставание может стать последним . И поэтому, если верить учебникам, в древних мирах, дружба и любовь, требуют постоянных подтверждений символами и знаками. А у нас на Овалоне-2 такой необходимости нет. Люди прощаются без грусти, а встречаются радостно, , словно счастливой по случайности. Ланна любит тебя, и отсутствие у нее сентиментальных земных символов - вовсе не означает равнодушие…
Эти теплые слова семнадцатилетней девочки глубоко задели меня искрой надежды.
«Боже мой, как мы на Земле безумно дики в своих отношениях, если здесь даже незнакомая девочка способна уловить и понять нашу грусть» - подумал я.

- Меня будут встречать? Будет собеседование, инструктаж, или какой-то официальный прием? - попытался я сбросить напряжение.
- Не-а! Зачем? Все, что нужно для Гостя, ты уже выучил в пути. Никакой работы, если ты сам не захочешь, от Гостя не требуется. Ну, а если захочешь, я познакомлю тебя с посильными обязанностями, – звонко засмеялась девушка, опять обнажая прекрасные, ровные белые зубы.
- Как же так? Совсем никаких формальностей? А куда мы идем? Где я буду жить? Как же ваше руководство или контролирующие люди будет наблюдать и следить за мной? – искренне удивился я.
- Зачем людям за тобой следить?! – удивилась Кайра. Она даже чуть не споткнулась от удивления.
- Сеть не даст тебя в обиду зверям, не позволит тебе совершить роковую ошибку в лесу или в горах. Через Сеть ты всегда можешь обратиться к людям, получить совет, поддержку, новое знание. Ну, а я сейчас веду тебя в нашу с тобой спальную комнату. Правда, там предусмотрено место еще и для Ланны, которая будет навещать тебя по мере ее возможности.
- Мы с тобой будем жить вместе?! В одной спальне? – удивился я.
- Естественно! Как же иначе я смогу тебя опекать? – засмеялась девушка, снова демонстрируя ряды прекрасных зубов.
Я весь внутренне сжался, пытаясь понять, в чем подвох? Может это Проверка? Странности местного темперамента?
- Послушай, Кайра, – осторожно начал, было, я.
- Ты ведь совсем еще девочка. Почти ребенок.
Она остановилась и серьезно посмотрела на меня своими большими, как у Ланны, карими глазами, изредка забавно моргая длиннющими черными, слегка изогнутыми кверху ресницами.
Я запнулся, смутился, и уже заметно путаясь в словах, продолжил:
- Я хотел сказать, что ты красивая девочка. Красивый, нет даже обалденно красивый ребенок. Но еще совсем ребенок. А я уже взрослый, молодой мужчина. И этот климат… Я имею ввиду наши с тобой э-э-э южные одежды… Как мы можем оставаться вместе, вдвоем ночью… Да еще при таком климате...
Я замялся, увидев румянец зардевшийся на ее смугленьком личике. Сам не зная что несу, я решительно сказал:
- Извини, если я говорю ерунду, но я не понимаю, Кайра! Как же так?! Мы с тобой только познакомились, и уже спать ночью, в одной спальне, практически нагишом. Что, если кто-то подумает о нас плохо?
- В каком смысле плохо? Почему кто-то должен о нас в спальне думать? – искренне изумилась девушка, и ее голос ощутимо перешел на пониженные, мальчишеские тона.
- Ну, в смысле, что я мужчина, а ты женщина. То есть, девочка. А у меня есть жена, ждущая ребенка. Что она подумает? Что подумают ваши люди... - уже совсем смутившись, пытался объяснить я.
- Что-то я совсем запуталась. Может я плохо изучала Земную культуру, или кристалл переводит смысл твоих слов неправильно? – совсем низким, почти мальчишечьим голоском, ответила изумленная Кайра:
- Причем здесь пол и возраст? Я твой опекун назначенный советом Планеты, а ты Гость, человек которого нужно всему учить и поддерживать. Но ты вкладываешь в слова переводимые кристаллом такой экспрессивный поток эротических чувств, что у меня даже сердце бешено екает. Разве у вас на Земле мужчины не общаются, не живут, спят в одной комнате с дочками или сестрами? Разве братья смотрят на своих систер с эротической экспрессией? - недоумевала девочка.
А затем, чуть не срываясь в слезы, предположила скороговоркой:
- Нет, подожди! Я, тоже несу чепуху и твой кристалл пошлет тебе мои чувства неправильно. Может быть, я тебе просто не нравлюсь умом или внешностью? Может быть я уже провалила свой зачет, и на время, пока Ланна будет вынашивать вашего ребенка, ты хочешь попросить себе более умного и приятного опекуна? - едва сдерживая отчаяние, тихо спросила девушка. И я увидел как по ее щеке покатились алмазные слезы.
Она робко коснулась моей руки ладошкой и совсем тихо сказала чуть не плача:
- Ты не не сомневайся, Гость! Пожалуйста. Я добросовестно изучала Землю,ваши традиции, и уже достаточно сильна и самостоятельна для защиты и поддержки Гостя, - едва не шепотом сказала девочка.
Я совсем запутался.
Я не знал что делать, чувствуя что грубо обидел беззащитное и доверчивое юное существо.
Потом внезапно, словно в прозрении с силой сгреб девчонку в братские объятия.
Я старался не чувствовать своей нагой грудью ее нежное, гибкое и упругое тело, мысленно говоря себе: «Сестра. Просто младшая забавная сестренка. Озорной ребенок. Упругая, смешная и крепкая как мальчик».
Через секунду я осторожно приподнял ладонью ее личико за подбородок и заглянул в глаза.
Я готов был увидеть там, что угодно: испуг, обиду за фамильярность, даже порицание моей эмоциональной выходки…
Я ошибся...
Глаза Кайры искрились неподдельным счастьем!
Она вытерла слезы и повела меня дальше, доверчиво взяв за руку как брата, которого всю жизнь ждала на этом берегу ледяной пропасти.
Мы так и шли, крепко взявшись за руки, словно настоящие родственники.
Я молчал, пытаясь осмыслить случившееся. Но не мог. Истина, словно заколдованная птица, ловко ускользала от меня.
Но в одном я был уверен теперь наверняка: во всем случившемся для Кайры не было ни грамма эротического подтекста. Девчонка эту сторону человеческих отношений, как причину моих страхов, - серьезно даже не учитывала...

Шок

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Некоторое время шли дальше молча.
- Я уже часто слышал от вас про Сеть. Это что-то связанное с контролем над людьми? Кажется, вы еще называете это исполнителями? – поинтересовался я, прерывая щекотливую тему:
- Каким образом можно подключиться к Сети? Какие для этого нужны приборы, передатчики или телефонные будки? - пытался разобраться я. Честно говоря, у меня уже начало складываться неприятное представление о местной религии. "Сеть, в которую все верят, вездесущее и могучее око высших сил, это наверное их аналог нашего понятия Бога. Вера в сеть заменяет им полицию и спасателей, дисциплинирует людей, умиротворяет общество. Очень полезная выдумка. Нужно будет доложить нашему партийному начальству!" - размышлял я.

- Исполнители - это не надзератели. Это искусственные, энергетические и информационные сущности. Я даже не знаю, Гость, с чем это сравнить. У вас на земле уже есть компьютеры. Но исполнители вовсе не компьютеры, хотя, конечно, они хранят огромные объемы знаний и опыта. Вы в своих сказках называете подобные вещи феями, духами, джинами. А то что они делают для людей, вы называете в сказках магией. Только в наших исполнителях нет никакой магии. Это чистая и достаточно древняя технология, построенная на планете много тысячелетий назад. Сеть Исполнителей охватывает всю планету. Здесь, у нас нет обычных для Земли машин, станков, механизмов. Нет приемников, телевизоров, газет, книг, строительных кранов и заводов и ферм для производства пищи. Мы стараемся не нарушать естественные права других хозяев планеты, - тщательно подбирая слова, медленно поясняла Кайра.
- На Овалоне живут други, кроме вас хозяева планеты?! - встрепенулся я. Это известие могло иметь для нас, землян решающее стратегическое значение.
- Естественно! Как и у Вас на Земле! - неподдельно удивилась моему вопросу девушка:
- Это животные, рыбы, птицы и растения. Планета принадлежит им не в меньшей степени чем нам , людям, пояснила она таким голосом, словно совсем маленькому мальчику.
- Поэтому мы не используем грязных технологий, а все что требуется людям, аккуратно делает Сеть.
Кайра сделала паузу, и внимательно через плечо посмотрела на меня, словно проверяя, дошел ли до меня смысл сказанного.
Эта их манера - постоянно сомневаться в моей понятливости - начинала задевать мою внутреннюю гордыню. Но я пока молчал.
"Так я и думал, магия, феи, незримые джины-исполнители желаний! Обязательный для всех религия адаптированная для образованных и мыслящих граждан. Что и следовало ожидать от людей ходящих по траве босяком" - подумал я
Но Кайра продолжила:
- На Земле, я знаю, не раз проделывались попытки экологических поселений или религиозных коммун живущих сельским хозяйством и натуральной жизнью в гармонии с природой. Только все они были заранее обречены на провал, и коварное утонченное Зло фанатизма и невежества пожирало души людей в таких поселениях, - вздохнула девушка, видимо чувствуя передо мной неловкость от собственных слов.

- Мы нашли иной путь. Мы не отказались от развития культуры и технологий, но при этом максимально слились с Природой, сделав себя ее союзникам и равным ей другом. Наш секрет прост и доступен для повторения. Нужно просто понять, что жизнь и счастье ваших людей не является целью и смыслом существования Человечества, а тупой, ежедневный труд ради куска хлеба, ради выживания и достатка, - превращает людей в животных, создает основу для вражды, подлости и войн.
- Но позволь! Разве труд для выживания людей, родных, детей, потомков бывает бессмысленным? – возмутился я.
- Труд ради куска хлеба, ради кормления детей, всегда бессмыслен. Ну накормил ты детей, а они своих, а те следующее поколенье. И что? Ну почувствовали они себя сытым, здоровыми и счастливыми, и что? Смысла в этом все равно нет. Умерли они и нет их чувств, нет их счастья, нет ничего, ради чего они жили, - строго, словно старшая, возразила девушка.
Я опять не понял:
- Позволь, Кайрочка! Но по твоему, есть такие ценности, ради которых можно страдать, жертвовать сытостью и даже здоровьем и жизнью детей? Разве это человечность? - изумился я, а сам подумал: "Ну вот! Приехали. Так они еще и сектанты. Людей не считают высшей ценностью..."
- Конечно есть! Именно человеческие ценности! Человек живет не ради своих внутренних ощущений счастья, а ради приумножения Культуры, Разума и Гармонии во вселенной. Человек - высшее из известных нам творений вселенной, и он должен жить с другими творениям как Бог со своими ангелами, - в согласии, в поиске красоты и совершенства. И ради этого человек должен не скупиться на личные жертвы! - старательно подбирая слова объясняла юная опекунша.

- Ладно, ладно. Пожалуй в этом вопросе нам еще долго предстоит искать согласие, - замахал я на нее руками:

- Пожалуй, большинство женщин и мужчин Земли, от этих слов раздерут тебя на части. Но ты так и не объяснила, что такое Сеть, - настаивал я чувствуя, что число вопросов возрастает с каждым ее новым словом.
- Сеть связывает людей, обобщает их потребности, идеи и желания, обучает детей, управляет ростом строительных и пищевых растений, передвигает и изменяет предметы, накапливает солнечную энергию и распределяет ее по назначению. Впрочем, ты и сам это скоро поймешь, - нехотя отозвалась девушка, резко потащив меня за руку в какой-то боковой широкий коридор.

Внезапно коридор изменился. До этого мы шли по прозрачной, похожей на стеклянную, галерее, защищаемую от жаркого Солнца приятной, влажной тенью цветущим снаружи почти девственным зеленным лесом.
Только тут я обратил внимание, что пол галереи не является полированным паркетом с узорами, - как я раньше подумал. Это были причудливо сплетенные между собой, на подобии наших земных корзин или макраме, корни растения, образующего прозрачные стены.
Пол был идеально ровный с невероятными цветными - коричневыми, серыми и черными - узорами, которые почти никогда не повторялись. Казалось, чья-то невидимая рука годами вплетала эти корешки в изящные, ритмичные зигзаги и волнистые линии.
Теперь, после поворота в широкий туннель, что-то изменилось в самих стенах.
Количество прозрачных сегментов стало везде заметно меньше, а процент ветвей, из которых образовывался каркас для прозрачной пленки, заметно увеличился. Они стали толще и вплетались в живое стекло стен причудливыми узорами, цветами, даже кое-где остекленевшими ягодами величиной с апельсин.
- Что это за ягоды такие, матово желтые, полупрозрачные, застывшие в пленке стены? – спросил я у Кайры.
- Это силмэпиука, световые ягоды. Днем лианы и листья хиэльолвака накапливают солнечную энергию, свет и тепло. Когда заметно темнеет и становится зябко, силмепиуки светятся и немного греют воздух в галереях. Делают они это сами, но в жилых помещениях их активностью можно управлять с помощью исполнителей, – пояснила девушка.
Вскоре нам стали встречаться люди. То один, то двое мужчин или женщин проходили мимо в сторону моря. Все они на вид были достаточно молоды и очень красивы. Впрочем, я уже понял, что не умею различать их истинный возраст.
Все прохожие с любопытством рассматривали меня, очень искренне приветствуя нас жестом глубокого поклона головы вперед.
Когда через десять минут мимо нас прошло уже человек двадцать, я спросил у своей опекунши:
- Куда идут все эти люди, и почему среди них совсем нет детей и твоих ровесников, подростков?
Девушка заметно обрадовалась разрушенному молчанию, бойко защебетав на своем певучем языке.
Фиолетовый кулон, немного пульсирующий у меня на шее, безотказно переводил ее слова так, что мне ее речь казалась понятной, просто льющейся на родном для меня языке:
- Эти люди, которые сегодня свободны от других дел. Все они вызвались пополнить запасы съедобных ракушек и рыбы, и идут к берегу моря собирать пищу для других людей, которые сегодня готовят ужин для жителей парка. А детей в парке в это время, как правило, нет. Дети не живут с родителями, если не считать самых маленьких. Дети сейчас в своих садах, занимаются делом с наставниками. Но к вечеру некоторые из них придут общаться с родителями, и ты их обязательно увидишь.
Некоторое время я обдумывал услышанное. А затем спросил:
- Ты же говорила, что тупой, физический труд ради биологических нужд не достоин разумного Человека. Как же тогда сбор морских даров? Их же нужно будет набрать немало для вашего города, а затем тащить по этим туннелям от моря, как, я уже вижу, несколько километров вглубь леса!
Девушка улыбнулась и ответила:
- У вас на Земле здоровые люди тоже любят заниматься спортом. Только зачем совершать физическую работу, тратить энергию и время впустую, если можно совместить приятную разминку на берегу моря с пользой для всех? А тащить им ничего не придется. Они будут грузить летающие корзинки, управляемые Сетью Исполнителей. Каждая, наполненная до краев корзинка, сама доставит рыбу и маллюсков поварам…
Город начался внезапно, прямо за очередным поворотом туннеля.
Мы внезапно вошли в огромный зал высотой с трехэтажный дом и размерами с футбольное поле. Я сначала подумал, что мы вышли из туннеля в лес. Но, приподняв голову, увидел высоко над собой все те же живые прозрачные стены. Только здесь они были значительно толще, с большим количеством осветительных плодов. Потолок гигантского живого купола доставал почти до крон огромных пальм, растущих вокруг него снаружи.
Я бросил взгляд по сторонам и чуть было не охнул от изумления. Острый удар непонятной радости и ликования буквально вывернул мои легкие изнутри непроизвольным возгласом: «Ух-ты, черт!»
Все внутреннее пространство зала представляло собой шелковистый ковер из мельчайшей зеленой травы. Территория была разбита на сегменты, разделяемые такими же, как в галереях, живыми паркетными деревянными дорожками. Прямо из травы между дорожками тут и там росли удивительно красивые, цветущие огромными, с человеческую голову, цветами, кусты и невысокие замысловатые деревья, издали напоминающие наш можжевельник или папоротник.
Тут и там в траве, среди цветов и растений журчали небольшие ручейки, били маленькие хрустальные роднички. Эти ручейки, замысловато петляя среди цветов и кустов, стремились к крохотному, метров в десять диаметром, прекрасному озерцу, находящемуся в самом центре под куполом зала.
Ручейки пересекали деревянные паркетные тротуары, которые в этом месте внезапно поднимались вверх, образуя над водой ажурные деревянные мосты с плетенными замысловатыми перилами.
Внезапно я понял, что зал был просто огромен. Пожалуй, он был даже больше футбольного поля.
Со всех сторон в него вливались такие же туннели, как и тот, из которого мы только что вышли.
В некоторых местах туннели виднелись и на втором, и даже на третьем ярусах, уводя прозрачные галереи куда-то прямо над лесом.
Вокруг было много людей. Наверное, не меньше нескольких сотен. Некоторые неторопливо гуляли парами или тройками по аллеям зала, о чем-то едва слышно разговаривая. Другие сидели или лежали прямо на траве, занимаясь чем-то своим. На Земле я бы сказал про них, что они читают книги или рисуют чертежи. Здесь было трудно, понять, что они делают руками в пустом воздухе.
Только мой опыт общения с обучающей машиной на корабле и картинки, показанные мне капитаном, позволяли догадываться о характере их занятий.
Прямо под куполом мелодично пели какие-то незнакомые птицы. Везде улавливался непонятный чарующий аромат цветов и трав, свежесть недавней грозы и запахи спелых плодов.
- Мы почти пришли. Это один из трех социальных залов нашего парка. Еще в парке есть спальные комнаты, комнаты для приема пищи, комнаты гигиены, туалеты и душевые, – по-вашему. Как тебе здесь? Хоть немного понравится? - настороженно сказала Кайра, делая широкий круговой жест рукой.
Честно говоря, после корабля, скупого прощания с Ланной, после долгого пути пешком в лесу, а затем по этим живым туннелям я готов был увидеть многое. Но не это. Не такое сказочное Велеколепие. Я не знаю, почему случилось так. Может быть, напряженные нервы сдали. Но я вдруг сошел с дорожки в траву. Опустился на нее всем корпусом. А затем, проведя ладонями рук по ее бархатистой, влажной и прохладной поверхности, вдруг внезапно расплакался как малыш.
Я все плакал и плакал, и мои слезы сами собой перешли в рыдание.
Девушка молча присела со мной, словно старшая, понимающая сестра, положив мою голову себе на плечо.
Некоторые люди, находившиеся возле нас, с пониманием подошли ближе и негромко, покачивая головами, переговаривались между собой.
И сквозь слезы я внезапно услышал слова какой-то незнакомой женщины, объясняющий своему собеседнику:
- Это Гость с планеты бурь. Он впервые совершил прыжок через мрак и лед безумных тысячелетий истории…

Ночь в Раю

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Коридоры, ведущие к спальням, были заметно ниже и уже галерей, ведущих в лес, к морю, или галерей, соединяющих три огромных Ротеля - гигантских гротов, образующих социальное пространство города-парка.
Сами спальни представляли собой небольшие карманы в туннелях площадью не более пятнадцати квадратных метров, отделенных уходящей в стену непрозрачной, плетеной из каких-то лиан перегородкой. Они имели такой же прозрачный потолок, сплетенный из разноцветных стеблей и цветов, непрозрачные стены и одно окно, открывающееся прямо в лес, небольшое, похожее на балкон, висящий над землей в листве.
Потолок и стены нашей спальни были тут и там усеяны светоносными плодами желтого, голубого и бело-матового цвета. Спальня казалась совершенно пустой. Но стоило мне приблизиться к стене, как из нее с легким шелестом и шуршанием ветвей выдвинулось замысловатое, плетеное кресло.
К моему изумлению, оно просто выгнулось из стены, оставляя своей частью связь со стеной комнаты.
Я недоверчиво сел в эту странную упругую конструкцию.
Из жизни в корабле я уже был знаком с активной мебелью, изменяющей форму сообразно твоему желанию.
Но там это были просто плоскости, ниши и подставки, отдаленно напоминающие наши стулья, кровати и кресла.
Комфорт кресла сплетенного из живых, разумных лиан превзошел все мои ожидания.
Стоило мне основательно откинуться на спину, как кресло с мягким шуршанием преобразовалось в упругую кровать, отдаленно похожую на гамак или спальную полку древнего деревянного парусника.
Как открываются двери, как люди ориентируются в этом лесном лабиринте, я в тот день не понял.
Двери просто уходили вбок, сморщиваясь наподобие складной гармошки при малейшем прикосновении к ним.
Каждая дверь имела свой собственный символический рисунок из слегка светящихся зеленоватым, розовым или фиолетовым светом лиан, который видимо означал номер или имя хозяина.
Вход в нашу спальню обозначался символами полумесяца на фоне какого-то трезубца, направленного в небольшую восьмиконечную звездочку. Смысл символов я не понимал.
Кайра опустилась в кресло, возникшее под ней всего в полуметре от меня. И я отчетливо уловил нежный и весенний аромат ее юного тела.
- Сколько таких кресел-кроватей может образоваться в комнате? – вяло спросил я, преодолевая смертельную усталость.
- Кресел - по количеству гостей. А кроватей в этой комнате только три. Причем их расположение мы можем менять хоть каждую минуту, – улыбнулась девушка.
А затем вдруг придвинулась ко мне, нежно проводя кончиками пальцев по моим волосам.
- Ты поспи. Тебе нужно поспать. Ты закрой глаза и расслабься, и свет над тобой погаснет, – сказала она почти шепотом. И от всего происходящего вокруг, а может быть от ее слов и тона у меня в который раз сами собой потекли слезы…
Весь последующий вечер и ночь я дремал, просыпался, жевал какую-то вкусную еду.
Постоянно плакал и опять дремал, уходя в забытье.
- Это ничего, что ты плачешь. Так всегда бывает с людьми Земли, – говорила девушка, сидя на краю моего ложа, ласково теребя мои волосы.
- Разумом ты знал, что совершаешь прыжок. Но сейчас, и только теперь, это поняла твоя душа. Это слезы отчаянной радости, суть которой ты еще не успел понять. Ведь вопреки всем запретам, всем наукам твоего мира ты совершил прыжок не только через Галактику. Ты промчался в нашем корабле и через тысячелетия грядущей человеческой истории...
- Это не мой мир. Здесь все иначе. Не по-настоящему... Не так, как рассказывает наша наука, - словно сквозь сон шептал я, чувствуя в душе борьбу невероятной радости и отчаяния.
- Ты прислушайся к голосу души, Гость, - нежно говорила девушка, прикасаясь губами к моему восполенному лбу, :
- Это и твой мир. Только не теперь... Потом... Когда-нибудь... Разве не для этого сейчас пронзают ледяную мглу наши корабли?..
Ночью над Парком и лесом вокруг, над шумящим вдали океаном взошло сразу две Луны. Одна большая и полная в зените, почти как на Земле. А другая, чуть меньше - в северной части неба.
Мягкий, едва заметный фиолетовый свет нежно струился из-под потолка от световых плодов.
Я почувствовал себя лучше и встал. И свет немного усилился, раздвигая полумрак вокруг.
Осторожно, стараясь не разбудить девочку, уснувшую на соседнем ложе, я приблизился к -окну, ведущему на балкон. Живая преграда с мягким шуршанием пропустила меня, как только я коснулся ее рукой.
Мир лесных звуков сразу же окружил меня. Оказывается, прозрачная пленка почти полностью поглощала звук.
Довольно свежий ночной ветерок заметно шевелил листву, не сильно раскачивая у меня над головой верхушки пальмоподобных деревьев.
Я вслушивался в звуки этого незнакомого леса, в шелест и скрип растений. Пробовал запахи, приносимые ветерком, и дурман ночного тумана.
Мне мерещились далекие рыканья неизвестных хищников, приглушенное ворчание дичи, осторожные возгласы и посвистывание ночных птиц.
Вдруг чья-то теплая ладошка коснулась сзади моего оголенного плеча.
- Ланна! – вздрогнул от неожиданности я.
Это была Кайра.
Она молчала. Только тихо села рядом со мной на плетеную изгородь нашего балкона.
Прямо над нами, сквозь просветы листвы ярко светили незнакомые созвездия.
Изредка небо бесшумно расчерчивали падучие звезды.
А мы все сидели и седели рядом, почти совсем нагие в полумраке этого сказочного леса, совсем не ведая, о чем говорить.
И я вдруг подумал, что, наверное, таким и должны быть истинные отношения людей. Потому что до этого даже мои отношения с Ланной были совсем иные. Отношения с Ланной были корыстные. Прагматичные. Хотя и построенные на любви.
А здесь, в этом мире, люди заново учили меня воспринимать людей. Эти люди просто общались, просто интересовались и заботились друг о друге. Их прикосновения, взгляды, ласка и тепло не имели никакого прагматического или иного подтекста. Это был их естественный образ жизни. И они, повидимому, даже не понимали наши ограничения, нормы и мораль, потому что в их жизни отношения людей никем и никак не регулировались. И для них было дико подумать, - что можно коварно воспользоваться этим...
И я вдруг подумал: «Боже мой, какой я был сегодня дурак! Как я мог предположить какие либо гнусные мысли у этих людей про нас... Про меня с этой, искренней и открытой девочкой…»

Первое утро в Раю

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Свое первое утро в Раю я безбожно проспал. Впервые за последние четыре месяца мне не снились тревожные сны. Впервые я, наконец, смог полностью расслабить тело и забыться глубоким, как в детстве, безмятежным сном.
Мне снилось что-то доброе, теплое и бесконечно родное. Я снова ощущал себя маленьким и был уверен, что в соседней комнате шепчутся тихим шепотом мама и папа.
Мама уже, конечно, испекла блины, поставила на стол сметану и баночку свежего вишневого варенья. И теперь они просто терпеливо ждут, пока я проснусь и босиком, протирая глаза спросонья, прошлепаю мимо них в ванную комнату.
Проснулся я в середине дня, безнадежно проспав и первый завтрак в Раю, и даже свой первый местный обед.
Проснулся от того, что кто-то осторожно щекотал мое ухо соломинкой и негромко, едва сдерживаясь, хихикал рядом.
Это был тот самый двенадцатилетний мальчишка с берега моря, который вчера встречал нас вместе с Кайрой.
- Привет, соня! Две еды проспал! А мы с Кайрой сегодня для тебя выбирали такую вкуснятину! – защебетал мальчик, как только я открыл один глаз.
Я почему-то сильно смутился, не совсем понимая, что должен делать в ответ. Раньше я никогда не встречал чужих, незнакомых детей, позволявших себе со мной такие вольности.
Увидев, что я не хочу вставать, мальчуган чтобы не запутаться скинул на пол тунику и нахально запрыгнул на меня верхом, начав со смехом трясти обеими руками мои плечи.
На вид ему можно было дать от одиннадцати до тринадцати лет. Его кожа, как и у Кайры, отливала блестящей смесью бронзы с оливками. Он был немного худощав, очень пропорционально сложен и не по годам весь покрыт мелкой, изящной мускулатурой, отчетливо играющей при любом небольшом напряжении тела. Я еще подумал мельком, какие же упражнения они практикуют для такого гармоничного развития. Впрочем, что я собственно знал о биологической норме развития этих детей?
Поняв, что он специально нарывается на драку, я внезапно схватил его руками за талию, стремительно скрутил в кольцо и, не отпуская, таким же вот свернутым колечком аккуратно положил на пол.
Вся комната наполнилась восторженным поросячьим визгом. Он пытался вывернутся, схватить меня за уши или нос. Коварно и болезненно щипал впиваясь пальчиками в толстенные куски мяса у меня на талии, спине и животе. Мальчишка захлебываясь собственной слюной и смехом, визжал и орал что-то нечленораздельное, что мой кулон переводить упорно отказывался.
В этот момент с легким шелестом открылась плетеная дверь, и в комнату вошла Кайра с большим деревянным подносом в руках.
Поднос был просто изящно выструганной плоской доской с замысловатыми резными бортиками. Он напоминал мне старинный музейный экспонат из полированного красного дерева. Это была тонкая ручная работа. Просто деревянный поднос и все. Никакой высокой технологической магии.
А на подносе... На подносе у Кайры стаял обычный деревенский глиняный кувшин, и три таких же самодельных глиняных тарелки с лепешками.
- Боже мой, а мне снились мамины блины! – воскликнул я, сразу уловив аромат поджаренного растительного масла.
- Вот и будем есть лепешки из хлебного дерева с вареньем из Пурпурной Хеи, - довольно улыбнулась Кайра. И я уловил в ее голосе едва заметный упрек.
- Я смотрю, вы уже познакомились с Велиаром?
- Велиар - это я! Но удобнее называть меня просто Велеком! – горделиво тыча себя кулачком в грудь, поднялся, отряхиваясь, мальчик, и угрожающе показав мне белые клыки и выразительно щелкнув зубами, небрежно накинул на плечо тунику.
Теперь на глуповатый смех почему-то потянуло меня:
- А у нас велеками мальчишки называют велосипеды! – вспрыснул я, словно вновь провалившись в детство.
Они серьезно переглянулись. И тогда Кайра очень строго объяснила мальчику:
- Велосипед - это такое примитивное самоходное средство передвижения без двигателя. Его используют на Земле для развлечения и отдыха.
Мальчуган понимающе кивнул головой и задорно сверкнул глазами в мою сторону.

А я отчаянно пытался спросить сам себя, почему мгновенно покраснел, увидев этот панибратский блеск в глазах мальчика.
Неожиданно оба они уселись прямо на пол, а поднос с едой поставили рядом.
Я смущенно устроился возле них, и мы довольно вкусно перекусили.
Кайра накладывала в наши тарелки лепешки, весьма похожие на мамины блины из моего детства.
А затем обильно поливала их густым, пурпурным вареньем из кувшина.
Лепешки таяли во рту, похожие на нежный бисквитный пирог, а варенье напоминало вишневое с сильным привкусом душистого миндаля и сочного лимона.
Они управлялись с едой голыми руками, очень ловко цепляя лепешку пальчиками за сухой край, а затем одним движением, налету сворачивали в трубочку и направляли в рот.
Я не ожидал от жителей межзвездной расы такой первобытной ловкости и такой непосредственности в еде.
Ни одна капля жидкости или крошка теста не упала на пол, не измазала их рук и лица.
А вот я, сразу же перемазался, как ребенок, что вызвало бурю добродушного смеха у мальчика.
В конце концов мальчуган не выдержал, отложил свою еду и без лишних слов потащил меня за руку умываться в ближайшую гигиеническую комнату.
Там я оторопело смотрел на кучу гранитных камней, выступающих прямо из стены в центр просторной и высокой комнаты.
Мальчуган, не говоря ни слова, сбросил с себя сандалии, тунику и набедренную повязку. Не успел я опомниться, как он ловко стащил с меня и мою набедренную повязку, а затем, прямо в сандалиях, подтолкнул меня к камням.
В этот же момент к моему изумлению с верхнего камня, из-под потолка комнаты на меня низвергся настоящий водопад прохладной, ключевой воды.
Мальчуган зашел вместе со мной под эти струи, нагнулся и поднял прямо с пола полную пригоршню голубой липкой глины.
Я сначала не обратил внимание на эту глину, ощутив только, что пол комнаты влажный и мягкий.
Велек, бесцеремонно щурясь от прохладной воды, попадающей ему в глаза, начал мылить мою грудь, руки и живот этой глиной, моментально смывающей остатки липкого варенья.
Немного смутившись такой первобытной непосредственности со стороны малознакомого подростка, я попытался было остановить его за руки, но Велек тут же игриво залепил мне пригоршней мыльной грязи прямо в лицо.
К моему огромному удивлению все потоки грязной воды сами собой собирались на полу в маленькие темные струйки и утекали прочь куда-то под камни, красующиеся у стен.
Вся процедура закончилась так же быстро, как и началась.
Обескураженный от такого выразительного обращения и всего увиденного вокруг, я буквально потерял дар речи.
А мальчишка фыркая и сплевывая воду затекающую с вихрей в уголки губ, вытянул меня за руку из струи воды, и водопад моментально иссяк.
Тут же комната наполнилась потоками горячего ветра, дующего на наши мокрые тела, кажется, от всех стен сразу.
Мы надели набедренные повязки и я никак не мог наловчится завязать узел у себя на бедре.
Мальчуган молча наблюдавший мою возню, улыбнувшись решительно помог мне, и мы вышли в галерею, ведущую к нашей спальне.
Я чувствовал прилив сил, необыкновенную свежесть и легкость во всем теле и даже подумал, что в воде, наверняка, было что-то, потому что простая вода не может подарить такую бодрость.
Велек то и дело радостно поглядывал на меня снизу вверх, словно бы стараясь считать по моим глазам некую волнующую его ум тайну. Казалось он ждал от меня какого-то эмоционального отклика или сигнала. Но что я должен был в том миг сделать, обнять, по- шебуршить волосы, или просто улыбнуться в ответ, я понять не мог.
- Это твой младший брат? – спросил я у Кайры, когда она забрала поднос и вернулась назад.
- Нет. Это больше чем брат. Это мой самый замечательный, веселый и милый Друг! – звонко засмеялась девочка, стиснув мальчугана в охапку так, что тот даже недовольно взвизгнул.
Но увидев замешательство на моем лице, она тут же старательно объяснила:
- В таких Парках дети живут с родителями только до пяти лет. А затем они учатся и живут в Садах. Мы называем это Детскими Садами. У вас на Земле существует уродливое правило разбивать детей на возрастные группы по классам. Это калечит души детей, сдерживает развитие, провоцирует агрессию и нездоровую конкуренцию между ровесниками. Вы уже с детства закладываете детям звериные навыки. Зато вашим взрослым так легче тиражировать тупых исполнителей их планов. Ваши взрослые приносят детей в жертву своим обычаям и целям.

У нас, в Садах, дети живут небольшими группами - спальнями, укомплектованными по интересам детей.
Например, в нашей спальне живут шесть ребят: две девчонки и четверо мальчиков разного возраста. Наша спальня - земная. То есть мы все увлекаемся историей Земли и мечтаем стать астронавтами, разведчиками, исследователями.
Кайра сделала паузу, словно позволяя мне осмыслить услышанное, и продолжила:
- В спальне живут дети любого возраста, мальчики и девочки. Старшие помогают младшим, заботятся о них, играют с ними, делятся своим опытом. Младшие берут пример и равняются на старших.
В спальнях возникает родство, созданное общими интересами и заботами, более близкое, крепкое и существенное, чем родство по крови.
Кайра закончила рассказ, но у меня возникло больше вопросов, чем понимания:
- Значит, вы с Велиаром сейчас должны жить там. Должны учиться в вашей школе - в этом Саде для детей. Но вас отняли от учебы, чтобы опекать меня? - усомнился я.
- Нет! Совсем не так! - бойко встрепенулся Велек: - Кайра, можно я скажу?!
- Понимаешь! Все не так! - обратился он уже ко мне, получив одобрительный кивок от девушки.
- В наших группах мы изучаем жизнь и получаем знания строго по нашим интересам. Если интересы меняются, мы переходим в другие группы или даже в другие Детские Сады. Туда, где работают ученые, изобретатели или художники, у которых можно получить знание. Но всегда в таких группах мы - семья. И наши родители, навещая нас или забирая к себе для общения, принимают всех ребят из спальни как свою семью. Каждый в спальне учится в меру своего возраста и способностей, помогая и делясь с друзьями достижениями и радостями.
Кайра получила учебное задание опекать тебя, потому что мы в группе изучаем историю Земли.
Значит я, как член спальни, должен помогать Кайре! И это тоже будет моей учебной практикой. Понятно?
После этих его слов я совсем запутался.
- Подожди. Постой, Велек. Вас послали одних, вот таких детей, жить в чужой, взрослый город, с чужим взрослым человеком, прилетевшим сюда с дикой и отсталой Земли? И это будет ваша учебная практика? То есть взрослые рискуют детьми, вашей психикой, вашим здоровьем, втягивают вас в свои политические межпланетные дела? Это ты хочешь мне сказать?! – возмущенно перебил его я.
Наступила тревожная, неуклюжая пауза. Дети как то странно переглядывались, а мальчик неопределенно пожимал плечами. Он насупился и только глазенки тревожно поблескивали из под нахмуренных черных бровей.
Паузу нарушила девушка.
- Скоро полдник. А мы сидим в комнате, словно в лесу дождь и гроза. Давайте лучше отправимся к морю. Согласны?
Мы оба, удовлетворенно кивнули…
Системой обходных туннелей, минуя Ротель и основные галереи, довольно быстро вышли к берегу.
Оказывается, лесной город-парк тянулся вдоль океана, и в прошлый раз мы долго шли по туннелям вдоль берега.
По пути нам не раз встречались люди, идущие в обе стороны. И каждый раз все они очень доброжелательно приветствовали нас молчаливым поклоном головы.
- Сколько людей живет в этом городе? Неужели они все нас уже знают? - спросил я у Кайры.
- Это Парк средних размеров. В нем шесть тысяч жителей. Все они, конечно, уже знают о прибытии Гостя. Но дело в другом. У нас принято приветствовать друг-друга в туннелях и на природе. Это делают автоматически, даже если ты уже сегодня встречал человека много раз. А вот в городе люди подходят и общаются друг с другом без приветствия, как в семье. Мы ведь, по сути, одна большая семья, – объяснила девушка. По чувственному восприятию, как бы тебе это объяснить, Гость...По чувствам, любой человек которого ты увидишь в Городе, даже если ты его ни когда не встречал прежде, член твоей семьи и полностью открыт для тебя душой..
Мне показалось, что она намеренно преувеличивает, иронически обрисовывая мне некий первобытно-общинный строй дикарей не знающих счастье настоящей семейной жизни...
- И они все, эти люди постоянно живут в этом Парке, т.е. в городе? - вяло поинтересовался я, напряженно обдумывая свои догадки.
- Нет, конечно-же! Люди вселяются и выезжают в другие места по мере своих дел и надобностей. Но есть и старожилы, которым нравится это место, или у них здесь постоянные дела. Таких достаточно много. Но это никем и никак не регулируется, - ответила Кайра.
- Как не регулируется? Но кто-то должен же управлять городом, рассчитывать продовольствие, подводить статистику, сохранять равновесие? - удивленно встрепенулся я.
- Вычисляет и балансирует Сеть. Но еще имеется Совет Парка. К слову, если будет скучно, можешь сам записаться в Совет и принять участие в планировании и анализе жизни города, - улыбнулась девочка, окончательно оставив меня в полной растерянности.
- Я-я? В Совет чужого города? Но я же иностранец, инопланетянин... И вообще, кто может гарантировать что у меня на уме.., - прошептал я себе под нос, и отчаянно махнул рукой.
Океан встретил нас довольно свежим ветерком и волнением в половину человеческого роста.
Это было удивительно и весело, бегать по мелководью по колено в воде, убегая от пенящихся волн, с рокотом и шипением пинающих тебя ударами в спину и грудь.
Я впервые в жизни купался с кем-то на пляже голышом. Помню, когда вдали пляжа показалась небольшая группа людей, я по привычке вздрогнул, подумав: «Как посмотрят на меня эти люди, увидав, что 24 летний парень носится, толкается и визжит, как маленький, вместе с совершенно голыми девушкой-подростком и мальчиком- малолеткой?»
Но мои друзья не обратили на пришедших никакого внимания. А те - две молодые парочки, парни и девушки лет двадцати семи, тоже скинули на песок туники, сандалии, набедренные повязки и присоединились к нам, - пихать нас в волны, гоняясь и брызгаясь так, словно мы были одной шумной и дружной компанией.
В этих диких забавах чуть не случилась гадость. Молодой мужчина, из числа прибывших ребят, разыгравшись, случайно рванул меня за шнурок на шее. И кулон, предательски скользнув по мокрой коже, тут же скрылся в воде.
Я мгновенно потерял контакт с окружающими и начал громко кричать, махать руками, показывать на шею.
Речь людей сразу превратилась для меня в мелодичное песнопение наподобие индийских саг.
Увидав серьезность на лицах друзей, я почувствовал отчаяние и необъясним гнетущий страх.
Я словно бы вновь оказался лицом к холодному экрану-стене, на краю зловещей черной бездны посреди миллиардов незнакомых звезд.
Сердце начало прыгать не поддаваясь логике, и я ошалело глядел на окружающих людей которых перестал понимать и чувствовать...
Судя по изменившемуся настроению у них, это была существенная потеря. Мне потом объяснили, что потерянный кулон это словно ментальная дыра в Сети и его необходимо было найти или уничтожить. Честно говоря, их объяснение тогда и даже сейчас, много лет спустя - в эпоху компьютерной грамотности, показались мне неубедительными. В самом деле, при их технологии отключение потерянного переводчика не должно было стать проблемой, если только они не скрывали от меня нечто совсем иное.
Я и сейчас порою думаю, чем-же на самом то деле являлся кулон? Думаю и не нахожу вразумительного ответа, потому что это даже не технология следующего века...
Кулон искали все вместе, упорно и тщательно. И если бы не кристально прозрачная вода, ни за что бы не нашли при такой волне.
Кайра лично завязала на моей шее порванный шнурок, и от этого настроение у всех сразу заметно улучшилось.
Я опять мог свободно общаться, и вскоре, уже лежа на песке среди этих людей, узнал, что они все четверо, - аквабиологи. Изучают океан. Помогают людям разумно добывать пищу из моря.
Я был сильно удивлен, узнав, что за минувшие 11600 лет истории этого Мира, его природа, особенно жизнь в океане, изучена только на несколько процентов.
- Существа - разумные жители шестой планеты, подарившие нашим предкам этот Мир, создавали его очень тщательно, с любовью и фантазией. Здесь почти нет ужасных монстров. Но зато есть много удивительных, иногда очень хитрых и сильных существ, - увлечено рассказывал о своей работе Иокаль - крупный, стройный молодой мужчина.
Он рассказывал и рассказывал, словно унося нас в мир подводных стихий: в царство рыб, амфибий и огромных ящеров.
Кайра и Велек, слушали эти истории наравне со мной. И меня внезапно поразила мысль:
«Как сумели эти люди, владеющие молекулярным копированием предметов, виртуальной реальностью и машинами способными показать прямо в воздухе картинки... Как смогли они сохранить в себе такую глубокую тягу к живому человеческому общению? Как они не ушли с головой в свою технику, в виртуальные сети, оставив мир людей чистым и теплым, словно это мир земной древней Греции или мир прибрежных деревень американских Инков?»
Солнце начало склонятся к закату, когда Велек вдруг предложил всей компании не возвращаться с город, а отправится по морю ночевать на острова.
Их загадочные, зеленые силуэты тут и там маячили на горизонте в дымке.
- Что там? Они большие, эти острова? - спросил я у своих новых знакомых.
- Разные. Есть малюсенькие, как этот пляж. Но бывают огромные, поросшие девственным лесом, со своими холмами и даже небольшими горами, ручьями и внутренними озерами, – ответила Кайра.
- Вообще-то, где то там, совсем недалеко, находится Интодомас. И я давно мечтал его найти в океане.., - задумчиво вздохнул мальчик.
Присутствующие загадочно переглянулись, а Кайра, видя мое недоумение, скупо пояснила.
- Интодомас, мечта всех мальчишек и девчонок, - это легендарный остров, древний центр нашего мира. По преданию именно туда, на берега Интодомаса опустился умирающий корабль Атлантов...
- Это старая, детская сказка. Или точнее, наивная легенда, которую много веков подряд упорно пересказывают друг-другу дети, – улыбнулась Хива, молчаливая девушка, подруга Иокаля.
- На самом деле точное место посадки того корабля никому доподлинно неизвестно. Вообще, первые века после его приземления покрыты глубокой тайной. Что на самом деле происходило, когда кучка измученных подростков вступила с умирающего корабля на эту землю, - тайна. Мы знаем мир Овалона по официальным учебникам и легендам, лишь с третьего столетия.
- Я об этот тоже очень часто думаю, когда мы изучаем историю. Почему предки скрыли от нас первые века нашего мира? Что тогда на самом то деле происходило? Почему они не хотели это рассказать всем последующим детям? – печально вздохнула Кайра.
- Ничего удивительного. Можно догадаться, каким пугающим и зловещим видели этот необъятный, девственный мир первые земные колонисты. В первые века их были горстки... Потом сотни и тысячи. Но всеравно - ни что, на огромной, таинственной планете. Сошедшие с борта погибшего Корабля, они не имели ни машин, ни кораблей, ни даже заводов чтобы выплавить металл или просто сделать пилы и топоры. Представь, что они чувствовали здесь после посадки Корабля, одинокие, лишенные возможности вернутся назад, да еще полностью зависимые от неизвестной, практически магической для них силы, которая безмолвно дарила им хрупкую надежду, – поддержал разговор Иокаль.
Велек стал мелодичным свистом подзывать к берегу группу огромных, дельфино-подобных рыбин, все это время с любопытством наблюдавших за нами, с соседних отмелей.
Одна самая крупная из них медленно подплыла к берегу, насколько позволяла глубина, и остановилась, лениво покачивая тремя треугольными спинными плавниками метрах в ста пятидесяти от берега. Там, где глубина была нам по пояс.
Мальчик смело ринулся вводу, высоко поднимая ноги, взметая вокруг себя облака соленых брызг.
К этому времени, как всегда бывает здесь перед закатом, ветерок почти стих, и волнение заметно уменьшилось.
Волны высотой с полметра ощутимо толкали мальчика в грудь, но уже не представляли существенной помехи движению.
Вскоре мальчик достиг своей цели, и бесцеремонно схватившись за спинной плавник чудовища, молниеносно втащил себя к рыбине на спину. Та игриво подняла огромную, заканчивающуюся зубастым клювом морду, словно силясь разглядеть боковым зрением своего наездника.
Но затем, повинуясь какому-то незримому приказу мальчика, поплыла от берега прочь.
Велек поднял над головой свободную руку, и, махая ею из стороны в сторону, громко закричал нам:
- До свидания! Завтра встретимся!
А затем пришпорил свою зверюгу пятками и со все нарастающей скоростью, поднимая буранчики пены за собой, умчался куда-то вдоль берега на восток.
- Как всегда, неожиданно появился, а затем что-то вспомнил и помчался домой. – иронически отозвалась Кайра, одевая сандалии и накидывая тунику.
- Озорной малолетний ребенок. Я таким в его возрасте тоже был, – понимающе отозвался Иокаль.
- Эта фуриния ждала его с самого утра?
- Да. Он ее уже третий год рыбой прикармливает. Она за ним почти везде вдоль берега таскается. Иногда по несколько дней упорно ждет его у берега, - вздохнув, кивнула девушка, направляясь к маячащим вдалеке лесным зарослям.
Наши новые товарищи отправились в другую сторону, на аквастанцию. И мы с Кайрой все время молчали после знойного дня, наслаждаясь тенистой прохладой галереи.
Я переваривал полученные за день впечатления, а девушка напряженно думала о чем-то своем.
- То что я вижу у Вас здесь, мне потом на Земле будет очень трудно описать и объяснить людям, – неожиданно даже для себя, озвучил я свои мысли.

Девочка вздрогнула, словно очнувшись от своих глубоких раздумий.
- Нет, ты продолжай, пожалуйста. Просто я задумалась о своем будущем, о возможной работе на Земле. Раньше, до встречи с тобой, мир землян представлялся мне совсем иным, романтичным и загадочным, – вздохнула она и улыбнулась.
- Я не знаю, что еще сказать. Многие мои соотечественники даже не захотят слушать про вас. Они скажут, что эта сказка не имеет никакого отношения к их реальной жизни на Земле. Скажут, что рассказ про общество живущее без денег, без войн, по другим правилам морали, оскорбляет и травмирует их душу, отвлекает и портит их детей – смутился я.
- Как честный рассказ о другом мире может оскорблять чувства людей или портить детей? – искренне удивилась Кайра и даже замедлила шаг.
- У нас может. Даже запросто. Многие наши люди решают свои сомнения примитивно просто. Они говорят: «Я ничего не хочу знать об этом! Я жил, живу, воспитывал детей и буду это делать, так, как мне проще. Не отвлекайте наших детей от изучения полезных наук всякими сказками», – вздохнул я.
- Полезных наук, это имеются ввиду знания о эффективном обмана людей и технологиях уничтожения целых городов? - уточнила Кайра.
Я печально кивнул.
Девушка печально вздохнула, прикасаясь кончиками пальчиков к моей руке.
- Я это знаю, Гость. Нам это рассказывали учителя. К сожалению, именно поэтому мы уже тысячи лет подряд общаемся на Земле только с единицами, – опять печально вздохнув, ускорила шаг Кайра.
А затем уже на ходу негромко добавила:
- Знаешь что нам говорят про вас? Вот к примеру, если нашим людям и даже деткам показать что по сравнению с героями, с лучшими и смелыми они что-то делают не так, то они сразу же начнут кусать губы, мучиться и попытаются догнать героев ценою любых необходимых напряжений, усилий и даже личных жертв. Это основа заложенная в любого из нас, - равнение на лучших, конкуренция с лучшими. Про вас же говорят ужасные, невероятные, непонятные мне вещи. Говорят, что ваши мужчины и женщины, и даже детки просто равнодушно зевнут со словами типа: "Да, я не герой. Я такой какой я есть. И мне это вовсе не мешает жить, растить детей, даже чувствовать себя счастливым..." - с сомнением в голосе сказала девушка и болезненно, вопросительно посмотрела мне прямо в глаза.
Я опустил лицо и отвернулся не зная что сказать. Не мог же я ей ответить: "Да мы на Земле, в большинстве своем, моральные уроды, нелюди, и это нам не мешает..."

Очень скоро, миновав новой дорогой огромные Ротели, социальные залы города, мы оказались в пищевом секторе Парка.
Здесь по туннелям уже шло довольно много народу. И я с любопытством стал осторожно всех рассматривать. На душе внезапно возникло новое чувство. Ощущение было почему-то какое-то торжественное, праздничное. Словно я в детстве шел со знакомой девушкой на школьную вечеринку или в кино. Странно, но я невероятным образом ощущал себя именно вместе с девушкой-ровесницей, с которой мы вышли вместе погулять вечером...
Настроение людей чувствовалось по их интонациям и лицам. Вскоре мы зашли в небольшой круглый зал, вдоль стен которого располагались деревянные столы со всякой едой, а посередине, прямо под прозрачным куполом имелась обширная зеленая лужайка с мягкой, бархатистой травой и крохотным бассейном и родничком в самом центре.
Размеры зала было довольно трудно определить из-за странных пропорций. Прозрачный купол был очень высоко, практически на высоте вершин огромных пальм, видневшихся тут и там вокруг него в лесу. Я бы сказал, что зал имел не менее двадцати пяти метров в диаметре. И к нему со всех сторон приходило около шести галерей.
Люди, весело переговариваясь, проходили вдоль столов по окружности зала, на ходу что-то брали с них себе в глиняные тарелки, стопки которых тоже имелись тут и там в изобилии.
- Это один из шести центров питания Парка. Здесь всегда только не портящиеся природные продукты, которые можно придти и выбрать в любое время суток. Ты можешь проснуться даже ночью и прогуляться по галереям сюда, что-то перекусить. Еду в других столовых готовят или заказывают. И поэтому приходить нужно всегда вовремя, – объяснила Кайра, протянув мне простую грубую тарелку из обожженной красной глины и помогая накладывать в нее разнообразные фрукты, лепешки, шарики сыра и бисквиты, намазанные чем-то вроде меда.
Я осторожно ощупывал, осматривал и вертел в руках эту тарелку, с удивлением понимая что она вылеплена руками на обычном гончарном кругу.
В этот вечер я только успевал распробовать все понемногу. Как и большинство людей, мы уселись прямо на траву недалеко от озерца с родничком. Я, как маленький, наблюдал стайки ярких, забавных рыбок в воде, деловито уписывая за обе щеки предложенные мне вкусности.
Запомнить в этом праздничном изобилии вкус и тем более название еды: плодов, бисквитов и сыров, - не представлялось мне физически возможным. Кайра что-то говорила каждый раз, когда моя рука сама собой тянулась к тарелке, а я машинально кивал головой и жевал, облизывал пальцы и опять жевал.
Сразу после еды на меня внезапно навалилась смертельная усталость. Девушка подвела меня к одной из огромных глиняных амфор, во весь человеческий рост возвышающихся у стен тут и там.
Это были на вид простые коричневые сосуды, вроде тех, которые я не раз видел в полу разбитом состоянии в музеях глубокой древности на Земле. Везде на амфорах виднелись какие-то символы, видимо означающие содержимое.
- Здесь, в основном, различные соки, но есть и чистая вода, и кисломолочные продукты. После такой сухой еды у нас для здоровья полагается обильно запить, – объяснила девушка, вкладывая мне в руку небольшую глиняную кружку, взятую из пирамидки кружек рядом.
- Нужно выбрать питье, попить вдоволь, чтобы не расходовать зря чистую посуду, а затем положить использованную кружку во вторую пирамидку. Нужно экономить труд добровольцев, которые буду потом мыть кружки и миски, – пояснила она.
Я подошел к одной из амфор наугад.
- Тут напиток из кислого молока, – пояснила Кайра.
Я кивнул и остановился в замешательстве. Как налить? Ведь такой огромный сосуд не поднять, не наклонить. И никаких черпаков возле него нет!
Видимо, поняв мои проблемы, опекунша улыбнулась и, как маленькому, взяв меня за руку с кружкой, подвела кружку в моей руке к горлышку амфоры.
В следующую секунду я от удивления беззвучно открыл рот. Небольшой ручеек белой жидкости, напоминающий по запаху кефир, сам собой поднялся через горлышко амфоры и, негромко журча, направился в центр моей кружки.
Чтобы сделать свой урок еще более поучительным, Кайра несколько раз отводила мою руку с чашкой от горлышка амфоры, а потом демонстративно обвела кружкой вокруг нее.
Ручеек прекращался сразу на небольшом расстоянии, а при круговом движении чашки послушно следовал за ней, сам собой попадая точно в центр моей чашки и не оставляя брызг.
К моему изумлению, как только чашка была наполнена на две трети, ручеек быстро и плавно иссяк.
- Ну, хватит с меня этих издевательств! - не выдержал я, нервно выливая содержимое чашки назад в амфору.
- Примитивная глиняная посуда, деревянные подносы, грубо тесанные местным плотником неказистые столы изобилия... А еще всякие там обычные ручейки и ветра, действующие вопреки законам гравитации... Вы что нарочно надо мною подтруниваете? Все! На сегодня с меня хватит этой магии. Отведи меня спать.
Девушка грустно пожала плечами, взяла у меня из руки чашку, водрузив ее наверх грязной пирамидки.
И покорно, безмолвно направилась в один из ближайших туннелей.
По дороге я хотел было извиниться за свою истерику в столовой, но почувствовал в душе приступ безнадежного отчаяния.
Я словно посмотрел на себя со стороны, глазами этих людей и почувствовал что пропасть, разделяющая нас, гораздо глубже и зловещее, чем необразованность и незнание технологий...
Там, у себя на родине я поверил нашим ученым и лидерам, что любой человек при желании и достаточном упорстве способен на любые чудеса...
Здесь впервые я почувствовал то, от чего мы на Земле стыдливо отмахиваемся, говоря что все люди от рождения равны.
Я был здесь другим человеком. Физически другим... Не в смысле внешности и мускулов. Нет!
Я был физически другой по духу по пониманию смысла всей огромной Вселенной...
И пропасть разделяющая наши берега начиналась не за стеклом навигационного экрана Корабля.
Пропасть эта начиналась прямо в моем собственном сердце...
И тогда, махнув на все рукой, я просто обреченно шел за девочкой, чтобы побыстрее забыться во глубоком сне. Чтобы может быть там, во сне, снова как в детстве увидеть маму...

Детский сад

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Утром я проснулся с песней птиц и трелей каких-то насекомых. Стена на балкон была открыта, и там, на фоне зеленой листвы, виднелась нагая фигура Кайры. Девушка нежилась на едва заметном, свежем ветерке, в лазурных лучиках солнечного света, пробивающихся через зеленные кроны деревьев. Ее упругие черные волосы были полностью распущены, мягкими волнами спадая прямо на плечи. Я только сейчас заметил, что ее силуэт на фоне света поразительно напоминает мне Ланну. И от этих мыслей почему-то печально сжалось сердце.
«Неужели наша любовь, дружба, доверие друг другу не были настоящими? Неужели для Ланны я просто живой научный экспонат, которого она хитроумно заманила в свой мир на обозрение соплеменникам?» - гнал я от себя эти тяжелые мысли.
Мне почему-то вспомнилась мама. И я вдруг остро почувствовал боль и тоску. Где она теперь? Одна. Далеко-далеко от меня. Старая, больная, не ведающая ничего. И я подумал, что она, возможно, уже не жива. Или не будет жива к моменту моего возвращения.
Я пытался вспомнить все, что когда-то запоем читал в детстве о космических полетах будущего. О световых скоростях. О замедлении времени и парадоксе Эйнштейна. И я с ужасом понял, что даже не знаю, сколько времени прошло на Земле, пока мы летели сюда. Ведь триста шестьдесят четыре световых года - это очень и очень далеко.
Я не физик и ничего не знаю о полетах с большой скоростью. Но я часто читал в газетах и видел в фантастических фильмах, что превысить скорость света невозможно. И когда корабль несется через вечность со световой скоростью, время на его борту, по теории Эйнштейна, очень сильно замедляется. Например, на борту пройдут месяцы, а на Земле долгие столетия.
Я совсем загнал себя в тупик этими жуткими вычислениями. Я вскочил в чем спал, нагишом и с испуганным воплем бросился на балкон к девушке.
Кайра вздрогнула и резко обернулась от моего почти не человеческого вопля. Вся ее хрупкая фигурка напряглась, молниеносно приняв жесткую оборонительную позу. Это было очень похоже на наше Земное каратэ или Кунг Фу. Казалось, еще мгновение, и тело девочки, как пружина расправится, сокрушая мои кости страшным и молниеносным ударом. Но в тот миг я не обратил на эту очевидную угрозу внимание.
Длиннющие, черные ресницы напряженно моргали, а глаза выражали испуг и готовность к обороне.
- Сколько я летел сюда? Сколько? Расскажи правду! – требовал я, схватив девушку за обе руки и тряся.
- Это очень и очень далеко. Триста с лишним световых лет. Сколько лет прошло на самом деле на Земле? Там осталась моя старая мать! – бледнея от надвигающегося ответа, суть которого я уже предугадал, продолжал отрывисто выкрикивать я.
Я не знаю, как переводил ей мои вопли кулон. Я не знаю даже, какой поток эмоций посылал он в ее сознание...
Но девушка поняла.
Она очень быстро расслабилась, опустила замершие в боевой стойке ладони, и испуг на ее лице сменился жалостью, а затем почему то огромными слезами.
Словно она была старшая и совсем не меньше меня ростом. Она очень мягко обняла меня, привлекая к своей обнаженной груди.
И от этого ее поступка, от ее слез я невольно обмяк в ее объятиях.
- Успокойся, пожалуйста. Твоя мать жива, – очень тихо прошептала мне в самое ухо девочка, и я чувствовал, как по моей коже ручейками текут ее горячие слезы.
- Твоя мать жива. Весь полет продолжался только четыре месяца. Все, что утверждают земные ученые, ложь. Вашим способом невозможно покорять звезды. Наши корабли используют иные методы.
Технологию прыжка. Корабли пробивают туннель в пространстве и времени и уходят через него в прыжок на огромное расстояние, мгновенно в подпространстве пронзая Вечность, - тихо закончила объяснять девушка, осторожно отстраняясь от меня и вытирая ладошкой глаза.
Весь последующий час мы почти не говорили ни о чем. Мне опять было безумно стыдно за свою истерическую выходку.
«Как я мог так испугать ее? Эту маленькую, бесхитростную девочку, искренне заботящуюся обо мне. Что вообще со мной происходит с момента отлета с Земли?» - напряженно думал я, чувствуя, что постепенно все больше и больше запутываюсь.
Кайра отвела меня в голубую столовую, где мы с ней очень аппетитно позавтракали жареной морской рыбой и какими-то неизвестными салатами на растительном масле.
Эта столовая сильно отличалась от всех других помещений города. Она находилась очень далеко от центра, почти у самого берега моря. Это был внушительный грот, наполовину естественного происхождения, наполовину выдолбленный в торчащем из земли обломке прибрежного рифа, состоящего из удивительного на вид серо-голубого гранита.
К гроту вела только одна лесная галерея, и это была конечная ее точка, открывающаяся огромным окном на океан.
Скала и вырубленный в ней зал отвесно нависали над берегом на высоте семиэтажного дома. В этом месте полоса песка была очень узкой, и, повидимому, сразу начиналась довольно приличная глубина. Невысокие волны с ритмичным шумом накатывались через песок на подножие скалы, век от века подтачивая и делая ее все более отвесной.
Стайки необычных для моего взора желтокрылых морских птиц с пронзительным криком носились от воды к гнездовьям на скалах и обратно.
- А я думал, что берег везде пологий и песчаный, – наконец разорвал я гнет молчания, подходя почти к самому срезу прозрачной стены над обрывом.
- На востоке от нас начинаются настоящие горы. Правда они тоже обильно укрыты лесом, – улыбнулась Кайра, предлагая мне удобно устроиться с едой на камне возле самого обрыва.
Завтрак показался мне необыкновенно свежим и вкусным. Я не слишком большой любитель рыбных блюд, но местные повара удивили меня своим мастерством не на шутку.
Когда мы сложили грязную посуду в каменную нишу в стене, Кайра неожиданно сказала:
- Если ты не против, мы сейчас спустимся каменным туннелем, ведущим прямо через гору к морю. Там нас ждут друзья на яхте. Нас сегодня приглашают пожить немного в Детский Сад.
- Нас приглашают в Сад? Но ведь Ланна сказала, что там не место для Гостей! – удивился я.
- А никто и не предлагает тебе там долго жить. Просто погостим несколько дней среди детей и их учителей, чтобы ты мог посмотреть, как проходит наше детство. Ладно? – переспросила девушка.
- Ладно. С удовольствием посмотрю на ваши школы, – улыбнулся я, радуясь, что наш неприятный инцидент, кажется, уже уходит в прошлое.
Яхта ждала нас совсем не близко. Я уже должен был давно понять, что если местные жители говорят «близко», - значит, будем минут десять идти торопливым шагом. Если же сказано «недалеко», - значит, предстоит прогулка по туннелям и берегу километров на пять, не меньше.
Пока мы прыгали в брызгах прибоя по извилистой старинной дорожке, идущей среди камней у самой кромки песка, я дважды с непривычки чуть было не отбил ноги.
Берег становился все более гористым и обрывистым. Теперь лес возвышался над нами уже метрах в тридцати от моря. Местность и вся природа вокруг отдаленно напоминали дикий Крым где-то в районе Феодосии. И мне моментами казалось, что я опять на Земле, отдыхаю в отпуске.
За камнями одной из скал внезапно открылась небольшая живописная бухта.
Почти в самой ее середине довольно приличная речушка низвергалась уступами и небольшими водопадами в океан. Вокруг нее, в скалах, за долгие тысячелетия потоками ливневых вод и руслом реки была вырезана живописная, поросшая буйной растительностью дождевая долина, спускающаяся вместе с речушкой к морю.
Мы сразу увидели яхту, качающуюся на волнах, в ста пятидесяти метрах от устья реки.
В этой бухте, как везде возле скал, море было достаточно глубокое уже недалеко от берега.
И это позволяло кораблям подходить к берегу достаточно близко.
Яхта была своеобразным произведением древнего фольклора Земли. Она была, бесспорно, красива и самобытна. Это был катамаран. А точнее, тримаран, собранный из трех пятнадцатиметровых изящных деревянных поплавков, напоминающих огромные торпеды или небольших китов. Поплавки были без трюмов, сплошные, соединенные дощатым настилом-палубой, на которой виднелось несколько деревянных построек с плоскими крышами.
Я подумал, что такая конструкция яхты обеспечивала неглубокую осадку для плавания по мелководью и хорошую устойчивость на волне.
Мне сразу бросилось в глаза отсутствие парусов, вместо коих на высокой мачте красовался какой-то странный механизм, напоминающий ветряную мельницу.
Точнее, это был вертикальный цилиндр с набором матерчатых лопастей. Даже при небольшом ветерке, дующем с любой стороны, цилиндр постоянно вращался в одну и ту же сторону через систему длинных канатных ремней и шкивов, передавая вращение гребному винту.
- Вот это да! Как просто и гениально! Не надо тебе ловить ветер, настраивать паруса, лавировать рулем! – присвистнул я от зависти к мудрости этих людей.
До яхты, как и следовало ожидать, добирались вплавь. Мне давно уже следовало привыкнуть к своеобразному представлению этих людей о бытовых удобствах и физической культуре.
И было бы странно предполагать, что нас кто-то будет довозить до яхты на гребной шлюпке.
Когда меня, мокрого, но смеющегося от мимолетной гонки наперегонки с девушкой, наконец, втянули вслед за ней на доски палубы, я только удивленно воскликнул:
- Ты где научилась так шустро плавать, принцесса?
Но она только дружелюбно поклонилась мне головой в знак благодарности. А затем мужчина, поднимавший нас из воды за руки, дружелюбно пояснил:
- Это же дети. Что им еще делать, как все свободное время носиться на хребте фурий, нырять и плавать?
Затем моряк или, может, быть просто наш провожатый, напрягая завидные бицепсы, повернул тяжелый деревянный рычаг сцепления. И вращение стало со скрипом передаваться от воздушных лопастей-парусов к винту.
Повинуясь рулю, яхта быстро развернулась, раскачиваясь на волнах, довольно шустро пошла в море, а затем вдоль берега.
Мы с девочкой молчаливо грели свои мокрые тела на солнышке, а я старательно рассматривал быстро изменяющийся береговой пейзаж.
Вдали, на скалах гнездились какие-то птицы. Некоторые из них были достаточно большими, больше нашего альбатроса, с огромными, почти двух метровыми в размахе, желтыми и ярко розовыми крыльями. Некоторые птицы, к моему удивлению имели, кроме крыльев и хвоста по две пары когтистых лап. Но были и подобные земным, двухлапые.
- Откуда здесь земноподобные формы жизни? Я думал, что все местные твари исключительно шестиконечные! – сказал я у Кайре, когда мне наскучило молчаливо греться на палубе и рассматривать пейзаж мелового периода.
- Некоторые животные завезены с Земли еще первыми колонистами, на том корабле. Например, курицы, чайки, голуби и псовые. В мягком теплом климате они очень быстро размножились, мутировали, дали целые каскады новых форм. Другие существа завозились в последующие времена, в том числе и с других землеподобных планет, – ответила девушка.
- Вы знаете другие подобные Земле миры? – удивился я.
- Естественно. Но не обольщайся, планет с разумными формами жизни, да еще на высоком социальном этапе развития нам известно немного. В основном, это очень девственные и странные по человеческим меркам миры. А планет с живыми разумными существами, кроме Земли, мы не находили вовсе. Встречали только миры-могильники, где только руины и останки, – отозвалась девочка, поудобнее переворачиваясь на досках палубы и подставляя Солнышку свою голую грудь.
Чтобы неприлично не отреагировать своей мужской физиологией на ее молодые, здоровые формы, я решительно отвернулся в сторону, пересев спиною к своей опекунше.
«Как они воспитывают своих мальчиков, исключая непроизвольные мужские реакции?» - искренне недоумевал я.
И вслед за этими мыслями цепочка неприятных воспоминаний снова неумолимо накатилась на меня.
- Вы нарочно спрятали от меня Ланну? Признайся, – грустно бросил я в ее сторону вопрос, даже не надеясь на ответ. Но девочка совершенно бесстрастно ответила:
- Ты не должен мешать своей супружнице готовить вашего ребеночка к самостоятельной жизни. Да и она не желает обременять тебя, Гостя, своими специфическими заботами матери.
- Разве женщине на шестом месяце требуется какие-либо особые заботы матери, чтобы подготовить ребенка к рождению? – удивился я.
Девочка недоуменно привстала на локтях, повернувшись ко мне лицом, и обескураженно моргала на меня своими длинными красивыми ресницами:
- Я еще не изучала эту сторону Земной жизни. Но разве ваши женщины не готовят своего ребенка к жизни? Не занимаются с ним? Не развивают его физические и духовные способности до рождения? Не разговаривают с ним, не учат язык, не поют ему песни, не читает ему сказки? – искренне изумилась она.
Теперь настал мой черед недоуменно пожимать плечами.
Немного успокоившись от внезапной волны неприятных размышлений, последовавших у меня вслед за этим неожиданным открытием, я решил переменить тему:
- Скажи, Кайра, почему вокруг меня все время только дети? Взрослые лишь изредка кивают головами и проходят мимо. И вообще, почему мне, взрослому, самостоятельному мужчине, воину, офицеру, назначили опекуном такую девочку? Нет, конечно, очень симпатичную, умную и приятную, но все же девочку, - осторожно, подбирая слова, спросил я.
Девушка пристально вскинула на меня свои выразительные черные глаза. Теперь она смотрела строго, жестко, рассудительно:
- Ты искренне считаешь, что уже готов озадачить своими вопросами взрослого, занятого важным для общества делом человека? - с заметным сомнением в голосе поинтересовалась она. И мне показалось, что не было в ее вопросе никакого упрека, а лишь только честное стремление к истине.
Я смутился, не зная, что сказать, брякнул привычными стереотипами в ответ:
- Нет, конечно, твоих знаний для моей опеки достаточно. Но подумай об этике. Я же взрослый человек, ваш Гость, боевой офицер, воин.
Девушка опустила глаза, отвернулась к морю и о чем-то надолго задумалась. Но затем, не поворачиваясь ко мне, очень тихо ответила. Ее речь лилась мелодичными струйками, едва превозмогая плеск волн о доски яхты и далекие крики морских птиц:
- Я не думаю, что профессия воина может увеличить уважение наших людей к тебе. В нашем мире любое насилие, а тем более насилие, возведенное в степень профессии, вызывает у людей отвращение и душевную боль.
- Как же вы защищаете себя от врагов, от агрессоров, от преступников? – попытался было оправдаться я в ее глазах.
Девушка решительно повернулась ко мне, рассматривая меня так, словно видела перед собой некое диковинное насекомое.
- У разумных существ не бывает врагов и агрессоров. Это противоречит самому определению Разума. Если существа не могут найти компромисс или принципиально гнут свою линию, значит, либо они не разумны, либо психически больны. Любой конфликт отбрасывает стороны назад настолько, что выгоднее уступить часть требований и договориться мирно. Конфликты в размерах планеты сжигают так много ресурсов, что в историческом плане никакая победа потом уже не оправдана. В личном плане люди иногда болеют, совершая неадекватные поступки. Но мы относимся к больным с сочувствием, помогаем им вылечиться, и никогда не наказываем за содеянное во время болезни, – холодно и строго объяснила опекунша.
Было видно, что затронутая тема ей не нравилась, и она через силу просвещала меня.
Но ее ответ затронул мои амбиции, и я решил докопаться до сути любой ценой:
- Как же так? А если нападает беспринципный агрессор, фашист, маньяк или существуют непримиримые классовые противоречия между бедными и богатыми? Ведь тогда отказ от борьбы, уступка - означает добровольную гибель, - добровольный уход одной из сторон с лица Земли! - возмутился я
Кайра хмуро посмотрела на меня и ответила совсем холодным тоном:
- Я сейчас наверное должна сказать тебе грубо, но зато понятно?
А затем, обреченно вздохнув, разъяснила уже другим, примирительным тоном:
- Если говорить понятно, то не надо прощать в себе животное. Разумные существа думают не о своем животе, а об Культуре и своем вкладе в Культуру. Теряя Культуру, спасая тело и превращаясь в животное, мы все равно умираем как разумное существо. И то, что от нас остается, даже если оно потом вновь вернется к разуму, уже никогда не будет утраченным существом.
Она сделала многозначительную паузу, позволяя мне справиться с изумлением, а затем продолжила:
- Я умышленно немного обожгла твою гордыню такой крайностью. Но на практике, все психически здоровые разумные существа всегда найдут способ договориться и понять друг-друга. Ну а с хищными животными типа вашего волка или тигра, вы ведь не станете серьезно выяснять отношения на равных? Вы просто избегаете конфликтов или ограничиваете его свободу сожрать вас. Верно?
- Знаешь, Кайра! У нас это называется оппортунизмом, трусливым соглашательство, - возразил я.
- Знаю, Гость, - видела документальные съемки многих ваших принципиальных действий с применением пушек ракет и смертельных ядов.
- Ты уж меня прости, Гость, - я в этом плохо разбираюсь. Если тебе интересно получить подробную консультацию таком поведении людей, то я могу познакомить тебя с нашими ведущими специалистами по вопросам тяжелых нарушений человеческой психики, - краснея от неловкости, объяснила Кайра.

Примерно через час Кайра вдруг вскочила на ноги и радостно указала на берег впереди по ходу яхты.
Там, на склоне невысоких гор, среди зеленых зарослей отчетливо виднелись какие-то строения.
Это было совсем не похоже на Парк, лесной город, из которого мы прибыли. Строения были каменные, утопающие в невысокой горной зелени. Но вскоре я увидел огромное количество небольших окон, словно пчелиных сот, врубленных прямо в скалы над морем.
- Там, наверху - научные корпуса и лаборатории. А чуть ниже, прямо в скале вырублены спальни для детей, - показывая в сторону берега, объяснила Кайра.
- Все постройки связаны между собой причудливыми пещерными туннелями. А у самого берега, находится пристань и небольшой лес.
Только теперь я понял, что мы за время пути далеко удалились от берега. Лишь напрягая глаза, я смог увидеть группу снующих вдоль берега небольших яхт и стайки детей, что-то делающих на берегу.
Вскоре нас тоже заметили, а тем временем яхта снизила скорость и направилась к каменному причалу, далеко уходящему в море от самого берега.
- Нам придется идти по причалу около километра. Дно в этой бухте не глубокое. Поэтому причал очень длинный, – предупредила девушка.
Я, как всегда, ошибся, полагая, что дети соберутся встречать прибывших гостей. По потрескавшимся от долгих веков камням пирса к нам навстречу бежали только два человека. Вскоре я узнал в них уже знакомого мне Велека и вместе с ним незнакомую седовласую женщину.
Остальные дети на берегу, немного помахав нам руками, снова занялись какими-то непонятными мне делами или играми.
Я не выдержал, решив высказать свое мнение опекунше:
- Странно же у вас встречают гостей. Особенно прибывших из недр Галактики! – с подчеркнутым упреком заявил я.
Мужчина, причаливающий яхту, переглянулся с девушкой. А та лишь беспристрастно пожала плечами, негромко возразив мне:
- Все заняты делами. Общение с нами произойдет в положенное время.
Велек бросился к нам обоим в объятия так, словно скучал, как минимум, месяц. А женщина представилась ментором этого учреждения. Ее звали Валуя. Отклеиться от мальчика было почти невозможно. Наскоро потискавшись с Кайрой, он надолго прилип ко мне, радостно щебеча обо всем на свете и норовя на ходу обхватить меня за талию или закинуть руку на мое плече.
Довольно просторными коридорами, освещаемыми с помощью вырубленных в скале застекленных отверстий, нас сразу же отвели в спальную комнату Кайры. В этом помещении Кайра и Велик внезапно стали очень сдержанными и серьезными, словно мы вошли в храм или в класс.
- Сейчас младший мальчик из этой комнаты согласен временно уступить тебе место. И ты теперь сможешь побыть малышом, – улыбнулась Валуя, вводя меня впереди Кайры в довольно просторную шестиместную комнату, огромным окном выходящую на обрыв к морю.
Увидев шесть вырубленных в камне просторных каменных ниш, сурово застланных легкими плетеными пледами и гигиеническими подстилками из тонкой ткани, я чуть не скривился от удивления.
После волшебного великолепия города-Парка это каменное царство детей показалось мне убогим монастырем.
Уловив сомнение на моем лице, пожилая менторша доброжелательно добавила:
- Не стесняйся! И не надо нас благодарить, пожалуйста... Нам хорошо известно, что на родине ты был в детстве лишен заботы, любви и свободы выбора, что тебя жестоко приспосабливали к своим целям близкие, учителя и всякие партийные молодежные организации. Поэтому расслабься, вернись в детство, почувствуй себя в сказке, о которой тебе запрещали серьезно мечтать.
Ментор сделала паузу, улыбаясь моему недоумению на лице, и совсем материнским тоном закончила:
- Все хорошо, Гость. Никаких проблем. Мы - большие и маленькие, постараемся подарить тебе сказку настоящего детства. Ладно?
Я неуверенно кивнул.
Меня подвели к одной из спальных ниш у самого окна над обрывом. Я невольно осторожно пощупал стекло, отделяющее комнату от пропасти. Но оно оказалось не стеклом, а упругой и мягкой пленкой, вполне надежной на ощупь.
- Это растительный пузырь, он надежно цепляется корнями за камни. Можно не бояться выпасть отсюда, - не получится, даже если удариться в него с разбега, – улыбнулась Валуя, наблюдая за моим лицом:
- В это время дня находиться в спальнях детям не положено. Наши дети, в отличие от детей Земли, не приучены уединяться в кельях. Они весь день ведут здоровый и активный образ жизни. Но для тебя, зная, как важно земному человеку иметь место, куда можно спрятаться, мы сделаем исключение. И ты можешь приходить сюда и валяться на кровати, когда тебе только вздумается, - саркастически сказала она, демонстративно взяла Кайру за локоть и вместе с ней удалилась прочь.

Я присел на край спальной ложи, ожидая почувствовать через тонную подкладку твердый, холодный камень.
К моему удивлению, сидеть, а затем и лежать оказалось очень даже удобно. Я специально пощупал стены и даже засунул ладонь под подстилку, чтобы убедиться в своей догадке. Все верно. Камни были ощутимо теплыми. И вообще, кровать производила приятное впечатление. Не слишком мягкая, упругая и в меру жесткая.
«Интересно, в этой комнате совсем нет личных вещей» - подумал я, внимательно оглядываясь.
Лишь только здесь я задумался над своим маленьким открытием. Действительно, как я этого раньше не заметил? Ведь в этом мире ни у кого из людей вообще не было личных вещей! Неужели у них, кроме сандалий и туник, все в жизни общее?
«В самом деле, а зачем им здесь личные вещи, если все необходимое они мгновенно могут получить в любом месте планеты? Зачем хранить, накапливать, потом делить и наследовать, когда в этом просто нет никакой необходимости!» - вдруг осенило меня.
Вскоре в комнату вернулась Кайра и сразу повела меня показывать дорогу к гигиеническим комнатам и туалетам.
По пути я решил проверить свою догадку:
- Ответь, Кайра, у вас что - люди как хозяева не владеют вообще никакой собственностью, кроме одежды и обуви? - осторожно поинтересовался я.
- Как это не владеют? Ты думаешь мы бесхозяйственные? А кто же будет заботиться о своих производственных центрах, инструментах, энергетических комплексах и кораблях, если не собственник, хозяин, лично заинтересованное творческое лицо? - удивилась моему вопросу девушка.
- Но ведь у вас нет денег, как же собственник может распорядиться своим имуществом? - пришла очередь удивляться мне.
Кайра даже ненадолго остановилась от удивления - таким глупым, видимо, показался ей мой вопрос:
- Причем тут деньги? Собственник на то и собственник, чтобы распоряжаться ценностями по своему разумению. Он может передать имущество достойному ученику или изменить, усовершенствовать его. Да мало ли что еще! Он же собственник, хозяин!

Туалет здесь, как все прежние, увиденные мною на Овалоне, был общим, без разделительных перегородок на местах. Зная наши этические заморочки, Кайра, саркастически ухмыльнувшись, вежливо отстала от меня, показав на вход.
Внизу, под сидячими местами, вырубленными прямо в камне, весело журчал кристально чистый горный ручей.
Я злорадно представил себе, какой вопль вызвало бы это все у большинства землян, для которых многие естественные особенности человеческой физиологии вызывают брезгливый страх.
За каждым посадочным местом в нишах стояли простые плетеные корзины, доверху наполненные пучками какой-то душистой сушеной лечебной травы. Как я уже знал по кораблю и городу-Парку, трава использовалась вместо бумаги и обладала дезинфицирующими и противовоспалительными свойствами. Мой хронический геморрой, мучивший меня еще с детства небольшими кровотечениями, затих от этой травы сам собой еще на корабле.
- Как они в этих местах борются с запахами безо всяких сантехнических устройств, достигая такой идеальной и естественной чистоты? - вслух сам себе удивился я, выбирая одно из десяти мест.
- Система утилизации отходов в городах очень сложна, – внезапно услышал я знакомый голос. Это был матрос с яхты, который привез нас сюда. Занимаясь осмотром туалета, я совсем не заметил, как он вошел вслед за мной.
- Система состоит из сети живых, растительного происхождения труб, отводящих отходы далеко в лес и распределяющих их между корнями деревьев. Эти корни-трубы сами прорастают множеством все меньших и мельчайших отростков, сообразно тому, где и как нужно впитывать отходы, - улыбнулся он, устраиваясь рядом.
Я брезгливо поморщился и отвернулся прочь. Этот вид общения был выше моего понимания.
Принцип работы гигиенической комнаты я уже знал. Стоило мне только зачерпнуть пригоршню мыльной глины из лотка и приблизить руку к камням у стены, как ручей мгновенно вильнул в мою сторону, поглощая мои руки потоками теплой и чистой воды.
Девушка ждала меня за поворотом коридора.
- Это был работник школы или капитан яхты? – поинтересовался я, кивнув на спину удаляющегося матроса.
- Не-ет! Это чей-то папа, – улыбнулась Кайра:
- По нашим правилам, родители в свободное время помогают Саду. Они играют с детьми, учат их своим увлечениям и знаниям, помогают воспитателям или просто общаются, - подавая пример культурных отношений.
- Но он ведь даже не искал своего ребенка, а возился с нами на яхте! – удивился я.
- Значит, его ребенок чем-то занят. Поэтому он помогал тем детям, кто нуждался в помощи, – старательно разъясняла мне девушка.
Я только удивленно пожал плечами, пытаясь осмыслить источник мотивации этого человека. Честно говоря, я сам вряд ли с таким добросовестным энтузиазмом возил бы чужих детей, пока мой ребенок чем-то занят неизвестно где и с кем.
- Сейчас дети работают с кураторами. Они решают задачи, помогают ученым или просто тренируют ловкость и мускулы на берегу моря в играх. Но к вечеру они начнут освобождаться и собираться в социальных залах или просто наверху - на лесных площадках, – тоном старшей сестры сообщила Кайра.
- А потом? - спросил я.
- А потом ужин в столовых, которых в этом Саду три. Первая - для любителей свежей природной пищи. Вторая - общая и большая, в которой меню изменяют по плану. Третья - для гурманов, желающих сделать собственный заказ. А затем, после ужина, каждый станет готовиться ко сну. Кто-то пойдет гулять среди деревьев, обсуждая что-нибудь с товарищем. Кто-то уединится где-нибудь, поглощает информацию, просматривая записи из Сети. Некоторые отправятся на берег искупнуться перед сном в морских водах, - улыбнулась девушка, вспоминая что-то приятное.
Довольно тяжелой с непривычки ступенчатой лестницей мы поднялись на самый высший ярус Сада и вышли из туннелей в горный лес.
- Я давно хотел спросить, кто готовит еду в столовых? Кто и где добывает пищу? – поинтересовался я у девушки.
- О, это сложная и интересная тема. Проблема социального обслуживания, и не только питания, но еще здоровья, ухода, чистоты и комфорта стоит остро в любом обществе. У нас она решается комплексом компромиссных мер: трудом увлеченных специалистов - собственников уникальных систем и технологий, посвятивших себя этому. С помощью свободных от текущих забот энтузиастов, жаждущих разрядки и разнообразия. И, конечно же, автоматикой - средствами исполнителей Сети.
- А если человек, как вы его называете, хозяин, собственник, например, очистительного комплекса вдруг разочаруется в своем труде и решит заняться чем-то иным, что произойдет с его собственностью? - лукаво спросил я, заранее торжествуя в душе - предвидя замешательство Кайры.
Девушка ответила даже не задумываясь:
- Это вряд-ли, ведь прежний хозяин очень тщательно подбирал своего наследника. Но если даже человек найдет себе другое занятие, это же не происходит спонтанно и мгновенно, и он всегда успеет подготовить своих преемников.
- И он, хозяин, просто так, без вознаграждения и равнодушно отдаст другому свою собственность? - изумился я.
- Ты не понимаешь, Гость, хозяин не может быть равнодушным. Он же передает кусок своей жизни, свое дитя. Конечно это будет происходить торжественно и взволнованно, - улыбнулась девочка.

Вокруг нас везде виднелись довольно девственные заросли из низкорослых, угловатых горных растений с проложенными между ними тропинками и дорожками.
Двух - трехэтажные сооружения из ракушечника утопали в этих зарослях повсюду, куда хватало глаз.
Тут и там по тропинкам быстрым шагом сновали люди. В-основном, это были взрослые, но встречались и дети, идущие в одиночку или небольшими группками.
Они, не скрывая любопытства осматривали меня, а затем, кивнув, проходили мимо. Девушка повела меня в сторону одного из довольно крупных сооружений, напоминающих наш земной цирк или небольшой стадион.
- Я уже вообразил, что все постройки - растительные биоинженерные сооружения, – усмехнулся я, с непонятным облегчением рассматривая эти строения.
- Да, ты прав. Именно так, - кивнула девочка.
- Эти здания построены с помощью управляемого роста кораллов и других подобных кораллу организмов. Здесь, в горах, лесные постройки быстро чахнут, натыкаясь корнями на твердый грунт.

Здание, в которое мы вошли, представляло собой огромный эллиптический Ротель с натянутым на него сверху прозрачным растительным куполом, пронизанным толстыми ветвями.
- А мы можем на Земле выращивать подобные растения, заменить нашу грязную технику на управляемую биотехнологию? – осведомился я, удивленно осматриваясь.
- В общем, да. Но есть два препятствия. Во-первых, у вас нет Сети исполнителей, которая управляет ростом организмов по заданному людьми плану. Во-вторых, при вашей нравственной дикости правильнее позволять вам умирать на холоде или убивать себя техническими отходами. Ведь такие управляемые организмы будут вами превращены в страшное оружие для политической и классовой борьбы, – вздохнула девочка.

Зал Ротеля, в который мы вошли, как и Ротели лесного города, был чудесным волшебным садом. Только здесь везде имелось три-четыре воздушных уровня, подвешенных на сплетенных лианах. С верхних уровней, из-под самого неба, с журчанием спускались каскады живописных водопадов, соединяясь внизу в пять довольно живых речушек, как и в городе-Парке вливающихся в центре зала в крохотное, но очень живописное озерцо.
К моему удивлению, вокруг верхних уровней висячего сада клубился белый, густой туман, кое-где образуя сказочных форм миниатюрные облака.
А в центре Ротеля, почти над самым десятиметровым озером с плавающими цветами и снующими в кристальной воде разноцветными рыбками, в воздухе висела настоящая радуга.
И еще над озером, под самым куполом, периодически собирались крохотные облака, сверкала миниатюрная молния, шел непродолжительный косой дождь.
Все это располагалось в сооружении размерами не больше стадиона, - метров двести в диаметре и высотой с семиэтажный дом.
Я, как завороженный, смотрел по сторонам, пытаясь сквозь игрушечные облака разглядеть замысловатые витые лестницы, ведущие в висячие сады.
- Туда можно подняться? Там, в подвесных садах, есть земля и вода? - не доверяя глазам, спросил я.
- Конечно. Все это создано по фантазиям и проектам детей. Там, наверху, на каждом подвесном островке свой крохотный сказочный мир из своих ручейков и растений. На некоторых островках, окутанных облачками, действуют необычные законы физики, например, понижена гравитация или, например, свет походит на лучи Красного Карлика. Там часто живут выдуманные детьми зверьки, или мир походит на придуманную сказку.
Каждый ребенок, имеющий достаточную фантазию и знания, может предложить Совету Сада собственный проект, – гордо объяснила девочка.
Внутри стаял необычный, довольно громкий шум. Это был шелест и плеск ниспадающей с небес воды, пение птиц, свист негромкого ветра и раскаты настоящей приглушенной грозы.
- Как устроены эти облака? Как работает молния и течет дождь? Или это иллюзия, имитация, кино ради красоты? – продолжал очарованно спрашивать я.
- О, конечно же, нет! - чуть было даже не обиделась девушка.
- Разве Совет Сада позволил бы детям строить подделки? Здесь работает миниатюрная модель биосферы. Между прочим, здесь ученые и дети ведут настоящие исследования. Изучают явления погоды, проверяют поведение необычных животных, – поясняла Кайра.
- А вот там, у стен, - показав рукой на противоположную половину Ротеля, продолжила девочка:
- Там, как видишь, растет карликовый лес и живут животные, собранные из окрестных гор.

Везде в Ротели работали небольшие группки детей. Все они были совершенно разного возраста - от шести лет до возраста Кайры и старше. Я всего насчитал человек сто, разбросанных по разным углам. Взрослых я заметил только троих - двух мужчин неопределенного возраста и одну очень пожилую на вид женщину.
Что делали здесь все эти дети без каких либо инструментов, мне понять не удалось. Но женщина, работавшая возле озерца, увидев нас, радостно засмеялась и пошла к нам навстречу.
- Это Омилиана, уважаемый биолог планеты, - представила женщину Кайра.
Пожилая женщина бесцеремонно взяла меня за обе руки и, радостно смеясь, повлекла к озерцу.
- Очень хорошо, что вы пришли! Мы с ребятами, здесь выводим одну удивительную рыбку, - постоянно смеясь рассказывала Омилиана, радуясь мне, словно маленькая девочка Дедушке Морозу, .
- Смотрите туда! Видите этих серебристых малюток, стайками снующих между камней и всякого мусора, разбросанного по дну? – возбужденно жестикулируя и словно не вполне доверяя кулону на моей шее, повторяла женщина.
- Что же удивительного в этих рыбках? - поинтересовался я чисто из вежливости.
- О-о! Это замечательный гибрид. Мы сюда специально каждое утро всякую дрянь из тяжелых углеводородов набрасываем. А они все это к вечеру поедают. Стая таких рыбок за месяц очищает настоящее озеро, - продолжая приветливо улыбаться, ответила женщина.
Сразу после краткой экскурсии по этой миниатюрной планете под куполом Кайра повела меня через подземный туннель в следующий Ротель.
Он оказался намного меньше первого и представлял собой просто крытый стадион с изумительно упругой мелкой бархатной травой и прозрачным потолком высотой примерно до четвертого этажа.
Здесь четыре команды ребят, каждая по шесть человек, отличающиеся цветом набедренных повязок, играли в странную игру.
Сверху, из самого центра купола, вниз спускались тончайшие черные нити, закрепленные кожаными поясами под руками у ребят. Пятеро ребят, дружно убегая в одном направлении, натягивали нити и через невидимый отсюда блок заставляли оставшегося товарища взлетать под самый купол. В воздухе взлетевшие члены команд проделывали невероятные чудеса акробатики, пытаясь отобрать друг у друга огромный, почти метрового размера цветной «мяч», накачанный невесомым газом .
- В чем цель этой игры? – спросил я у девушки.
- Вон там, высоко на стенах, имеются кольца. Каждый раз, когда соперники метко посылает Эльг (игровой мяч) через кольцо, размеры Эльга увеличиваются. И так до тех пор, пока Эльг не перестанет пролезать в кольца. Победит команда, которая пошлет в кольца больше Эльгов, – объяснила Кайра.
- Эльг еще достаточно мал. Игра будет продолжаться долго. Поэтому пойдем дальше, – предложила девочка, увлекая меня за руку в очередной туннель. Честно говоря, игра, стремительные парения детей под куполом мне настолько понравились, что я нехотя поплелся за неугомонной опекуншей.
- Ты решила водить меня по всей школе? – спросил я.
- Это вовсе не школа, если ты имеешь в виду земное значение. В ваших школах малышей учат учителя, заставляя их усваивать придуманную для них программу. В наших Садах малыши сами учатся у специалистов, поглощая их знания и информацию из Сети. В этом огромная принципиальная разница, Гость. У нас обучение - это не процесс, не цель общества, а сама жизнь. Обычная и естественная жизнь человека, - улыбнулась Кайра и продолжила:
- Обойти Сад нам и за три дня не хватит времени. Некоторые научные лаборатории находятся далеко в горах или на берегу и даже под водой. Я показываю тебе занятия случайно. Здесь живет более двух тысяч ребят. Это триста групп-спален и пятьдесят с лишним ученых, – ответила девочка, деловито таща меня за собой.
- И они, ученые, совсем не читают лекций и не показывают никаких учебных опытов? - изумился я.
- А зачем? Специалисты занимаются своим делом, ставя малышам посильные задачи. Малыши, чтобы выполнить задачу правильно, сами ищут в Сети необходимые знания, если нужно, просят советы у старших или у наставников, - словно маленькому, заботливо разъясняла девочка.
И я иронически кивнул, а сам подумал: "Сеть, вездесущая Сеть... Значит так называется эта незримая сила, в которую вы все здесь верите вместо бога? Чтож, чужие порядки гостю нужно молча уважать. Жалко только, что они, такие продвинутые в областях звездоплавания и бионики, не желают изучать наш материалистический реализм. Грустно видеть таких замечательных людей, всех подряд зараженных верой в бога..."

К вечеру, порядком устав, я накопил избыток почти нереальных для землянина впечатлений. Ничего подобного в своей жизни я никогда не видел и не мог даже представить себе, что всем этим могли заниматься дети.
Особенно поражали их деловитая увлеченность занятиями и разношерстный возраст детей в группах, занятых одним делом или спортивной игрой. В каждой группе, чем бы дети не занимались, находилось занятие и маленьким, и почти взрослым подростком.
Для меня, воспитанного в пренебрежительном отношении к младшелассникам и в благоразумном страхе перед старшеклассниками, эта возрастная идиллия выглядела непостижимой.
Прошлым днем я не поверил словам Кайры про семью, возникающую из детей чужой крови. Но теперь гнетущие чувство стыда за свой народ буквально разрывало мою душу на части. Я чувствовал себя убогим и обманутым в своей прежней жизни. Так, словно бы родители и учителя ради своих политических и экономических надобностей коварно украли у меня мое детство...
Перед моими глазами действительно вырисовывалась настоящая, дружная, веселая огромная семья из совершенно разных и чужих по крови детей.
Все они, вместе с увлеченными взрослыми, старались быть хозяевами настоящей Сказки. Это был как бы мир наоборот по отношению к нашему. Утопия. Что-то непостижимое, что можно увидеть, потрогать, почувствовать и вкусить, но совершенно невозможно понять. Еще недавно, пережив два сильнейших шока, узнав о существовании мира, полностью отрицаемого нашей наукой, а затем столкнувшись со свойствами этого мира, не укладывающегося в самые фантастические прогнозы земных ученых, я немного успокоился и начал приспосабливаться к этому. Но теперь я снова ощутил непреодолимый, гнетущий страх. Ведь все, что я начинал понимать в этом мире, по-видимому, было только поверхностью знания, его внешними контурами. То, что скрывалось внутри этого мира, лежало от меня даже за пределами сказки.

Когда Солнце стало склонятся к закату, со всех сторон в центр детского городка потянулись его обитатели.
Я напряженно всматривался в их лица, фигуры, жесты, стараясь по возможности отвечать на улыбки и кивки головой.
При виде меня, они очень заинтересованно переговаривались, проявляя откровенное внимание. Но их внимание не переходило в навязчивость. Все они, рассмотрев меня, улыбнувшись и кивнув, аккуратно проходили мимо.
Они были красивы и прекрасно физически сложены. Все без исключения. Шумны, ребячливы и совершенно раскованны. Но в то же время необычно воспитаны, вежливы и корректны в своих ребячьих шалостях.
Блуждая с Кайрой по лабораториям и залам, я было подумал, что дети слишком сосредоточены, что это фантастическое доверие взрослых чрезмерно напрягает детей, лишая их непосредственности детства.
Но все это словно осталось там - в Ротелях.
Здесь передо мной были просто дети. Красивые и непосредственные дети, о которых мечтал бы любой земной родитель.

- Что сегодня будем кушать на ужин? Сырой и морской пищи ты уже отведал. Давай попробуем горячий ужин и мясное меню, – предложила Кайра, уловив, наконец, мою смертельную усталость от ходьбы и впечатлений.
Сама она словно порхала по этим горным подъемам и спускам, не проявляя ни малейших признаков усталости. Видимо поняв, о чем я думаю, рассматривая ее стройные и сильные ноги, маленькая опекунша улыбнулась и сказала:
- Я, наверное, умотала тебя? Мы здесь живем с пяти лет и привыкли постоянно бегать вверх-вниз по этим горам и камням. Извини, если тебе было со мной сложно.
- Вовсе нет. Просто действительно, с непривычки очень устал . И еще есть один вопрос. Ты сказала о мясной пище. Я не видел у вас ничего, не слышал даже и намека о мясных заводах или фермах животных. Где вы выращиваете, а затем разделываете туши? - спросил я.
Девочка испугалась и нешуточно замахала на меня руками.
- Нет, нет! Что ты! Мы не убиваем животных и не едим трупы, если не считать мелких рыб и моллюсков. Мясо для еды выращивают в био-чанах, методом искусственного клеточного размножения. Это экологически чистое мясо, потому что все необходимые для роста компоненты клеткам поставляют микробы и грибки, перерабатывающие растительную пищу. Эти чаны - просто искусственные организмы без нервов, без крови и чувств. Они не используют для роста мяса никакой химии и вообще ничего кроме растительного продукта.
Затем мясо, не умещающееся в чаны, просто срезают большими ломтями. И это еще живое теплое мясо сразу попадает в суп или на сковородку, – возбужденно объясняла девушка, так горячо и образно жестикулируя, словно я невольно ее обидел.
- И что? Это - мясо или некая синтетическая биомасса, похожая на него? - недоверчиво покосился я на девушку.
- Конечно же мясо, клетки реальных животных! - воскликнула она.

Научный Коммунизм

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Поужинали очень хорошо вместе с задорной ребячьей компанией. Никогда еще я не чувствовал себя так странно. Все перемешалось в душе: смущение, любопытство, какое-то необъяснимое счастье, - словно бы я и впрямь возвратился в детство.
Столовая представляла собой довольно длинный и широкий продолговатый грот, освещаемый какими-то странными светящимися под потолком кристаллами, похожими на горный хрусталь или кварц. Вдоль стен были выдолблены ниши, в которых стояли большие глиняные горшки с дымящейся едой, корзинки с лепешками и фруктами, амфоры с напитками и пирамидки аккуратно сложенной чистой посуды.
Дети и взрослые, а их здесь собралось несколько сотен человек, проходили мимо стен, наполняя свои тарелки и чашки едой, а затем просто отходили в сторону и непринужденно устраивались есть стоя или прямо на полу зала.
Для особых неженок вдоль противоположных стен имелись плоские камни, на которые можно было сесть и поставить рядом посуду с едой.
Несмотря на примитивное убранство, столовая производила сказочное впечатление. Я подумал: " Поставь сюда столы и стулья в любом исполнении, и этот фантастический мирок сразу же лишится чарующей магии"
Кайра показала мне, как применять заостренные палочки, отдаленно напоминающие китайские, как пьют суп из специального соска, торчащего сбоку у глиняных мисок.
В зале стоял приглушенный деловой шумок. Мне подумалось, что я легко могу познакомиться и даже подружиться с этими ребятами. Я украдкой рассматривал их, чувствуя к каждому, независимо от возраста, непреодолимый безотчетный интерес. Я поймал себя на мысли, что прежде меня вообще не интересовали младшие, а тем более дети.
Мой кулон терялся в догадках, постоянно переключаясь с одного на другого человека по мере того, как я переводил внимание. Обрывки бесед и шуток толчками врывались в мой мозг вместе с поворотами головы и глаз.
Это невероятное открытие меня ненадолго расстроило. Еще недавно, наблюдая их технологии, деревянные предметы, глиняную посуду и бионические устройства, я для успокоения души внушил себе: «Ничего особенного. В чем-то, например, в космосе и в растениях они обогнали Землю. Но в остальном: в технике, в химии, в математике, - видимо безнадежно застряли на уровне бронзового века эпохи Атлантиды. Советские ученые, наша металлургия, наши заводы намного круче овалонских кустарных мастерских. Нам есть чем с ними торговать и чему их поучить в плане технологий».
Но теперь я внезапно понял, что кулон-переводчик отслеживает не поворот головы и даже не мои глаза, а ....мои мысли и чувства. Я был шокирован и расстроен этой догадкой. Я попробовал пялиться на курносую девочку из компании подростков в десяти шагах от меня, напряженно следя за ее губами, но сам, внутренне сосредоточился на соседском мальчике, стоящем вблизи от меня с парой других ребят. И мой кулон моментально забыл про девочку на которую я упорно пялился, исправно переводя слова мальчика, на которого я почти не смотрел. Но стоили мне только подумать, "А что в это время говорит та курносая?" как ее слова и чувства вложенные в речь, тут-же стали для меня осмысленными...

«Как такое вообще возможно? Как кулон, прозрачный кристалл, в котором нет никаких деталей и схем, беззвучно сообщает мне или моим собеседникам смысл, сохраняя интонацию, тембр, словно подменяя голос человека? Как он понимает, с кем в данный момент я желаю установить общение?» - кусал себе губы я, с ужасом понимая, что их технологии на самом деле могут оказаться не примитивными, а просто за границами возможностей нашего материалистического познания…
Но было и другое болезненное для меня обстоятельство. Сейчас, среди сотен умных и прекрасных детей, я внезапно подумал о том, что мне всегда не везло с друзьями в детстве. Мальчики и девочки, с которыми я хотел познакомиться, либо не желали отвечать взаимностью, называя меня «ботаником», либо, на поверку, оказывались примитивными пустышками.
- Если я, взрослый парень, захочу поговорить или даже подружиться с этими детьми, это не будет принято странностью? – осторожно спросил я у своей опекунши, старательно вытирающей куском лепешки подливку со дна миски.
- Запросто! У нас нет ограничений для общения, – прожевывая вкусную лепешку, отозвалась девочка.
- Значит, я, взрослый, могу сейчас подсесть к любому 8-12 летнему ребенку, даже положить ему руку на плечи, или после нескольких формальных слов пригласить его без взрослых, прогуляться со мной под лунами вдоль набережной, потрепаться о том-о сем, или даже вдвоем искупаться в свете лун? Что тогда произойдет? – уточнял я, намеренно провоцируя невероятную по своим представлениям ситуацию.
- Скорее всего, малыш отпросится у старшего по спальни и пойдет на ночь с тобой. Но если ты так сделаешь, то тебе придется все время думать об ответственности, как потом его не разочаровать, собой. Приглашая малыша для общения, ты фактически предлагаешь ему что-то интереснее, лучше, оригинальнее, чем у него уже есть. Малыши откликаются старшим с радостью. Но они очень придирчивы и хотят гордиться своими старшиим друзьями, - выразительно отозвалась Кайра, облизав запачканные соусом губы.
Я заметил, как настойчиво Кайра поправляла мои слова «дети и взрослые» на «малыши и старшие».
«Интересно, что подумают земляне, например, мама маленького мальчика, а тем более девочки, если с ее начнет знакомиться незнакомый мужчина? Если обнимет за плечи и затем предложит прогуляться, искупаться без мамочки, пообещает показать что-то необычное и взрослое?» - саркастически подумал я, но и здесь экспериментировать с детьми не стал.
После ужина к нам подошла Валуя и предложила проследовать в уже известный мне Ротель, где накануне я наблюдал акробатические игры в воздухе.
- Там соберется большинство ребят Сада. Земля – наша историческая родина. Дети переживают за нее. Они хотят задать свои вопросы не обучающим машинам, а живому Гостю с Земли, – объяснила ментор.

В спортивный Ротель уже стекались дети и некоторые взрослые. Они непринужденно рассаживались прямо на траве, а некоторые ложились на спину или на живот, подпирая голову руками. Я так и не решился спросить Кайру, откуда у овалитян такое пренебрежение к мебели: столам, стульям, скамеечкам. Или, может, это как то связано с воспитанием здоровых и красивых людей?
Нас с Кайрой пригласили в центр, где на траве оставили пустое пространство размерами около десяти метров. Несколько старших ребят принесли разборный деревянный помост, искусно выполненный из струганых досок. Я недоверчиво косился на деревянные детали, пока это нехитрое сооружение собирали, ловко соединяя части деревянными шипами. Впечатление было такое, словно эти доски, еще пахнущие свежей смолой, только что выстругал топором местный плотник.
На площадке, как и везде вокруг, не было никаких сидений, и я мысленно отметил, что придется все время стоять, опираясь рукой на перила у края платформы. Я уже знал этот странный обычай – выступающие всегда стояли, сколько бы ни длился доклад, а слушатели непринужденно садились прямо на траву, камни или землю.
Когда помост смонтировали и нас пригласили на него, шум быстро утих. Валуя подняла руку вверх и моментально наступила тишина.
- Ребята, это Гость с Земли. Задавайте вопросы. Но пожалуйста помните, что этому приятному юноше достались в детстве суровые неприятностей, и что обычаи его мира сильно отличаются от наших, – без лишних слов сказала ментор.
Мне казалось, что в таком огромном и высоком помещении нам без микрофонов придется громко кричать. К моему удивлению, что-то усиливало голос, равномерно, без каких либо искажений разнося его по залу .
В самом первом ряду поднялся подросток лет шестнадцати на вид. После Велека, которого я уже рассмотрел во всех подробностях, характер, лицо и фигурка которого меня определенно трогали, этот паренек произвел ошеломляющее впечатление. Я впервые в упор видел почти взрослого овалитянского юношу. Здесь все дети были с умными глазами на приятных лицах, с бронзовым загаром и великолепно сложены, но этот паренек чем-то выразительно отличался от других.
- Я Илар, - коротко представился он:
- Мы знаем, что Земля находится на грани катастрофы. За последние века вы вскрыли большую часть природных могильников углеводорода. Вы сожгли уголь и нефть, возвратив в природу излишки солнечного тепла и углекислого газа, которые Природа старательно прятала в землю на протяжении трехсот миллионов лет. Эту варварски добытую энергию и углеводород вы используете для бессмысленного размножения миллионов голодных, несчастных и озлобленных друг на друга людей. Строите для них убогое жилье, вырубаете леса, занимая площади под хилые кормовые растения. А затем миллионами убиваете этих же людей в своих войнах, попутно разрушая города, сжигая посевы, взрывая машины и корабли, на которые ушла львиная доля добытых из земли угля и нефти, и труда прокормление и согретых этой нефтью и углем людей. Но это еще не все! Вы провозгласили, что каждый человек имеет право стремиться к счастью, может рожать и растить детей независимо от своего образования, ума и здоровья, может создавать по свободной любви семьи, а потом безответственно бросать их вместе с недорощенными несчастными детьми. Вы провозгласили на планете принадлежащей еще миллионам других существ, себя главными. Размножаясь и воюя за личное счастье, вы загадили океаны, воздух, землю страшными отходами и ядами. За последние века вы убили миллионы видов животных и растений, ценность которых для Земли неизмеримо выше ценности большинства ваших людей. Я хочу спросить тебя, Гость, что вы намерены делать, дальше? Как собираетесь жить на своей умирающей планете?– строго спросил он.
Я замешкался в смущении. Я уже подготовил в уме доклад о Советском Союзе, о честных тружениках и простых мирных людях любящих своих детей, и был сбит с толку такой постановкой вопроса. Подумав, я решил ответить ему принципиально:
- Ну, во-первых, я категорически против утверждения, что ценность животных и лесов большая, чем ценность большинства людей. Земной Человек высшее и самое ценное существо на Земле! Это первое, что вы должны здесь себе уяснить, - решительно возразил я и сделал выжидающую паузу.
- Наверное, вам так удобно думать, но мы с этим не согласны, и земная природа которая вас очень скоро уничтожит, тоже не согласна, - строго отозвался паренек.
Я опешил от такой наглости, но продолжил, быстро взяв себя в руки:
- На Земле нет единого государства и единой разумной экономики, политики, законов. И контроля рождаемости нет. И не может быть, потому что все люди имеют права жить, трудиться и иметь детей, - продолжил я, и не смог смотреть ему в лицо, испытывая чувство восхищения и робости перед подростком:
- Многие государства Земли устроены неправильно. Там меньшая часть людей присваивает себе плоды труда большей части. Отсюда все конфликты, войны, варварство и глупость. Когда мы, коммунисты придем к власти на всей Земле, мы отрегулируем и законы, и экологию и рождаемость счастливых обеспеченных заботой детей, - облизал я пересохшие губы и замолк, ожидая реакцию.
- Правильно ли я тебя понял, Гость? Вы планируете оставить на Земле примерно 200-500 миллионов высоко разумных, воспитанных и сознательных людей, и таким способом прекратить варварское уничтожение планеты? - строго спросил подросток, выразительно блеснув большими, черными, как смоль, глазами.
Я даже поперхнулся от такой глупости:
- Неправильно! Мы хотим построить разумное справедливое общество для всех честных и трудолюбивых людей, - сколько бы их не рождалось на Земле в будущем, - 10 миллиардов, 20 или больше... - взволнованно пояснил я.
Парнишка скептически покачал головой и сказал грустно:
- Я тебе не верю, Гость. Это дешевая политическая ложь. Ваши лидеры уже давно информированы учеными, что создать счастливое, гармоничное и культурное общество для такого числа людей на планете размерами с Землю физически невозможно.

Черноволосый подросток сел на траву, ничего больше не сказав. На его лице читалось разочарование и потеря интереса к общению В зале воцарилась какая-то тревожная тишина. Мне стало горько от его слов, но возразить ему я ничего не смог, так как в вопросах планетарной энергетики, экономики и социологии не разбирался..
Невольно я подумал, что хочу увидеть нашего с Ланной сынишку внешне и духовно подобным этому пареньку. Уж очень он мне лег на душу ясными глазами, острым и дерзким умом.

Другой подросток, совсем рядом с первым, поднялся и спросил:
- Как вообще у вас получается? Мы вам помогаем три тысячи лет, обучаем ваших лидеров, придумываем для вас религии и учения, а вы все топчетесь вокруг лоханки с едой и красивых женщин?
Я обиделся, услышав этот явно оскорбительный вопрос. Но ответил как можно сдержаннее:
- У нас на Земле просто нет иного выбора. Научно доказано: сначала нужно людей накормить, одеть, и обеспечить половыми партнерами, возможностью деторождения и сохранения семьи. И только потом можно научить людей высоким правилам жизни и заинтересовать их красивой Сказкой.
Ребята зашушукались, что-то бурно обсуждая по всей площади зала.
Затем поднялась девочка лет тринадцати на вид. Еще недавно я восхищался пареньком, а сейчас, разглядывая ее сосредоточенное, прекрасное лицо, вполне оформившуюся женскую фигурку маленькой балерины, даже пожалел, что у нас с Ланной родится мальчик.
Девочка с задором посмотрела на меня большими карими глазами и очень строго спросила:
- Вот интересно, значит мы все здесь неправы? Ведь мы, издавна, чтобы жить счастливо, чтобы не было войн, чтобы люди не дрались за еду и половые страсти, начинаем не с кормления и уюта, а именно с морали и красивой Сказки? - выразительно модулируя голос интонациями искреннего удивления, спросила она.
Я возмущенно фыркнул, замахал руками, но тут же вспомнил, что разговариваю не с комсомолкой, а с несознательной инопланетной девочкой, глубоко вздохнул и методично разъяснил ей:
- Вы здесь заелись в изобилии райских садов, позабыли, что такое голод, унижение и война. Вот интересно, что бы ты меня спросила здесь и сейчас, если бы на ужин вам выдали корку черствого хлеба, а наш спор проходил в убогой пещере при коптящих лучинах?
Девочка тоже грустно вздохнула и задумчиво ответила:
- Вы, наверное считаете себя героями от того, что тысячелетиями делите корки хлеба в пещерах с коптящими лучинами? мы должны вас пожалеть, восхититься вашей бедноте и выносливости, своих социальных и нравственных достижений мы наверное должны болезненно стесняться? Верно? - жестоко улыбаясь мне в ответ, холодно спросила девчушка.
От ее слов, но скорее от того эмоционального заряда, от ее жестокого ледяного сарказма, у меня мурашки побежали. Ведь еще минуты назад, я считал их всех пушистыми, умными и нежными котятами...
- Ладно, сейчас я вам объясню суть, – строго сказал я, окидывая притихших детей властным взглядом.
- Допустим я стал на вашу позицию, вернулся на Землю, и пришел к простой женщине или молодому мужчине, или к родителям уже рожденного ребенка. Что я им скажу? Они видят как богатые катаются на яхтах, как соседи покупают деткам сочные фрукты и вместе с семьей весело плескаются на дорогих курортах. А я им скажу, не рожать, - потому что вы родите только голытьбу, да и воспитать правильно не сможете. Не смотреть на своего детенка как на высшую ценность, потому что это бессмысленно, он все равно умрет или будет убит в обществе, которое не дает ни каких гарантий бедным. Не мечтать, потому что вам не повезло еще при рождении, и вы не имеет ни малейшего шанса воплотить мечту не забрав ее у соседа. Да они меня просто разорвут на части. Понятно?
Я внимательно всматривался в лица детей. Аудитория затихла, не выражая ни одной явной эмоции.
- Ничего не понятно! – возразила настырная девочка:
- Историю Земли я худо-бедно знаю. В твоей постановке вопроса основной тезис, - человек хочет и имеет право. Обрати внимание, - право, а не гарантии или хотя бы возможности. Но желания, права и возможности - вещи вообще разные. Первое - состояние психики, второе - законы общества, а вот третье - это то что реально выросло, построено, и выкопано и то что можно поделить тем или иным образом. При наличии прав и дефиците возможностей, неизбежны коварства, жестокость, войны и эксплуатация. Почему бы вам не объяснить людям что у них нет реальных прав, что физически не достаточно или отсутствует на планете? мало ли что, там кричит и вопит инстинкт и мораль некоторой матери или отца! Но если места и еды не достаточно, то при чем ту их инстинкт, их мораль, их права на деторождение? – коварно доставала меня девчушка.
- Тебя послушать - выходит, что во всем виноват народ, простые люди, которые хотят жить счастливо и просто любить детей в семейном достатке! – уже заметно нервничая, возразил я. А сам подумал, чему их учат здесь, в этой странной школе?
- А ты сам - то, Гость, веришь, что можно, например, просто хотеть Луну в собственность, или просто иметь законное право получить Царевну Лягушку из ваших сказок, в жены? - задумчиво переспросила девочка:
- Луна или Царевна Лягушка одна, да не досягаемы они для простого смертного. А вот закон, вполне логично может обещать Луну и Царевну всем людям поровну. Ну так что, начнем делить Луну или Принцессу для всех желающих?
- Ты нарочно смеешься над нами? Разве ты не услышала, я говорю о законных желаниях честных и мирных людей, а ты о чем? - вспылив, воскликнул я на высоких тонах. И незримая акустическая система разнесла мой возглас вдаль под куполом Ротеля.

- По-моему, это ты, Гость, шутишь здесь над нами. Я говорю о том, что вы убивали, убиваете и будете убивать своих же собственных детей еще до рождения. Убиваете их авансом, в беря у них кредит ваших желаний простого человеческого счастья, - саркастически отозвалась она.
- Но они ведь имеют право на счастье! Имеют право на собственный выбор! - возмутился я.
- Это кто так им сказал? Вождь который поманил правами и послал в окопы? Или это они сами себе так сказали? Я, из вашей тысячелетний логики, пока что только вижу, что у вас нет того ресурса, который вы желаете иметь. И получить его вы даже теоретически не можете, иначе бы давно получили и раздали всем желающим. А раз самого ресурса нет, то и прав на него нет. Это как с луной, желай, не желай, пиши в законе или не пиши, а дотянуться нет возможности, - ехидно насмехалась надо мной девчонка.
Сказав это она явно потеряла интерес к спору со мной, сокрушенно махнула рукой и села на траву.
Пока она говорила со мной, все эти сотни детей внимательно слушали, даже не пытаясь что-то дополнить. И я мысленно отметил необычную дисциплину детей, которой могли бы позавидовать даже наши военные училища.
В середине Ротеля поднялся довольно взрослый парень. Я подумал, что его голос будет плохо слышен, но он зазвучал под сводами, словно тот говорил в невидимый микрофон:
- Истина познается только практикой. Вот уже много тысяч лет людям Земли не удается решить свои споры в погоне за счастьем. Может быть, опробовать что-то другое? Может, лидерам Земли просто не хватает фантазии, не хватает Сказки, которая заинтригует людей больше чем банальное животное счастье?
- Ну, это уже провокационный вопрос! А чем вам наша коммунистическая идея не нравится? – искренне возмутился я.
- А чем она отличается от остальных идей? От рыночной экономики, от христианства или Ислама, например? Все те же ориентиры на удовлетворение животных инстинктов и потребностей, - еда, благосостояние, милая любовь в замкнутом кругу семьи. Различия только в методах достижения и в месте где все это, каждый человек, якобы получит, - вздохнул паренек:
- Вы обещаете, обещаете, но не можете это дать уже тысячи лет. И не сможете ни когда, потому что представления о внутренние желания и потребности у всех людей разные. И усилия которые луди согласны приложить, тоже разные. Другому человеку проще соврать, схитрить или даже убить соседа, чем поровну делить, работать напряженно или даже стоять в очереди. И все понимают, сколько не работай сам честно, все равно ресурсов просто мало и кто-то обязательно обманет или даже силой отнимет. А объединяющей идеи нет! Просто тихо жить в свое удовольствие, честно работать на свое благо, мирно любить семью и воспитывать детишек в семейном кругу, это не объединяющее Человеческое начало, а именно звериное, инстинктивное. Ключевой момент удовлетворение или не удовлетворение тех или иных желаний индивидуума. А значит конкуренция и антагонизм уже в основании такого счастья заложены, - с выразительным пиететом в голосе, возразил мне мальчик.
До меня наконец что-то начало доходить.
- Подожди, дорогой! - резко поднял руку я:
- Т.е. ты считаешь, что мы должны всем сказать, что шансов на счастье, на удачную семью, на здоровых и умных детей, на Земле, без ущемления прав соседа, попросту нет. И что нужно вообще забыть о своих желаниях и строить некую Сказку, цель которой не человек, а красота Природы, совершенство и гармония Мира? И ты считаешь что миллионы простых, уставших от страха и забот людей нас поймут? И они от своих претензий на простые, понятные биологические желания, добровольно ради такой Гармонии и Сказки откажутся? - кусая губы рассуждал я вслух:
Странная, немыслимая картина совсем иного мира, начала вырисовываться в моем сознании.Я запнулся, уже начиная понимать пугающую логику этих детей.
- Ты думаешь, у нас получится построить такую Сказку? - прошептал я, и тут же вздрогнул, от того, как внезапно, что-то усилило мой шепот, и он загремел под сводами Ротеля.
- Мы же смогли ее построить! Мы начинали в еще более страшных и трагичных условиях. А те, кто ради Сказки от своих животных инстинктов не откажется, это вовсе не люди. И уж точно, с ними вам не по пути, – иронически возразил мне парень.
Парень помолчал несколько секунд, подбирая слова, а затем очень спокойно закончил мысль:
- Ваша ошибка в том, что вы нагло и цинично провозгласили человека самым любимым творением Бога, а его личное счастье, самой главной целью жизни. Подумай об этом и увидишь корень конфликтов и жестокости, - негромко предложил мальчик и... больше не проронив ни слова, аккуратно сел.

Я был взволнован и ошарашен его логикой! Крыть мне было просто нечем.
Сейчас, тридцать лет спустя, я, уже пожилой человек, стыдливо вспоминаю свое поведение среди тех детей. Как могло такое со мной случиться? Как я мог не понимать таких простых вещей?
Кто-то еще встал и начал говорить хладнокровно добивая меня жесткими и болезненными доводами:
- Вы давно перешли черту обладания энергией и знаниями, после которой цивилизация обязана изменить поведение. У вас нет времени на классовую борьбу, на решение этических и моральных проблем. Наши корабли не раз находили в космосе безжизненные останки человекоподобных культур, которые не успели понять правила обладания техникой и энергией.
Он сделал паузу и затем печально закончил в наступившей гробовой тишине:
- Я не увлекаюсь Землей и помню только отдельные факты, начиная от ужасной чумы в средние века, когда вы раскопали древние могильники и даже не поняли, что были буквально на волоске от вымирания. Или, например, осада Москвы, когда в 1941 году вас спасли только ударившие в последний момент невероятно сильные морозы. Или вот еще, Карибский кризис, когда за час до запуска ядерных ракет, что-то заставило лидеров Америки и СССР остановиться.
Парень опять сделал нарочитую паузу, позволяя мне в наступившей тишине осмыслить услышанное. А затем продолжил:
- Наш народ несет огромные траты сил на полеты кораблей к Земле и на действия земных наблюдателей, - грустно намекал мне парень:
- Но Земля очень далеко. И однажды… Однажды наш звездолет, может просто не успеть вовремя...

Сейчас я уже не могу точно вспомнить, что я ему тогда ответил. Помню только, что чувствовал себя букашкой – с переломанными крыльями.
Я словно наяву увидел тот невероятный и хрупкий мост, о котором говорил мальчик.
Я понурил голову и кусал губы.

Положение спасла моя опекунша. Девочка незаметно взяла меня за руку своей маленькой, прохладной ладошкой и крепко сжала. А всем сказала:
- Ребята, давайте проявим сочувствие к Гостю, который не обладает всеми знаниями чтобы вести равный спор. Давайте изменим тему, – вмешалась она в наш спор.
Из первых рядов поднялась чуть полноватая девочка. Полнота у нее была очень приятная и она имела спортивный вид. Помню, я еще подумал: "Хоть один ребенок на этой планете оказался основательно упитанным" Но додумать эту мысль я не успел, услыхав вопрос:
- Здесь Илар уже сказал о перенаселении Земли. Что у вас об этом думают ученые и правительства? - строго спросила она.
- Подобные идеи находятся на грани с фашизмом. Каждый человек в равной степени хочет жить, иметь детей, быть счастливым, - вяло отозвался я, все еще не приходя в себя от предыдущего откровения.
- Причем тут чувства и желания людей? – искренне удивилась девочка, и ее глаза искренне расширились.
- Мы же с тобой, Гость, говорим о законах Природы, и вытекающих из них возможностях, - не унималась дотошная девочка:
- Мы уже об этом говорили. Для контроля над рождаемостью, для такой же гарантии всем новорожденным как у вас, нужно для начала изменить общество. А для этого нужно изменить мировоззрение и первичные цели людей. Получается заколдованный круг длиною в тысячелетия. Да и нет морально-этического правильного способа решения этой проблемы для всей Земли, – отмахнулся я.
- Интересно у вас получается. Вы проблему знаете, а решать ее не беретесь опасаясь нарушения морали и этики. Выходит рождать миллионы несчастных, обреченных на жестокие страдания, невежество и войну детей, это морально и этично, по сравнению с силовым ограничением рождаемости или установлением критериев лицензии стать родителем? – едва не воскликнула, пораженная моей тупостью девочка:

- Может быть и так. Может быть, мы когда-нибудь придем к таким критериям и лицензиям. Только это всеравно будет жестокая и кровавоя война со всеми не согласными, которых будет очень и очень много. И уничтожать придется, в том числе рожденных без лицензии, не соответствующих нормам здоровьяили ума детей. Не думаю что это будет выглядеть похоже на вашу весеннюю Сказку, - устало ответил я.
- Расслабься, Гость! Эпидемии, войны, экономические и экологические катастрофы этот жестокий отбор и уменьшение численности за вас сделают. Если не решитесь на действия, то вам от таких катаклизмов, ни куда не уйти, - в сердцах воскликнула моя собеседница.
- Нельзя плодить голодных и несчастных детей. Каждый рожденный ребенок должен быть обеспечен гарантиями еще до рождения. Права родителей вообще не в счет. Люди, если они не животные, должны думать о будущем, а не о себе, - сыпала девчонка.
Я окончательно смутился и не знал что сказать. Я был поражен их морали: "Человек в отличии от животных делает не то, что ему хочется, а только то, за что он сам способен ответить" - всеми способами разъясняли мне дети.

Дальше разговор вообще стал неуправляемым. Меня спросили:
- Почему вы, на Земле, допускаете власть родителей над детьми?
- Что значит власть?! Наши родители заботятся о своих детях, оберегают их от чужого влияния, обучают правильному пониманию жизни! – возмутился я.
И тут же услышал возражение из дальних рядов:
- В этом суть проклятия! Родители тиражируют в детях самих себя!
Тут я окончательно запутался и не знал что ответить. Мне вспомнились слова наших педагогов о том, что дети, пущенные на самотек, якобы не выбрать хорошее. Но здесь, мне упорно доказывали обратное. Они словно бы повторяли и повторяли в разных вариациях одну единственную мысль: "Наш мир стал таким, только потому, что его начинали строить дети, а достроили дети совместно со взрослыми!"
А ребята продолжали и продолжали засыпать меня упреками, словно я отвечал перед ними за все ошибки и глупости Земли…
Вдруг поднялась худощавая, шоколадного загара девушка с длинными соломенными косичками, заплетенными уж очень узнаваемо не по-овалонски.
Вид ее земного загара, цвета волос и курносого носа рядом с парой голубых глаз заставил меня вздрогнуть.
- Я Инга. Мне семнадцать лет. Я родом из Вильнюса - на Земле. Пять лет я живу здесь после гибели родителей.
Сердце бешено забилось в моей груди. Еще секунду назад я считал, что уже не способен ничему удивляться, но ее слова привели меня в шок.
В Ротеле воцарилась мертвая тишина. Слышны были даже песни цикад в траве.
- Вся моя земная жизнь была сплошным обманом, - медленно, словно борясь с собственными эмоциями повествовала девочка:
- Мною манипулировали все подряд, называя это заботой о будущем. Они выбирали мне друзей, контролировали и прерывали мои знакомства с интересными для меня людьми, и даже за меня решали, как я должна относиться к своему собственному телу. Только здесь, на Овалоне я впервые почувствовала себя человеком.
Девочка запнулась, опустила глаза, подбирая нужные слова. Затем решительно вскинула голову и уже твердо закончила грустную мысль:
- Однажды энергетический луч-лифт овалонского звездолета случайно ударил в самолет, на котором я летела с родителями в отпуск. Самолет рассыпался на части. Многие люди сгорели или были разорваны. Но некоторые мертвые остались целыми. Звездолет мог спокойно уйти, и все подумали бы, что это была молния. Но он поднял на борт тела тех, кого еще можно было восстановить...
Девочка опять сделала паузу, а потом продолжила уже совсем иным, строгим и спокойным голосом:
- Меня исправив буквально по молекулам. Внешне я стала даже еще красивей. Исчезли веснушки, пропало врожденное косоглазие. Но вот внутри, я была изуродована родителями и с этим Звездолет ничего не мог сделать. Я верила в Бога, мне казалось что это искушения ада в чистилище. Я долгих полтора года не могла нормально общаться с людьми. Я куталась в тряпки которые воровала у подруг, а голых мальчиков на берегу считала чертями или посланниками Дьявола, - грустно повествовала она.
- До сложных знаний дело даже не доходило вообще. Почти полтора года я заново училась верить, общаться и жить обыкновенной счастливой девочкой. Теперь я знаю, что на Земле у меня не было ни детства ни счастья.
Она еще раз упрямо мотнула соломенными волосами и резко села к своим товарищам в траву.
Я не стал отвечать, потому что ответа у меня не было. Раньше я догадывался, что корабли летают на Землю часто и возможно случаются аварии.
Но мне даже и в голову не могло прийти, что они могут без раздумий и выгоды забрать к себе на Корабль и воспитывать в своих Садах простую, одинокую земную девочку...

Помню, что с этого момента сложность поднимаемых ребятами проблем перешла границу моего понимания.
Они говорили о каких-то этических, исторических и культурных вещах, смысл которых я уже вообще не понимал. Я смотрел на этих детей растерянными глазами и неловко улыбался, вежливо поддакивая.
Кайра тут-же приняла на себя удар - стала бойко отвечать на вопросы однокашников.
Вокруг нас с ней развернулись оживленные, шумные дискуссии.
Я даже не слушал, о чем они спорили.
Я лишь с завистью наблюдал за их лицами, вслушивался в обрывки фраз, которые, следуя за моим вниманием, выхватывал кулон.
Кайра делала вид, что отвечает от моего имени, каждый раз, вопросительно поворачиваясь и что то мне негромко говоря. Я машинально ей кивал, и она задорно подмигнув мне, ту-т же ставила на место очередного спорщика.
Но дети наседали на Кайру нешуточно, видимо пытаясь доказать, что и они не хуже ее знакомы с историей своей исторической Родины.

Недавно я думал, что интернат, огромная детская семья, ласковое Солнце и вкусная еда, которую не нужно зарабатывать в поте лица, превращают этих детей в пушистых, игривых и беззаботных котят. Теперь я понимал, что с этими малышами и малышками нужно только дружить, потому что встреча с ними как с противниками или конкурентами, не предвещала ни одному взрослому ничего хорошего.

К концу вечера у меня сильно разболелась голова, и я едва стоял на ногах.

Увидав мой измученный вид ментор Валуя резко прервала дискуссию, объявив подготовку ко сну.
В нашу спальню мы с Кайрой и возникшим из ниоткуда Велеком возвращались уже в ночной темноте.
Дул свежий морской ветерок, стрекотали цикады, и сразу две Луны подсвечивали нам дорогу среди корпусов и деревьев. На воздухе мне полегчало и стало спокойнее на душе.
Ноздри нежились от незнакомых ароматов, а глаза любовались созерцанием двух красивых Лун на фоне бескрайнего звездного неба.
Идущие мимо нас дети дружелюбно улыбались мне при свете ярких незнакомых звезд. Они словно сразу забыли весь накал ожесточенного поединка в Ротеле.
Несмотря на усталость я чувствовал себя счастливым.
Я вдруг представил себя словно бы в большом земном пионерском лагере. Например, в Артеке, на берегу теплого южного моря, в кругу друзей и необыкновенно интересных людей.
- Велек возбужденно щебетал, всю дорогу постоянно порываясь забуриться на ходу в мои дружеские объятия. Наконец, ему это удалось, и я обнял его за плечи рукой, прижав к себе спиной. Так мы и шли, а он все щебетал и щебетал, пережевывая вслух недавние интеллектуальные баталии своих сверстников.
Но я почти не слушал его, наблюдая полеты ночных бабочек и темные силуэты деревьев, похожих на кипарисы и пальмы. И я вдруг подумал, что если бы не мать, то больше не хочу возвращаться домой. И разве можно поверить, что это не Земля? Что там, далеко среди едва заметных звезд идет война, и люди убивают друг друга за кусочки хлеба...
А потом, перед входом в последний туннель, мальчик вдруг очень строго, по-взрослому сказал:
- Кайра, ты сегодня была на высоте! Если бы не ты, Гость не справился бы с этими приставучками.
Кайра игриво щелкнула его по лбу, но уже через минуту осторожно спросила меня:
- Ты действительно испугался или просто устал?
Я смутился, развел руками и, стараясь изменить тему, промямлил в ответ что-то о спальне, в которой мне предстоит отдыхать. О том, что я, взрослый, должен сегодня ночевать в чужой детской спальне рядом с незнакомыми мне детьми разного возраста и пола.
Она не поняла меня и только пожала плечами.
- Интересно будет рассказать нашим лидерам про спор коммуниста, офицера КГБ СССР с детьми Овалона, про весь этот мир, такой прекрасный и такой далекий, – утомленно сказал я.
- Не думаю, что тебя услышат. В лучшем случае сочтут это твоей личной выдумкой, – печально отозвалась девушка.

В спальне нас встретили еще двое мальчишек и девочка.
Все они из-за жары лежали на своих ложах нагишом.
И от этого мне опять стало не неловко.
Это было ужасно: я, мужчина, офицер, здесь, в одной спальне рядом с обнаженными детьми разного пола и вораста.
Мое смущение заметила младшая девочка и совсем простодушно сказала:
- Если мой вид тебя напрягает, Гость, я могу накинуть тунику. Мне не будет жарко.
Я мотнул головой отрицательно, до ушей покраснев.
Дети очень обрадовались моему появлению, и десятилетний мальчик, которого звали Каим, предложил немного поболтать о Земле перед сном.
Он мечтал когда-нибудь совершить прыжок туда вместе с звездолетом прямого луча и хотел узнать все о наших людях и детях. Особенно о том, как дети живут в одиночестве, в крохотных семьях, не имея возможности свободно путешествовать по Земле и пугливо шарахаясь от незнакомцев на улицах. Он искренне сокрушался и жалел сразу всех Земных детей.
Я хотел было рассказать ему о своем детстве, об отце и матери, о своих первых мечтах, приключениях и надеждах. Но Кайра строгим взглядом урезонила малыша, добавив на словах:
- Наш Гость устал. Все продолжение бесед - завтра.
Я смутился от таких слов, терялся в догадках, как отнесутся к этому ребята.
Словно почувствовав мои сомнения, Велек приблизил свою вихрастую голову и шепнул:
- Она уже имеет десятый сан, и мы с тобой, у кого сан меньше, должны относиться к ее советам с уважением.
Я не понял, причем тут сан Кайры, ведь уважения достойны все люди. Но мальчик не стал объяснять, а дети тут же последовали ее совету, и в спальне воцарилась идеальная тишина.
Я улегся последним, смущенно косясь по сторонам и стащив с себя набедренную повязку, и тут же свет сам собой плавно угас. Здесь он исходил из небольших матовых кристаллов на стенах, которые светились нежным, приглушенным, солнечным светом. Один из таких замысловатых кристаллов, похожий на пещерный сталагмит или мутную сосульку, красовался прямо у моего изголовья. Я поднес к нему руку, в полумраке лунного света проникающего в окно со стороны моря, и сосулька сама собой наполнилась слабым ночным фиолетовым свечением.
В воцарившейся тишине слышалось ритмичное дыхание детей.
Я чувствовал, как от переживаний непривычно громко стучит у меня в груди.
Вспомнив пионерский лагерь и преодолев смущение, я протянул руку, стараясь нащупать в соседней нише плечо или голову Велека.
Мои пальцы внезапно наткнулись на его влажную и прохладную кожу. Это была спина. Мальчик лежал лицом вниз.
Он вздрогнул и, привстав на локтях, приблизился ко мне в полумраке спальни, замер в темноте, и не находя решения, тихо скользнул ко мне в объятия, настойчивыми движениями торса заставляя меня подвинуться к стене.
Я помедлил, но затем решился, сказав ребенку очень тихим шепотом:
- Вот вы, такие умные, образованные, напористые и смелые... И что, по-вашему, нет, Велек, по-твоему, разрушит тысячелетние проклятие на Земле? Вот вернусь я на Землю, напишу книгу. Что сказать людям в ней? К чему стремится? На что надеяться?
Мальчик опустил голову на мое плечо и молчал щекотно сопя в мою шею.
Так продолжалось несколько минут, и его дыхание становилось тихим и ровным.
Я подумал: «Обычный мальчик, как и все Земные мальчишки этого возраста. Он уже забыл про меня. Ему просто хочется спать»
Но внезапно мальчуган ответил, так и не подняв лица:
- Я, наверное, мал, чтобы советовать Гостю для всей Земли. Но, по-моему, говорить и писать бесполезно, Возникнет очередная утопия, вроде веры в Иисуса Христа. Вы еще просто не поняли, что ваша главная сила, главная и последняя надежда на войне против Зла. Сила способная разорвать проклятие. Так, которую вы уже тысячелетиями держите в узаконенном рабстве. Это дети. Кто же еще способен на Земле вернуть вам всем Сказку, если взрослые уже тысячи лет не могут?

Он замолк, вероятно, заснув, награждая меня ритмичными робкими толчками сердца в плечо .
А мне почему-то стало очень и очень грустно на душе, и почему-то было невозможно его от себя отпускать.
Я еще долго не мог заснуть, вспоминая баталии в Ротеле, осторожно обнимая плечи мальчика, ни как не решаясь перенести мальчика в его кровать.
"Интересно, что решит о нас, лежащих голышом на одной койке в детской комнате их вездесущая Сеть? И вообще, существует ли она, эта Сеть?" - засыпая вяло подумал я.
Так мы и заснули в ту ночь, крепко-крепко прижавшись к друг-другу.

Ланна

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Ланна появилась внезапно. Утром, сразу после завтрака, который мы приняли в ближайшей к нам фруктово-морской столовой, нас вызвала к себе Валуя.
Я уже догадывался, что они здесь как-то переговариваются друг с другом на расстоянии. Хотя, конечно, я не верил в эти сказки о Сети. Я постоянно искал для себя доказательств, что их неуловимая, невидимая Сеть - это вариант религии выдуманной жителями развитого, постэкономического мира. Единственное что меня смущало, так это полное отсутствие средств связи, радио, телевидения, телефонов и других необходимых развитому обществу подобных вещей. Я даже придумал объяснение этому, пологая что они просто нарочно скрывают от меня, Гостя из мира Бурь, а следовательно вероятного врага, свои основные секреты и методы коммуникации.
Утром в столовой, уминая аппетитные зеленые похожие на персики фрукты, с оранжевой мякотью и вкусом спелой вишни, я вдруг увидел, как Кайра прервала еду и негромко разговаривает с воздухом перед собой.
Кулон на моей шее подозрительно молчал, я сразу понял, что девушка молится перед едой, но тут же задал себе вопрос, - почему только сейчас, а не раньше?
Увидав мое смущенное лицо, Кайра что-то сказала невидимому собеседнику, и вдруг прямо перед нами, над в полуметре от земли возникло почти прозрачное объемное изображение Валуи.
Вздрогну и дернулся как ужаленный, а женщина повернулась ко мне лицом и вежливо извинилась:
- Прости нас за неуважение и грубость. Мы забыли о том, что тебе, Гость, со стороны это будет выглядеть непривычно. Но мы исправимся, и Кайра станет всегда в вашем присутствии использовать только групповой способ контакта.
Я ничего не понял, но Валуя попрощалась, и видение моментально исчезло.
- Что это было? – поперхнулся я.
- Валуя связывалась со мной через Сеть, приглашая нас зайти к ней после завтрака, – коротко пояснила опекунша, быстро доедая свой фрукт.

Я серьезно расстроился. Если Сеть не выдумка, не религия, а такая же технология как мой кулон, как бучающие машины Корабля, способные показывать картинки в воздухе и видеть мое лицо, слышать мой ответ, то...
Тогда, конечно же Сеть, и люди стоящие за ней, ежесекундно, пристально шпионят за мной. Вероятно этим и объясняется их внешнее безмятежное спокойствие, отсутствие стражников, охраны и наблюдателей, которые должны постоянно сопровождать чужеземца.
Жестокое сомнение запало в мою душу. Выходит, люди этого мира на самом-то деле очень коварны и лживы. Демонстрируя свободу и миролюбие, они незаметно пасут меня, как овцу.
И еще неизвестно, что они могут через эту Сеть со мной вытворить!
Я весь покрылся холодной испариной, представляя как цветные фотки на которых я совсем голый купаюсь с малолетками, или лежу в обнимочку с нагим Велеком, или прижимаю к груди почти нагую 17-летнюю Кайру, будут показаны моему начальству на Земле, просочатся в прессу, попадут в руки моей матери...
И ведь ни кто не поверит, что это происходило на другой планете, или даже просто в другой, южной стране... Ни кто и не станет в этом разбираться!
Зачем? Фарт преступления и растления детей зафиксирован, а где и кого я развращал, - это уже не важно, - бледнея думал я.
Когда мы вышли из столовой, я осторожно спросил:
- Если Сеть подключилась к человеку, он может это знать?
Девушка не поняла вопрос:
- Что значит "подключилась к человеку"? Все без исключения люди Планеты, включая гостей и грудных детей, постоянно накрыты Сетью. Она отслеживает их пульс, давление, температуру тела, контролирует окружающую человека безопасность.
-Всех до единного человека из 60 с лишним миллионов жителей Овалона? Всех одновременно и ежесекундно? - скептически усомнился я.
- Естественно, - удивилась девушка:
- А как же иначе? Это ее первая функция...
Этого ответа я боялся больше всего.
- Значит, Сеть или люди, которые ею управляют, могут, например, записать сюжет о том, как я сижу в туалете или, например, вдали от жены занимаюсь с тобой эротикой? – уточнил я.
Кайра чуть не поперхнулась от удивления:
- Прости, но что за глупость ты сейчас произнес? Во-первых, Сетью никто не управляет. Она и так достаточно разумна, и состоит из разумных исполнителей. Во-вторых, кому придет в голову записывать твое изображение в туалете? В-третьих, относительно наших с тобой гипотетических эротических отношений, то ты мне тоже был бы в этом качестве интересен. Но только пожалуйста предупреди меня заранее, чтобы я правильно подготовилась. Ты же знаешь, на Овалоне строгое лицензирование рождаемости детей, – серьезно, словно цитируя школьный учебник младшему братику, разъяснила мне девочка.
- Постой, постой! - резко остановил я девушку:
- Я понимаю, что у вас с этим просто... Т.е., извини, я хотел сказать, что у вас с такими отношениями проще чем на Земле, но я ведь женатый человек, и принадлежу твоей соплеменнице и вероятно даже научному руководителю, Ланне! Как можно мне говорить такие провокационные слова, - инстинктивно озираясь, словно я мог увидеть микрофоны и камеры Сети, замахал я руками на девушку.
- А при чем к нам Ланна? - искренне удивилась Кайра:
- Я не думаю что твоей супружнице станет обидно и плохо, если нам с тобой будет на часок хорошо. И тем более, не думаю, что Ланна, как ты это сейчас выразил, считает тебя своей собственностью, - строя строгие глазки, возразила мне опекунша.

И пока я весь красный и окончательно сбитый с толку переваривал услышанное, мы уже пришли к Валуе.
Кабинетом Валуи была просторная комната, а точнее - пещера музыки, в глубине которой возвышался инструмент, отдаленно напоминающий духовой орган.
Не успел я вступить в комнату, как ко мне в объятия кинулась Ланна. Она сильно загорела за эти дни на родном Солнце, и теперь ее и без того смуглая фигурка казалась бронзовой статуэткой.
Она посвежела, выглядела более молодой и веселой. По ее лицу, глазам чувствовалось, что груз тяжелых забот отпустил ее здесь, на родине.
Валуя сразу же взяла руку Кайры, уводя ее прочь. Ланна целовала меня так жарко и длительно, что у меня даже ненадолго возникло мужское возбуждение. Но увидев это, она со смехом отступила. Стала за орган и начала играть на нем какую-то волшебную, чарующую мелодию.
Ланна играла, едва касаясь пальцами расчерченных на квадратики похожих на обыкновенных клавиш и панелей инструмента. Я видел, как сами собой двигались в его основании массивные кожаные, поблекшие от долгих веков меха, нагнетая воздух в деревянные свистки и трубки, стоящие вертикально каскадами разной высоты.
Звук инструмента, действительно, напоминал небольшой орган, но был значительно нежнее, и звуки изменялись плавно, словно переливаясь один в другой.
Я никогда в жизни не слышал ничего подобного.
В ее руках инструмент рассказывал мне о чем-то далеком, почти потерянном, но прекрасном. Она все играла и играла, и инструмент поведал мне о сомнениях, о надеждах и о трагедиях, произошедших с автором этой мелодии. Мелодия лилась из самого сердца инструмента. А, может быть, из самого сердца Ланны?
Она рассказывала о том, как сквозь страх, тьму и бесконечность горстка измученных путников шла на свет далекой путеводной Звезды, отклоняя легкие соблазны и предательские наваждения страха.
Мелодия прервалась так же неожиданно, как и возникла.
- Что это было? Что было дальше? – шепотом попросил я, очарованный музыкой. Прежде я даже не догадывался, что Ланна умеет играть. Так прекрасно играть.
- Мелодия не была дописана. Автор ее - женщина, погибшая от голода, цинги и болезней на том, легендарно Корабле Атлантов. Всю последнюю пищу, воду, воздух и ... эти ноты она подарила детям Корабля, - тихо сказала Ланна, приблизившись и опять прижавшись к моему плечу.
И мне стало стыдно за то, что я мог думать о ней плохо.
Я жадно расцеловал ее губы, брови и щеки, а затем за руку потащил к морю и Солнцу.
Мы вышли на плато, поросшее невысоким, терпко пахнущим можжевельником, цветущим мелкими, оранжевыми пупырышками. На самом деле это был вовсе не можжевельник, а какое-то местное чешуйчато-листное растение. Но я для себя решил называть растения и животных по земным подобиям. Мне казалось, что так проще адаптироваться и запомнить их.
Поэтому длинноклювого, шестиногого пушистика, которых здесь, в траве бегало немерено, я теперь для себя называл зайцем. А огромную четырехпалую морскую птицу с розовыми крыльями и смешным хохолком на голове - альбатросом.
Здесь на плато, среди невысоких деревьев и построек Сада дул довольно свежий, бодрящий ветерок, приятно компенсируя утренний зной от яркого местного Солнца.
Кайра и ментор Сада, словно нарочно, сквозь землю провалились. Точнее, они, конечно же, ушли куда-то подземными туннелями детского города. Но зато, как только мы вышли из туннеля на плато, к нам моментально прилепился Велек. Он возник, из «неоткуда», словно коварно устроил засаду в кустах у выхода.
Мальчуган сразу же принялся щебетать о своих делах и друзьях, фантастических идеях которые намеревались провернуть они с кураторами группы. Мы старались его не слушать, только поочередно улыбались и переглядывались, думая о своем.
К счастью, болтовня обо всем сразу Велеку быстро наскучила, и он замолк, взял меня за руку и просто шел рядом, как мой сын или маленький брат.
- Ты намереваешься путешествовать с нами весь день? – вежливо осведомился я.
- Если только вы оба не будете против этого, - улыбнулся мальчик и весело подмигнул ей.
Я сразу же заподозрил заговор, но промолчал, подумав про себя: «Может она и права. Таким образом, она пытается посмотреть на меня в роли будущего отца» - думал я.
Длинною извилистой тропой Ланна вела нас к краю плато, где в колеблющейся дымке угадывались признаки близкого океана.
«Интересно, какая здесь высота над уровнем моря? И насколько отвесен обрыв скалы?» - подумал я, а вслух спросил:
- Ты идешь так уверенно, словно хорошо знаешь эти места.
- Да, конечно. И места, и Валую. И многих других, преподавателей и ученых. Давным давно, еще в начале вашей земной войны я училась и жила здесь совсем ребенком, – улыбнулась Ланна.
- Ты видела нашу войну? Вторую мировую против фашистов? – удивленно встрепенулся я, созерцая ее молодую кожу и свежую фигуру, совсем забыв, что моей девушке уже пятьдесят шесть…
- Не саму войну, но ее хроники, снятые нашими людьми на Земле. Я тогда и стала социальным историком, потому что нас, тогдашних детей, потрясла бессмысленная жестокость вашей бойни, – вздохнув, ответила она.
- Бессмысленный жестокость?! 80 миллионов погибло! Они сражались за Родину и Свободу! - возмутился я, но Ланна ничего не ответила.
Некоторое время шли молча. А затем Велек внезапно вырвал свою ладонь из моей руки и ринулся вперед, к обрыву.
Я даже испугался за него, но мальчуган проворно замер у самой кромки, что-то крича нам и показывая вниз. Когда мы подошли ближе, мой кулон перевел его речь:
- Вот они! Здесь! Под нами. Все на месте! Я говорил вам, сегодня утром их никто не будет брать! В такую жару все, кроме меня, предпочитают заниматься лодками и снастями на море. А я прихожу сюда к ним и выбираю самый лучший из них! – радостно щебетал мальчик.
- Ах ты, хитрюга! – ласково обняла Велека за плечи Ланна, когда мы поравнялись с ним.
Отсюда, с почти стометровой высоты горного плато, нам открывался вид на бухту, на морской пляж и небольшой порт внизу, и на саму скалу спускающуюся к морю, в этом месте, широкими, ступенчатыми террасами, .
Мы находились немного южнее детского городка, спальни которого были врублены прямо в вертикальную часть скалы, отвесно обрывающуюся к морю километром севернее нас.
А здесь, под нами, на террасах располагался аэродром. Я это сразу понял, увидев недалеко под нами несколько удивительных машин, распластавших перепончатые крылья.
Они напоминали задремавших на солнышке летучих мышей. Почти десять метров в размахе крыльев, с легкими, прозрачными кабинами, плавно переходящими в короткие туловища и широкие раздвоенные птичьи хвосты.
- Это орнитоптеры. Аппараты с машущими крыльями. А Велек - просто фанатик таких штуковин! – пояснила Ланна, видя замешательство на моем лице.
- Этот мальчуган летает на таких птицах? У вас что, здесь детишки на этих штуках сами летают? – , догадался я, удивляясь.
- Летают, и еще как! Он лучший в Детском Саду. Он летает на них с восьми лет. Его отец был лучшим спортсменом и учителем по полетам, – спокойно объяснила Ланна, когда мальчик начал нетерпеливо спускаться вниз по сыпучей, каменистой тропе, виляющей вдоль обрыва.
- Сейчас Велеар выберет орнитоптер на свой вкус, и он прокатит нас с ветерком под облаками, – улыбнулась Ланна, и я снова почувствовал, какая она красивая, близкая и желанная.
- Ты доверишь нас с тобой этому двенадцатилетнему мальчику? Он будет сам пилотировать летающую машину? Вероятно, он ловкий спортсмен, но ведь он же просто ребенок! Малолетка! – искренне возмутился я.
- А чего тут такого ужасного? Наши дети получают гражданские права не в один день, в 18 лет - как у вас, а постепенно, по мере их обучения разным навыкам. И поэтому если уж они что-то знают и делают, то желают это правильно. Велеар - хороший пилот способный самостоятельно летать и катать людей. Разве это не логично, что мальчик в 12 лет должен уметь брать на себя ответственность? – строго спросила Ланна, пристально смотря мне в глаза.
Я немного смутился, не зная, что ответить, и решил сменить тему:
- Ты сказала, "его отец был учителем и спортсменом"? А что он делает теперь? – переспросил я, почувствовав в ее голосе что-то грустное.
- Он погиб два года назад, когда мальчику было десять. Погиб, спасая кого-то, унесенного штормом в океан, – грустно сказала девушка.
Кулон снабдил ее слова таким зарядом грусти, что у меня даже сжалось сердце.
Кулон отчетливо соединял ее слова не с грустью о погибшем летчике, а сильной печалью и, я бы даже сказал, с ощутимым чувством раскаяния в отношении мальчика.
Я невольно еще раз задумался, - что же такое, на самом то деле, этот связующий нас кулон?
- Его мать? Где она? – когда дуновение навеянных чувств ослабло, пытаясь осмыслить услышанное, спросил я.
- Ты действительно хочешь это знать? – неожиданно строго спросила она. И не дожидаясь, , смотря мне прямо в глаз, ответила:
- Его эгоистичная мать почти не общается с Великом. Она очень занята важной работой для общества. Мать этого мальчика, полностью оставила его на откуп детским Садам, и долгими годами что-то ищет, что-то строит древней и далекой планете. На вашей Земле. В 360 световых годах от сына. Почти на другом конце Вселенной.
Она замолчала, чувственна взяла меня за руки и всматривалась в мои глаза так, словно бы молила о помощи.
А по лицу смелой и гордой Ланны причудливыми ручейками струились слезы:
- Мать мальчика... Это ... я, - заметно всхлипывая, призналась она.

Авария

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Помню, глупая растерянная улыбка надолго застыла на моем лице. Шурша камнями, предательски выпрыгивающими из под ног, мы, поддерживая друг друга, осторожно спускались к террасам, на которых был расположен аэродром.
Мысль о том, что, оказывается, у Ланны был красивый, сильный и достойный муж, конечно же красивее и сильнее меня, и что этот прекрасный мальчуган в которого я уже начал понемножку влюбляться, - ее родной сын, окончательно выбили меня из седла.
Я понимал, что по местным обычаям и морали, при их сексуальной порядочности и одновременной невероятной для землянина свободе проявления чувств, такое положение дел для Ланны, возможно, ничего не значит.
Ну, был у нее любимый человек, отец ребенка. Погиб. Теперь будет другой. Не менее любимый и заботливый отец. Но я ведь был землянином! И потом, узнав еще на Земле, вероятно с прилетом из Корабля, о гибели мужа, Ланна почти сразу позволила мне стать отцом своего второго ребенка.
Стараясь скрыть смятение в душе, я задиристо спросил у Ланны:
- Я, было, думал, что вы везде только ходите пешком, плаваете на рыбах-фуриях или на деревянных парусниках.
Она уловила мое настроение и без обиняков сказала:
- Если тебе не нравится Велиар, то наши дети полностью обеспечиваются обществом и не нуждаются в заботе отчима. Его существование никак не отразится на твоих представлениях о нашей семье, и на жизни твоего будущего ребенка.
Я только безразлично кивнул головой, сказав в ответ, что-то вроде:
- Да, да! Конечно. У вас все дети растут в интернатах, как наши беспризорники и дети брошенные алкоголиками. Велиар отличный парень, ведь его воспитала не мама а интернат на Овалоне. И наш с тобой ребенок тоже вырастит беспризорником и отличным парнем в вашем Детском Саду…
Ланна болезненно поджала губы, но возражать не стала.
К счастью, мы уже догнали мальчика, и разговор прервался, потому что мы, все втроем уже собрались под крылом необычной машины, которую облюбовал Велек.
Это была нарядно разукрашенная в голубые и серебристые тона четырехместная птица, размерами туловища чуть больше земной легковушки или джипа. Ее продолговатое, похожее на баклажан туловище спереди было совсем прозрачной кабиной, имеющей только узкий непрозрачный пол, на котором в два ряда стояли довольно удобные на вид сдвоенные сидения, больше напоминающие мне глубокие кожаные гамаки на ножках.
Сзади этот серебристо-голубой баклажан, плавно сужаясь, переходил в широкий раздвоенный ласточкин хвост, размерами более двух метров .
Баклажан неподвижно лежал прямо на земле, подобрав под себя четыре толстеньких и коротеньких ножек-подставок. Его огромные перепончатые прозрачные крылья, словно пятиметровые паруса, были полностью развернуты и шумно трепетали прозрачной пленкой на ветру.
Мальчик дотронулся до пузыря кабины, и он с мягким шуршанием съежился назад, пропуская нас внутрь, словно капюшон земного кабриолета.
Ланна в нерешительности замерла на пороге кабины:
- Вел, милый! Ты ведь собираешься показать мастерство Гостю, а не своему еще не рожденному крохотному братику, верно? – мягко намекнула она, ероша мальчику волосы.
Тот огорченно кивнул:
- Да, конечно мамочка. Посмотри на нас с земли. Ладно?
Я весь сжался в комочек нервов:
- По твоему, я должен, без тебя подняться в воздух на этой птице, управляемой двенадцатилетним мальчиком? – наигранно улыбаясь и стараясь говорить как можно добрее, обратился я к супруге.
- Нет, конечно же! Вовсе не должен. Особенно если страшно... Ты можешь вместе со мной наблюдать его полет с безопасной земли, – наигранно улыбаясь, ответила Ланна.
Воцарилась немая пауза. Мальчик задумчиво и грустно рассматривал меня в упор. А я рассматривал его волосики, мягко подрагивающие на голове в порывах не сильного горного ветерка.
Опустить себя ниже этого мальчика, я, молодой офицер, не мог.
И тогда я молча шагнул в кабину орнитоптера...
Когда мы оба удобно уселись на передних креслах, прозрачный капюшон с шуршанием расправился, надежно изолировав нас от всего окружающего.
Точнее было сказать, что мы не сели, а почти легли в пологие, низкие, облегающие тело гамаки-сидения. Материал, из которого они были сделаны, был мягким, упругим, напоминающим кожу. Он моментально принял форму наших тел. И тут же что-то властно сдавило нас с боков, надежно фиксируя в объятиях кресел.
Помню, я сразу подумал, что в этом узком пространстве под герметичным пузырем скоро будет жарко и влажно от дыхания, а потом станет трудно дышать.
Но к моему удивлению, сразу же из-под ног подул мягкий, морозный ветерок, остро пахнущий горным озоном и перцовой мятой.

Управление аппаратом на вид было простое. Две простейших педали и две отдельных рукоятки - под правую и под левую руку, находившиеся на подлокотниках каждого кресла.
- С помощью педалей аппарат поворачивает вправо и влево. Левая рукоятка управляет размахом и скоростью махания крыльев. Правая рукоятка управляет наклоном восьмерки, которую описывают в воздухе машущие крылья, - тихо и серьезно объяснил мне зачем-то мальчик.
Теперь его лицо внезапно стало очень строгим, не по годам сконцентрированным и сосредоточенным.
- Ничего не понял. И вообще, зачем ты мне это объясняешь? – взволнованно спросил я, рассматривая его красивое личико в упор.
Если честно, этот мальчуган все больше и больше мне нравился. Сейчас, увидав его моментальное перевоплощение во взрослого, я был не на шутку восхищен. Кажется, я начинал входить во вкус приемного отца. В конце концов, два пацана искренне лепящихся к тебе и готовые запрыгнуть на облако ради твоего уважения, это дважды лучше чем только один, - мысленно успокаивал себя я.

- Все летучие машины могут управляться Сетью - дистанционно. Но когда применяется ручное управление, а это бывает только во время спортивных и учебных полетов, каждый человек в кабине должен знать основы полета, – сглатывая слюну, строго объяснил мальчик.
- Не понимаю. Зачем? Мама сказала, что ты хороший пилот, - честно удивился я и машинально отметил про себя, как странно называть Ланну мамой....
- У меня, как у любого человека, может внезапно остановиться сердце. Или вдруг я поперхнусь слюной и потеряю сознание. Или что-то еще. Сеть не сразу поймет, что наша Птица падает или, например, что я не дурачусь. Ясно? – очень сдержано, как о совершенно обыденном пояснил он.
Я смутился, насупился. Мне от его слов стало совсем не по себе. «Боже мой! Как же они воспитывают детей? Говорить перед полетом, об остановке собственного сердца...» - подумал я, с интересом всматриваясь в мальчишеское лицо.
И еще... При слове Сеть я невольно вспомнил сегодняшнюю сцену в столовой, когда Кайра разговаривала с невидимым собеседником. Я растерянно подумал, искоса осматривая стены и потолок кабины: "Как же Сеть будет наблюдать за нами в воздухе? Здесь нет никаких устройств связи, микрофонов, экранов, передатчиков..."
А он продолжил:
- Орнитоптер - это не самолет. Не вертолет. Не планер. Он летит, как птица, совершая колебания крыльями. Крылья машут не так, как в сказках - вверх-вниз. Крылья описывают в воздухе восьмерку. Эта восьмерка всегда наклонена вперед и немного в бок. От наклона махания крыльев зависит подъемная сила, направление полета и скорость. Ясно?
- Не совсем. Что и как от чего зависит? - переспросил я.
Мальчик похвально посмотрел на меня. Мое отношение к делу ему понравилось:
- Если восьмерка махания наклонена вверх под сорок пять градусов, Птица будет неподвижно висеть, или вертикально подниматься вверх, или вертикально опускаться. Это зависит от скорости махания - от левой рукоятки. Правой рукояткой можно наклонять восьмерку махания в любую сторону, и тогда Птица полетит в ту же сторону. Можно наклониться и лететь вперед, вправо, влево, даже хвостом вперед, и даже под любым углом вбок. Ясно? - объяснил он.
- Т.е. одной рукояткой регулируем силу крыльев, а другой наклоняемся в любую сторону и летим в ту-же сторону? - переспросил я.
Он довольно кивнул.
Мальчик скинул сандалии на пол и, положил босые ноги на педали, которые тут же, как и кресла, обняли его худые и жилистые ступни с боков.
Взяв рукояти управления, Велек немного отклонил их, и два огромных крыла медленно поднялись по бокам, резко хлопнули об воздух, словно птица оживая, расправляла могучие крылья.
Сильные хлопки, и весьма ощутимая вибрация очень быстро нарастали.
Я обалдело наблюдал за всем этим, не веря своим глазам. Казалось у основания крыльев и в самом корпусе птицы не было никаких моторов или механизмов.
- Какая сила, какой источник энергии движет крыльями? – удивленно воскликнул я, когда мощные хлопки подняли огромное облако песка и пыли вокруг нас.
- Я не знаю. Спроси у мамы или у Исполнителей. Что-то вроде преобразователя солнечной энергии в энергию химических мышц. Там какие-то волокна из специальных полимеров. Мы это еще только потом будем изучать, – машинально ответил мальчик, нервно оглядываясь по сторонам через поднявшийся вокруг нас песчаный буран.
Он заметно нервничал, и весь вздрагивая в руках и ногах, пытался удержать равновесие уже почти ничего не весящей птицы.
В этот момент орнитоптер оторвался от грунта, вырвался из облаков пыли и, покачиваясь на ветру, быстро пошел в сторону моря.
У меня сразу же сильно закружилась голова и больно заложило уши. Мы все время проваливались и взмывали, раскачиваясь и наклоняясь в воздухе, словно поплавок на игривой волне.
Вскоре я чуть-чуть освоился, и полет начал мне нравиться.
Раньше я не раз летал на различных самолетах и вертолетах. И один раз даже на спортивном планере. Но это ощущение было несравнимо ни с чем.
Я все больше проникался доверием и какой-то безотчетной душевной радостью к этой удивительной птице, взмахами огромных крыльев несущей нас над заливом.
Теперь мы шли уже на солидной высоте, выше гор, едва не достигая высоты редких пушистых облаков. Я впервые увидел залив и океан с воздуха. Цепь удивительно красивых зеленых островов самого разного размера и форм, уходила вдаль к туманному горизонту.
Мальчуган управлял полетом очень сосредоточенно и уверенно. Я с восхищением следил за его худощавыми, мускулистыми, загорелыми руками и ногами на педалях и ручках управления снарядом, и почему-то подумал, что уже, наверное, буду любить его, как настоящий отчим.
Странное, прежде неизведанное чувство расцветало в моей душе.
Я впервые допустил для себя, что могу искренне полюбить и заботится о совсем чужом, не родном мне мальчишке. Я признался себе, что могу без стеснения любоваться им и даже гордиться так, словно это мой собственный сын или младший брат.
Совершив глубокий пологий разворот над морем, Велек развернут снаряд обратно к берегу.
- Это твой первый полет. Я не выполняю спортивный виражи. Я хочу, чтобы полет тебе просто понравился, – тихо объяснил он, даже не поворачиваясь ко мне.
Невидимые вентиляторы с шипением гнали из под кресел обжигающе морозный и мятный, горный воздух.
И мы уже привычно покачиваясь как в сказке плыли в практически прозрачном пузыре среди облаков.
У меня в душе страх и недоверие к этому прекрасному мальчику, к этой могучей птице, несущей нас над океаном, полностью сменились почти ненормальной радостью и опьяненным ликованием.
Такого приятного волнения, такой необыкновенной гордости за род человеческий я еще не испытывал от рождения!
«Я лечу над Миром в рукотворной Птице! Этой Птицей управляет двенадцатилетний мальчик!» - пело у меня в душе, словно Гимн всему роду человеческому.
И я чувствовал себя причастным к великой и прекрасной мечте!
Я чувствовал себя причастным к настоящей Сказке.
- Я хочу попробовать! Позволь мне это сделать ! - попросил я Велека.
Но услышал категоричный строгий ответ:
- Нельзя. У тебя только шестой сан. Чтобы управлять машинами, нужный седьмой сан, и спортивная тренировка с инструктором.
- Но ведь ты хороший инструктор. И потом я же Гость, взрослый, опытный человек. Ты же не захочешь ударить в грязь лицом или применить моральное насилие к Гостю? – сам не соображая, что несу, продолжал настаивать я.
Мальчик не на шутку задумался. Тень сомнений скользила по его лицу.
Было видно, что я затронул, что-то очень важное в его понимании этики...
- Ладно. Только это останется между нами. ты попробуй осторожно, но ни кто не должен о твоем полете узнать, - нехотя согласился Велек:
- Ты, пожалуйста, не изменяй режима качания. Не наклоняй снаряд и не закладывай вираж. Просто подержи рукоятки и немного порули туда-сюда , вниз-вверх, - напряжённо вздохнув согласился он.
Я, не снимая сандалий, осторожно положил ноги на педали, чувствуя, как они обняли меня своей упругой кожей по щиколотку. А затем взялся за рукоятки и начал их немного отклонять.
К моему неописуемому волнению и восторгу Птица чувствовала ничтожные, миллиметровые отклонения рукояток и педалей, реагируя на них моментальными наклонами, поворотами, взлетами и провалами.
И от этой сумасшедшей власти над Небом у меня кружилась голова и хотелось громко петь!
Вскоре я интуитивно освоился, уловив закономерность реакций Птицы на мои действия.
Мне подумалось, что управление ею действительно доступно любому ребенку, и у этого Велека нет особых талантов и заслуг.
Сам не зная почему, я решил показать мальчугану, что и взрослый человек с Земли может разогнать эту штуку до спортивной скорости. И я стал сильно увеличивать взмахи крыльев и наклон качания вперед.
Птица сразу как пришпоренная понеслась вперед. Сквозь хлопки крыльев стало слышно, как свистит и ревет воздух, рассекаемый хвостовым оперением.
Береговая линия начала надвигаться на нас со все возрастающей скоростью.
- Отпусти управление немедленно! Ты сорвешь вихрь с плоскостей! – завопил на меня мальчик, громким, срывающимся в детский писк криком.
Я очень сильно на него обиделся. Вот трусишка, подумал я, подбирая слова, чтобы его успокоить, как маленького. Мне почему-то стало немного радостно от его испуга: будет теперь что сказать им всем, рассказав как он от испуга визжал, ухмылялся я, чувствуя торжествующую победу Землянина.
В это момент внезапно что-то произошло.
Я даже не успел понять что. Крылья внезапно дернулись и стремительно, беспомощно задрожали, как в вакууме. Куда бы я не двигал ручки, это не помогало никак. Теперь мы, словно потеряв опору, проваливались, быстро вращаясь как в штопоре и приближались к земле.
Я пытался изменить угол и скорость качания. Но крылья не находили никакой опоры в воздухе, беспомощно трепыхались на встречном потоке.
И у меня полностью перехватило дыхание. Сумасшедшая радость и гордость моментально сменились испугом и отчаянием.
Я отпустил управление и вытащил ноги из педалей. Велек пытался что-то сделать, изменяя угол атаки крыльев, но птица камнем неслась на людей, копошившихся на пляжах школы.
Внезапно прямо возле нас я услышал громкий и спокойный женский голос.
- Произвожу захват управления! Управление орнитоптером захвачено. Ручное управление заблокировано. Выполняю маневр аварийного выхода из пике.
Краем глаза я заметил, что мальчишка с головой вжался в сидение.
- Закрой голову руками! Ничего не трогай. Аппаратом управляет Сеть! – прокричал он мне отчаянно, переходя на крик.
В это время огромные крылья сложились и прижались к бортам птицы, позволяя ей разгоняться в своем падении все стремительнее.
- Произошел срыв несущего воздушного вихря с крыльев. Сеть пытается вывести аппарат из пикирования, – перекрикивая вой рассекаемого оперением воздуха, кричал мне мальчик.
И я уже совсем запутался. «Неужели ему не страшно? Зачем он все это мне кричит?» - не понимал я.
Внезапно крылья с сильным хлопком раскрылись, встав, словно огромные паруса прямо поперек встречному потоку воздуха.
Это произвело такой удар, что меня буквально вывернуло изнутри наизнанку, и я сильно закашлялся собственной слюной.
Сильные хлопки следовали все быстрее и быстрее.
Что-то подхватило нас, быстро совершая торможение.
Краем глаза я увидел, как огромные крылья совершают взмахи под углом сорок пять градусов, переводя машину в режим вертикального парения.
Но земля все еще очень быстро приближалась. И крыльям явно не хватало мощности полностью затормозить падение.
Я с ужасом наблюдал, что мы падаем в какой-то невысокий лес на самом краю горного склона, пологим обрывом спускающегося к морю.
Оставались десятки метров, и я весь съежился, ожидая удар.
В этот момент крылья внезапно сделали отчаянные рывки и разрушились, не выдержав силы собственного махания. Но это почти полностью затормозило падение.
Поврежденный орнитоптер на мгновенье замер над самыми деревьями, а затем с порванными перепонками с треском рухнул на кроны деревьев.
Я плохо помню, как весь окровавленный и изодранный, извлекал из завала ветвей и обломков Птицы измазанного кровью мальчика.
Он негромко стонал, но меня подбадривал, говорил мне что-то, вроде:
- Ничего страшного. Просто напоролся животом на сук. Все могло быть и хуже.
Со всех сторон к нам уже бежали сквозь заросли люди.
И вторая, могучая Птица, вертикально снижалась над лесом, прямо над нами.
А я все плакал и плакал как маленький, зажимая рукой кровоточащую рану на боку мальчика.
Мне казалось, что они приближаются к нам слишком медленно.
Я орал на них, то и дело, размахивая руками.
И только бледный Велек молчаливо улыбался и задорно подмигивал мне.

Дети Рая

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Весь день я сидел на берегу окуная ноги в набегающие волны, в сопровождении такой же молчаливой Кайры.
Сразу после аварии Ланна куда-то исчезла вместе с раненым сыном.
Сеть пожертвовала Птицей, в последний момент, перед землей, полностью разрушив ее крылья, и этим затормозив падение. Когда крылья стали поперек движению, как-бы замерли на мгновение и просто рухнули на деревья с небольшой высоты. Мои царапины оказались не сильными, и меня вымазали какой-то растительной мазью с резким запахом мяты и еда.
Весть о случившемся быстро стала достоянием всей Школы, - Детского Сада как ее здесь называли. По-видимому , Велеар не выдал меня, и теперь все думали, что это он хвастался перед Гостем, превысил возможности Птицы и сорвал с крыльев несущий воздушный вихрь.
Но Кайра, Лана и видимо руководство Школы имеющие допуск к секретам Сети, по-видимому знали правду...
Лишь только вечером, перед заходом Солнца, Кайра нарушив грустное молчание, тихо сказала:
- Раз он выжил и не пожелал признаться, Сеть не покажет людям бортовой журнал Птицы. Все будут думать так, как пожелал Велеар. Но руководство и близкие, знают правду...
- Что я теперь должен сделать? – грустно спросил я.
Она посмотрела на меня грустно и отчужденно, а затем, словно через силу сказала:
- Нельзя давать такие советы свободному человеку. Велеар принес свою репутацию надежного и благоразумного человека в жертву вашей дружбе. Как поступишь ты - решать тебе.
Я чуть не взвыл от ее слов:
- Я не понимаю, как вы связываетесь друг с другом. Здесь ведь нет никаких телефонов и радио. Скажи, Кайра, я могу прямо сейчас поговорить с ментором? – поинтересовался я.
Кайра кивнула, закрыла глаза - видимо, неким непонятным образом обращаясь к Сети. И уже через минуту прямо перед нами, в воздухе, возник полупрозрачный объемный призрак Валуи.
Седая женщина смотрела на меня спокойно и печально. Так, словно она общалась не с Гостем, а с его тенью.
- Это я виноват, - без обиняков признался я:
- Я психологически надавил на мальчика, фактически обманул и запутал его, используя доверие к старшему и неизвестные вашим детям, коварные приемы общения людей. А затем я потерял благоразумие, перестал его слушаться, посчитал мальчишку трусишкой и педантом, – опустив голову признался я.
- Я знаю, - неожиданно мягко, материнским тоном, отозвалась Ментор:
- Я виновата больше чем ты, Гость. Когда мальчик передал управление не подготовленному Гостю, Сеть экстренно связалась со мной, предолгая на захват управления. Но я медлила, хотела, чтобы мальчик сам решил проблему, которую создал. Хотела, чтобы он не надеялся на постороннюю помощь, и отвечал за последствия своего решения, – очень грустно пояснила женщина.
Некоторое время мы втроем молчали, отвернув глаза друг от друга.
Затем я решился:
- Велиар поступил благородно и преданно. У меня никогда, даже в детстве еще не было такого преданного друга. Я не знаю, как работает ваша Сеть, но полагаю, у вас есть возможность сообщить правду всему Саду? – попросил я.
- Техническая возможность есть. Но нет моральной и юридической. Мы не вправе нарушить личный выбор мальчика. Но ведь ты тоже участник событий, верно? Поэтому мы не вправе нарушить и твою свободу выбора. Если... Если только, ты на этом будешь очень грубо и нетактично настаивать, - уклончиво отозвалась Ментор.
- Да! Я очень грубо и нетактично настаиваю! Я просто требую, чтобы Сеть сообщила всем в Саду, что я собственными руками сделал, – громко потребовал я.
Прозрачное видение, задумчиво покачав головой:
- Жалко, очень жалко, Гость, что ты нарушаешь этику, обличаешь мальчика. Но... Не могу тебе препятствовать..., - изображение грустно вздохнуло и исчезло.
А Кайра кисло улыбнулась мне и внезапно, как домашняя кошка, доверчиво положила свою голову на мои колени.

Так мы и сидели вместе с ней в брызгах волн, пока Солнце не опустилось в океан.
А я пытался хоть как-нибудь привести мысли в порядок. Все путалось в голове. Мой безрассудный поступок. Благородство и смелость Велека. Рассудительная сдержанность этих людей, устраняющих конфликты по совсем непонятным для меня правилам. И, конечно же, мои первые опыты общения с Сетью. С той самой загадочной и незримой Сетью, которую еще недавно я посчитал религией.
В этот день нас никто не тревожил.
Небольшие группки детей со взрослыми что то делали в отдалении на берегу. Они налаживали небольшие яхты, развешивали сушиться на колышках снасти или занимались вообще непонятно чем.
Но к нам с Кайрой они тактично не приближались, довольно многозначительно делая крюк по берегу, чтобы обойти нас стороной.
Когда вечерний оранжевый диск перестав слепить глаза и, заметно вырастая у горизонта, почти коснулся лазурной кромки океана, опекунша словно очнулась и, отряхнув песок с волос, молча потащила меня за руку ужинать.

К моему удивлению, когда мы шли высеченными в скале туннелями в столовую, все встречавшиеся нам дети как-то необычно, очень низко склоняли свои головы в приветствии. Младшие же, так и норовили словно невзначай коснуться пальчиками моего плеча или кисти.Это выглядело немного навязчиво и даже слегка интимно.
- Что они делают? - удивленно спросил я у Кайры.
- Каждый из малышей, хочет получить от тебя искорку твоего телесного объятия, которым ты, по их мнению и фантазиям, регулярно одариваешь своего друга Велека, - улыбнулась девушка, приведя меня этими словами в смущение и растерянность.
То же повторилось и в столовой.
- Видишь, как они уважают тебя теперь, – на ухо шепнула мне девочка, подводя к пирамидкам глиняных мисок и лотков.
- Я давно хотел спросить, кто делает всю эту посуду? Почему у вас нет посуды стеклянной или металлической? - поинтересовался я, смущенно изменяя тему. Очень странно было чувствовать себя в их глазах не совершившим тупость великовозрастным дурачком, а чуть-ли не героем.
- Вся посуда, амфоры и большие горшки - ручной работы. Есть любители, увлекающиеся такими делами в свободное время. Некоторые старики уставшие от других забот, занимаются лепкой как основным трудом, – пояснила девушка.
- А металл и стекло мы стараемся не использовать. Ведь добыть металл можно только изуродовав землю шахтами и заводами, отходы из металла и стекла засоряют природу, очень долго оставаясь в земле, – закончила она, накладывая себе в миску какую-то сладко пахнущую кашу, похожую на рис вперемешку с алыми ягодами.
Я кивнул и решил последовать за ней.
Велек появился в столовой, когда мы уже заканчивали ужин. Он был слегка бледен, но весел. Только на его бедре красовался едва заметный, уже совсем заживший шрам.
Взяв еду под восторженные улыбки и возгласы товарищей, он как ни в чем ни бывало присоединился к нам.
Мальчик был возбужден и сразу же принялся, как обычно, громко щебетать и чирикать обо все на свете.
Он болтал о буре, которая сейчас треплет соседний континент, о странных существах со щупальцами, которых вчера открыли аквабиологи на дне глубоководной впадины, и даже том, как его лечили и латали в медицинском центре..
И лишь только немного насытившись, он умолк и серьезно посмотрел на меня.
- Мама жутко обиделась на тебя и уехала в свой центр дальнего космоса, – грустно сообщил он.
- И она не запретила нам дружить? - осторожно поинтересовался я.
Мальчик поднял на меня большущие, красивые карие глаза и молчаливо покачав головой, едва слышно ответил:
- Она сказала, что теперь у меня есть Отец-каскадер по-круче и родного. Вот и убивайте друг-друга, но без ее участия, - печально сообщал мальчик.
- Что же мне делать? – спросил я.
- Ничего. Она испугалась, когда мы падали. И потом, когда казалось что я истекаю кровью. Но она успокоится и вы помиритесь, - совсем по-взрослому объяснил мальчик.
А затем вдруг звонко засмеялся:
- До сих пор не могу забыть твою испуганную рожицу! Я вообще думал, что ты живым до земли сухим не долетишь!
- Задира! Уже подлечили? Оправился? Опять щипаешься, как глупая морская фурия, – звучно щелкнула его по лбу пищевой палочкой Кайра.
И от этого мальчик вообще захлебнулся и закашлялся озорным громким смехом.
Перед сном некоторое время мы втроем гуляли на плато.
- Это Лямда- Овалком, а вон те двенадцать ярких звезд - это Ночной Крест, - увлеченно показывал звезды мальчик.
- Ты их все знаешь? - поддразнивал его я.
- Ну не все, но сотни две знаю. Я хочу стать разведчиком космоса или, если повезет, социальным историком на Земле, как моя мамочка. Только туда посылают лучших из лучших, – вздыхал он.
- Наша мама лучшая из лучших? – поинтересовался я.
- Естественно! Она уже десять лет, сразу после моего рождения работает на Земле, – гордо подтвердил Велек.
Когда Кайра ненадолго отошла от нас пообщаться с какой-то девочкой, Велеар, загадочно блеснув в свете лун глазами, взволнованно спросил:
- Как тебя называли родители там, на родине?
- Александр, - удивленно ответил я.
- Ах-лех-саанд-эрэ, - с трудом выговаривая незнакомые слоги, старательно повторил мальчик, и кулон на моей шее почему-то промолчал.
- Почему ты не ухаживаешь за Кайрой, Ахлесандэрэ? Я же вижу, что она тебе очень нравится, - встав впереди меня, неожиданно спросил он.
Я смутился, потрепал мальчика по вихрастой черной как смоль шевелюре и растерянно ответил:
- Но у нас же с тобой есть мама. Что она подумает? Что скажут другие люди?
- Ничего мама не подумает. Мама сейчас думает только о моем братике. А другим людям ну конечно тем, кто уже изучил в Саду суть и формы отношений мальчиков с девочками, это будет скучно и не интересно. Если ты, конечно, не станешь с Кайрой показывать им что-то новое, - совершенно серьезно рассуждал мальчик.
Я обнял его за плечи, слегка сдавил и увлек за собой, медленно шагая по аллее.
- Как же так? Ведь твоя мама, как это правильно ...супружница, а Кайра еще совсем молодая, не опытная, ранимая девочка, - попытался объяснить ему я.
- А тебе нравятся только девушки с опытом личного общения? - удивился он, резким движением высвобождая свои плечи из моих объятий.
- Нет, но ведь существует и у вас понятие этики, морали, благоразумия наконец, - настаивал я.
- Это там, у вас, на Земле, где принято врать друг-другу, где женщины продают свою любовь за заботу и обустроенность в бытовых условиях, называя это счастьем и любовью, существует куча условных ограничений, - недовольно буркнул он.
- Да, согласен. У вас с этим проще - все что надо, для жизни всегда под рукой. Но ведь я взрослый мужчина, а она еще почти девочка. Зачем напрягать ее хрупкий организм и душу, - терпеливо настаивал я.
- Я же не советую тебе делать с Кайрой ребеночка. Я говорю только о ласке, нежности и удовольствии, которое может разделить любой мальчик и любая девочка, независимо от возраста, лицензии на рождение и других планов, целей и обстоятельств, - уже заметно напряженным голосом возразил он, но осекся, увидев приближающуюся девушку.

Я опешил и еще успел шепнуть, сильно сжав мальчику локоть:
- Ты считаешь что у нас на Земле бескорыстной любви, ласки и нежности нет?
Он укоризненно показал глазами на подходящую к нам девушку и едва слышно шепнул в ответ:
- У вас все отношения продажные.Нам это ярко показывают наставники. Ваши Женщины, под предлогом морали и условности отвергают лучших и выгодных для Человечества мужчин, выбирая тех, кто предлагает им личную и социальную выгоду.
Подошла девушка и мальчик резко замолк.

Всю обратную дорогу к туннелям и внутри скал мальчик напряженно молчал.
Опекунша даже спросила его, не болен ли - почему не чирикает?

Ночью, уже в темноте, Велеар прилег ко мне рядом и, доверчиво обняв меня за плечи, положил мне на грудь свою вихрастую голову. Я немного смутился такому обращению, растаял, осторожно прижав его к себе в ответ.
- Тебе чего? - спросил я, чувствуя, как учащенно бьется его сердце.
- Ты теперь на Овалоне останешься? Будешь приходить ко мне, как отцы к другим детям? Будем вместе летать на Птицах на острова, и путешествовать через океан? Знаешь, я уже совсем полюбил тебя, – едва слышно, чтобы не будить товарищей, признался он мне в самое ухо.
Я опять растерялся, отчаянно думая, что ему ответить. Это новое открытие окончательно запутало меня. Я уже считал, что семья, родители - лишь только формальность для детей Овалона, что общаясь в безбрежном, комфортном человеческом пространстве с кем угодно и как угодно, они не умеют выстраивать и не нуждаются в глубоких отношениях с родителями. Но тут со мною самим происходило что-то невероятное. В моей душе прорастали отношения с малышом не менее глубоки, сложные и важные для нас обоих, чем с его взрослой матерью...
- Ты станешь меня учить управлять орнитоптером? – улыбаясь в темноте, откликнулся я.
Он счастливо потерся, носиком о мое плечо и лишь через минуту ответил:
- Папка брал меня в полеты всегда, даже когда я был совсем маленьким. Но в тот день он впервые не взял. Он пришел и сказал, что мама обязательно вернется с Земли, - едва шептал в темноте Велек:
- Папка тогда сказал, что летит в циклон искать двух пропавших на яхте мальчиков. И если он даже не вернется из бури, то он обязательно вернется ко мне потом, через сердце другого человека. Может быть не самого сильного и смелого, но самого искреннего и заботливого, которого обязательно найдет мне вместо него мама...
Мальчик смолк и беззвучно заплакал, прижимаясь щекой к моему плечу. И мне тоже было трудно не плакать в темноте, от жгучих и непонятных чувств прорастающих в моей душе, суть и логику которых я не понимал.
Я обнял его крепко-крепко и не знал как успокоить, чтобы он не обжигал сою грудь и плече беззвучными слезами.
Еще недавно мне казалось, что мораль, социальные правила в их жизни чрезвычайно упрощены или, как у земных папуасов, - почти отсутствуют. Но теперь я чувствовал себя деточкой. Велеар учил меня, взрослого чему-то такому возвышенному и прекрасному, что я болезненно чувствовал, но не понимал умом.

В эту ночь мы так и заснули вместе. И только час спустя Кайра, которая все это время не смыкала глаз, осторожно растормошила меня, и мы бережно перенесли ребенка на его кровать.
- У нас в спальнях не полагается быть таким нежностям, – недовольно прошептала опекунша, укладываясь на свое ложе.
- Я чего-то нарушил в отношениях с мальчиком? – испугался я.
- Вовсе нет. Просто в спальни обычно не пускают родителей. А ты фактически теперь его отчим. Не надо смущать вашими отношениями других детей. Спальня Сада - место социальное. Место для отдыха и открытого общественного контакта. Заниматься личным доверительным общением нужно например в спальни Парка, там где живут родители. Или на берегу моря, или в тенистых садах, без посторонних глаз, - скупо пояснила опекунша, и я даже в темноте почувствовал, как краснею.
Весь последующий день прошел на берегу моря в играх с детьми, в разговорах с их родителями, которые приходили к детям и, узнав обо мне, с интересом знакомились.
Как правило, это были на вид довольно молодые люди. Я даже подумал, что здесь, в основном, детей рожает только молодежь. Так было до тех пор, пока в беседе с моложавой парой, приехавшей к своей дочке с другого материка, я не узнал, что это их второй за жизнь ребенок.
Первый уже давно вырос, а родили они его в шестьдесят лет.

- Сколько же вам сейчас лет? – удивился я.
- Восемьдесят и сто пять, - звонко засмеялись они, понимая, какое производят впечатление на землянина.
- Нашей дочке исполнилось десять. Когда она подрастет, мы хотим подать заявку на третьего ребенка. И если нам повезет, то, может быть, нам разрешат, - весело обнимаясь, говорили они.
- Жалко, что дочка выбрала Детский Сад так далеко от нашей работы. Нам трудно навещать ее здесь ежедневно. Хотя не все родители могут посещать Сады каждый день, – объяснили они.
Женщину звали Исавери, а мужчину - Леиер. Они занимались строительством летучих машин.
- Значит орнитоптер, на котором я грохнулся вчера, сконструировали и построили вы? – удивился я.
- Не обязательно. Овалетяне очень бережно относятся к любому человеческому труду. Некоторые орнитоптеры построены еще нашими пра-пра-прадедами. У нас нет, как на Земле, моды, конвейеров и массового производства одноразовых изделий, потому что конкуренция, одноразовые вещи и мода расточительно расходует ресурсы планеты. Все что мы делаем - штучные произведения мысли и творчества, призванные радовать людей долгие века. Это как ваши картины и антиквариат. Каждая вещь должна быть произведением искусства, сокровищем.
Я задумался. Такой поворот истории не укладывался в нашу земную схему. Ведь для этого нам нужно воспитывать только бережливых и очень сознательных потребителей и одновременно мастеров высокого класса. А примерно 90 человек из каждой сотни, всех этих простых рабочих, функционеров, обывателей не сумевших или не захотевших должным образом развиться как личности, нужно либо поместить в резервации, либо вообще, физически уничтожить...
Но ведь если подумать здраво, то их подход логичен и правилен. Зачем человечеству, владеющему атомным синтезом, интеллектуальными роботами и фабриками-автоматами, рабочий класс, массовое производство - если даже один человек, вооруженный роботами и компьютерами, может воплощать в жизнь свои проекты. 90% всех наших земных затрат на жилье, еду, грузоперевозки и социальные условия - это не производительные затраты по обеспечению жизни огромной массы неквалифицированных и не сознательных работников, которых можно легко заменить на машины и роботы. К тому же, если их не будет на планете, то и производить всего можно будет в сотни раз меньше, а следовательно оставшиеся люди смогут жить не в трущобах, а в реальных садах рая.
Я задумался. Захотелось получше разобраться в их технологиях.
- Как вообще устроены и действуют крылатые машины? Что дает им энергию, что управляет двигателями? – заинтересовался я.
- Каждая такая машина строится от месяцев до нескольких лет небольшим коллективом людей вроде нашей семейной творческой группы. Строится с любовью и очень тщательно. Наверное так на Земле, скульпторы создают свои творения, – увлеченно рассказывал мне Леиар.
- Каждый птицелет - произведение искусства, триумф автора. Орнитоптеры наполовину строятся, но наполовину выращиваются, представляя собой сплав живого организма и техники, - нечто среднее между машиной и животным. Его огромные крылья - это не только двигатель, но и еще что-то вроде солнечных батарей, превращающих свет и тепло в химическое топливо, подобно тому, как это делают листья растений. Днем, они накапливают энергию, а ночью даже в полной темноте, способны несколько часов ее расходовать. Сам аппарат, в земном понимании механики, не имеет никаких механизмов. В крылья встроены волокна искусственных мышц, а управляет ими нервная сеть, наподобие нервной сети насекомых. В некотором смысле орнитоптер разумен и способен сам решать задачи в полете . Если же его ума окажется недостаточно, то им управляет пилот или может дистанционно управлять Сеть. Тебе понятно, землянин?
Я, как зачарованный, слушал этот рассказ, пытаясь вообразить станки, инструменты и фабрики для изготовления таких живых машин.
Словно почувствовав мои сомнения, Исавери прервала супруга:
- Подожди, супружник. Видишь, Гость не понимает тебя. Ему кажется, что орнитоптер собирают из деталей, как телегу, автомобиль или земной вертолет.
- Нет, это вовсе не так! – согласился с женщиной супруг.
- Орнитоптеры выращивают в специальных матрицах целые содружества управляемых организмов и растений. Это немного похоже на выращивание лесных городов, которые ты уже видел. Бионические машины строят медленно, шаг за шагом, с помощью искусственного разума, который мы здесь называем Исполнителями. Исполнители объединены в глобальную Сеть и владеют знаниями, которые мы накопили с начала времен.
Я удивленно слушал все это, представляя себе огромный чан Франкенштейна с бурлящими жидкостями и электрическими молниями. А внутри, словно зародыш, плавает маленький живой самолетик...
- Система, порождающая такие объекты, достаточно сложна. Это целый остров живых и неживых элементов. Деревья и растения собирают энергию, производят биомассу и накапливают химические минералы для реакций. Затем грибки и микробы перерабатывают биомассу и минеральные растворы в пластмассы и пленки. Эти материалы искусственно заражают мельчайшими организмами, похожими на мох, которые под управлением Исполнителей сшивают из полимеров части машин и, прорастая в пластмассе, создают прямо внутри нее искусственные мышцы, различные трубочки и нервы.
Такой завод внешне похож на довольно лесную рощу с горячим бурлящим озером посредине, занимающую небольшой остров. Только ходить среди растений этой рощи без специальных знаний опасно. Система может принять человека за продукт, поймать в паутину ловчих лиан, и буквально высосать и впитать, как хищный паук растворяет и впитывает свою жертву, – подробно объясняли они.
- Я могу это все увидеть? – едва не взмолился я.
- К сожалению, нет. Живой завод потому и находится на острове посреди океана, чтобы исключить попадание чужих биологических материалов, – объяснила Исавери.
- И что там можно еще вырастить? - восхищенно спросил я.
- Любой биоорганический объект. Например: подводную лодку, защитный скафандр и даже интеллектуальную кровать, принимающую форму твоего тела, защищающую от хищников и согревающую тебя во сне. Все зависит от программы, - ответила женщина.
- Наверное, это очень творческая работа - чувствовать себя Богом, Творцом новых живых машин? – с нескрываемой завистью спросил я.

- Да! Захватывающая работа требующая опыта, любви и новых знаний. Мы как ученые и исследователи постоянно экспериментируем, что-то придумываем, и каждое новое создание это творение фантазера-художника, – согласились они.
В этот момент к нам подошли какие-то дети и бойко пригласили меня с Кайрой на вечерний спектакль, который начнется сразу после ужина под открытым небом, на плато.
- Это наш прощальный вечер в Детском Саду. Завтра утром мы отправляемся дальше, – загадочно улыбнувшись мне, сообщила Кайра.
Честно говоря, я сильно расстроился от ее слов. Что-то прорастало в моей душе среди этих детей. Я вдруг поймал себя на мысли, что в этом сказочном месте я, словно сам, возвратился в детство.
Все вокруг относились ко мне как к равному. Я с горечью подумал, что нигде и никогда в своем детстве, а затем на службе и в партии, не чувствовал себя таким значимым для людей и таким счастливым.
Импровизированную сцену устроили прямо на траве, на небольшом холме в центре плато.
Вокруг, на небольшом отдалении, стайками располагались на траве дети и взрослые.
Сегодня в небе красовалась только одна Луна. Таинственно пели цикады, и мне опять казалось, что я на Земле, в своем пионерском детстве. Где-то в Артеке, на берегу Черного моря.
Вот-вот проиграют гимн «Интернационал» и затем зажгут прощальный пионерский костер. А потом начнутся танцы и песни до утра.
Внезапно прямо над возвышенностью сцены вспыхнула покатая, яркая, семицветная радуга.
Она таинственно мерцала на фоне звезд, загадочно переливаясь цветами и отблесками.
Дружный гул аплодисментов и восторженных возгласов пронесся над плато, над его деревьями и строениями и стих в ожидании начала представления.
Затем на возвышенность вышли несколько совсем нагих ребят и девчат с огромными обручами и какими-то палками. Они оказались гимнастами. В воздухе над плато зазвучала приятная музыка, очень похожая на органную. И гимнасты начали свое представление.
То, что они проделывали на земле и в воздухе, поражало меня и вызывало бурю аплодисментов.
Я сразу понял, что в представлении используется не только сила и проворство их гибких тел, но еще и какие-то невидимые устройства, временами подхватывающие и несущие их над землей.
Три девчонки и шестеро мальчиков, развернув руки, словно крылья, кувыркались, летали и даже парили в воздухе. Девочки выбрасывали из своих рук и тянули вслед за собой разноцветные, трепещущие, как крылья, невесомые шелковые ленты.
Мальчики, проделав многократные сальто, подхватывали девочек налету и выстраивались вместе с ними в многоэтажные, замысловатые постройки из живых бронзовых тел.
Затем выступили юные певцы и танцоры. Надо сказать, что все выступавшие сильно взволновали меня мастерством и душевностью исполнения.
Потом группа ребят показала спектакль на тему античных сказок и легенд Земли. Совершенно волшебные, немыслимые декорации возникали и затем растворялись прямо в воздухе.
Были в этом спектакле и вредные тролли, и добрые феи, и даже молодая строптивая принцесса влюбленная в сказочного принца показанного ей через волшебное зеркало феями.
Сам спектакль был наивен и прост. В нем говорилось об островном королевстве погружающемся в бездну, после каждого землетрясения и извержения вулканов. И вот однажды к причалу пришвартовался корабль пожилого волшебника, уже на второй день полюбившего юную принцессу за красоту и ум. Старик путешествующий на собственном паруснике, предложил девушке спасти ее род, родив ему наследника которого он обещал увезти на корабле вместе с матерью от вулканического острова, и затем обучить всей своей магии и мудрости.
Но девушка отказалась. Она сказала, что сердцу не прикажешь! Как сможет она полюбить пожилого человека, каким бы замечательным он не был, если всей душой верит и ждет своего замечательно молодого принца на белом сказочном коне? Не того, кто вероятно доживает последние годы, а молодого, пылкого и здорового, кто будет ее любить и носить на руках вечно!
Но волшебник знал, то, чего не знала юная принцесса, что Боги говорят с людьми аллегориями, испытывают их душу загадками и ни когда не дают смертным их шанс дважды...
Волшебник применил все свое обаяние, мудрость и терпение, чтобы образумить Принцессу:
"То что ты видела в волшебном зеркале, было нарисовано не феями, а твоим пылким сердцем. Зеркало судьбы лишь сообщало тебе о Друге, которого ты должна встретить и узнать в лицо", - объяснял он.
Но сердце принцессы оставалось непреклонным, и каждый раз к назначенному часу она вместо себя присылала на пристань, молоденькую девчонку-служанку с извинениями и оправданиями.

Надвигалась страшное извержение лавы и землетрясение, которое могло потопить остров вместе со всеми жителями. А принцесса все ждала своего молодого сказочного возлюбленного, который опустится к ней прямо с облака на белом коне, и все присылала на пристань девчонку-служанку с извинениями.
В конце концов, корабль пожилого волшебника отплыл без принцессы. Волшебник не бросил служанку умирать, приласкав и окружил ее королевской заботой. А та подарила волшебнику прекрасных, добрых и здоровых наследников...
Прошло много веков, и вот уже далекие правнуки волшебника и служанки, изучая дно океана на своих металлических подводных кораблях, нашли на дне океана развалины утонувшего царства. И они подняли со дна моря глиняные таблички с последними письмами Принцессы, которого она ждала даже тогда, когда ее замок погружался пучину...
Несмотря на наивность сюжета, игра юных актеров, их тонкое чувство музыки и пластика движений, взволновали меня сильнее выступления гимнастов и певцов.
Сюжет, как я понял, должен был показать зрителям, что любая, даже не такая как тебе хочется любовь и дружба - дарована Небесами. И Боги не прощают тех, кто с ними торгуясь от этих даров отказывается. Ведь счастье нужно ждать не как подарок с неба, а терпеливо строить с тем кто с тобой рядом...

Когда спектакль закончился, и двадцатиметровая радуга погасла над импровизированной сценой, я, невольно утирая слезы на глазах, растроганно сказал Кайре и Велеку, сидевшим на траве рядом:
- Никогда не думал, что вот так просто под открытым воздухом можно разыграть своими собственными силами такую волшебную мистерию!
- Сюжет, ребята сочинили сами, - открыла небольшой школьный секрет, девушка.
- Красивый, милый, но невероятно наивный спектакль. Многие земные женщин увидят в этом только подтверждение своей веры в сказочного принца, мол как красиво и героически мечтала принцесса о вечной и сказочной любви, - вздохнув, отозвался я.
- Не все ли равно, о чем мечтали и как понимали Вечность те, чей прах уже давно покоится на дне седого океана? - зевнув, возразила Кайра.

Свободные труженики

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Утром собрались рано, с первыми лучами Солнца. Пока дети большими и малыми группками спускались к морю, чтобы в его лазурных водах умыться и размяться в волнах, мы быстро позавтракали фруктами и каким-то непонятным голубым творогом в ближней столовой.
- Что это за творог, по вкусу как козий, но совсем без запаха и очень нежный? – спросил я у Кайры.
- Он из сока растения похожего на земную сою или бобы, сок которого очень похожий на молоко, – ответила юная опекунша.
- Значит, кефир, молоко, йогурт, которые мы раньше пробовали, тоже растительного происхождения? – догадался я.
- Совершенно верно. Но некоторые животные все же дают нам молоко. Только это на другом материке, – пояснила она.
К моему неописуемому восторгу сразу у выхода туннеля, на плато, в невысокой, похожей на кипарисовую рощице, нас ждала Ланна.
Я бросился к ней и крепко обнял, целуя в щеки, шею и плечи.
- Прости, родная! Как я мог так сглупить? Я чуть не погубил твоего сына, – искренне извинился я, продолжая целовать возлюбленную.
- Ладно. Все позади. Лучше подготовься к новому приключению, – примирительно улыбнулась она в моих пылких объятиях.
Не успел я ничего расспросить, как Кайра тоже обняла меня с другой стороны.
- Ну вот, Гость, теперь я с тобой прощаюсь на время, – грустно сказала она, положив голову на мое плечо.
Метрах в трехстах, сразу за рощей, на небольшой лужайке среди цветущих высоких кустов, напоминающих гигантские розы-переростки, нас ждал орнитоптер, распластав на траве перепончатые крылья.
Ланна молча подтолкнула меня в открытую кабину. Эта Птица оказалась поменьше прежней, двухместной. Кабина у нее была уже и кресла располагались одно за другим. Причем первое было ниже второго, чтобы не закрывать обзор второму человеку.
Как только мы устроились в креслах и капюшон герметически закрылся, машина, громко хлопнув крыльями, стремительно взмыла над плато словно земной вертолет.
Ланна не держалась за ручки. Значит, полетом управлял кто-то другой.
Увидав на моем лице удивление, Ланна успокоила меня:
- Не волнуйся, полетом управляет Сеть. Мы летим через океан на другой материк, расположенный на обратной стороне Планеты. Этот полет будет долгим, и нам за это время нужно кое в чем разобраться.
В этот же момент я провалился в мир виртуальной иллюзии. Прямо вокруг меня, в воздухе стали разворачиваться объемные, полупрозрачные картины, сквозь которые реальный мир, кресло Ланны, архипелаги, плывущие под нами, лишь едва просвечивались.
Я сразу вспомнил уроки обучающей машины на корабле. Только там, видимо, что бы меня не пугать, картинки возникали передо мной словно на небольшом, плоском, невидимом экране.
А теперь я сам очутился в центре событий, мог вращать головой, менять ракурс зрения и даже смотреть на этот мираж немного сверху или снизу.
- Что это за фокусы?! – вскрикнул я.
Ощущение было отвратительное.
Орнитоптер парил в облаках и заметно покачивался, проваливаясь и опять стремительно взмывая вверх, найдя под облаками новый тепловой поток. Похоже, наши ощущения Птицу нисколечко не интересовали. Она самозабвенно ловила крыльями вихри, стараясь максимально экономить энергию и игнорируя наше присутствие в кабине, словно везла дрова.
Меня с непривычки начало заметно укачивать и подташнивать . А это изображение заслоняющее от моих глаз реальность полета, разрывало связь с маневрами Птицы, делая болтанку еще более неожиданной и невыносимой.
Я со вздохом оценил мастерство Велека, вспомнив, как старательно он выравнивал машину, позволяя мне привыкнуть и насладиться полетом.
- Ты уже совсем большой "ребеночек". У тебя даже есть шестой сан. А вот то, как наши детки учатся, ты совсем еще не знаешь, – иронически заметила Ланна, стараясь отвлечь меня от качки.
- Я запустила для тебя прямой контакт с Исполнителями в режиме информационного справочника. Сам ты еще этой технологией управлять не можешь, потому что она управляется мысленно, - улыбнулась она, повернувшись ко мне в своем кресле.
- Что значит, мысленно? Эта штука может читать мои мысли? – совсем растерялся я.
- Естественно! Точно так же, как делает это твой кулон-переводчик. Разве ты об этом еще не догадывался? – дружелюбно улыбнулась она.
И от этих мыслей, от ее бесхитростной иронии мне совсем стало не по себе. А я - то, глупый, думал, что Сеть может за мною подсматривать. А тут, оказывается, мысли…И от этого волна враждебного недоверия опять заколыхалась в моей душе.
Но Ланна не дала мне уйти в негативные фантазии:
- Каналы связи с Исполнителями открываются специальными цветовыми кодами. Это очень похоже на радугу, которую нужно мысленно увидеть, вообразить и с ее помощью включить канал, – спокойно объясняла она.
И в тот же миг прямо передо мной засветилась четырехцветная радуга.
«Красный –желтый-желтый-красный. Это код спасения. Означает, что жизнь человека в опасности!» - строго объяснила мне вслух, невидимая женщина.
- Кто это сейчас сказал?! – встрепенулся я.
- Ты общаешься с Исполнителем. Это я, Исполнитель, коды тебе показываю. Следи за мной и запоминай, – строго сообщил голос, показывая следующий код.
Минут через пять я уже знал наизусть штук семь основных кодов, обеспечивающих спасение, связь с людьми, доступ к справочной и другой информации. Пару кодов для управления бытовыми предметами, для заказа пищи в столовых, для отмены нежелательных действий, включенных бытовой автоматикой. Все это, оказывается, на Овалоне должны знать даже маленькие дети, прежде чем их станут отпускать гулять одних.
"Вот, значит, как решается на практике проблема безопасности маленьких детей в высокоразвитом мире! А я, грешным делом, полагал, что они отпускают детей на произвол судьбы" - думал я.
Эта странная система обучения мне неописуемо понравилась. Она напомнила земную сказку про Алладина и его волшебную лампу, которую нужно потереть, чтобы появился джин.
Я даже решил подурачится и спросил вслух:
- Ты раб лампы? А что нужно потереть, чтобы вызвать джина? Как много слов ты заучила? О чем тебя можно спрашивать? Неужели ты даже понимаешь сложный человеческий смысл или, подобно собаке, реагируешь на заученные слова?
- Говорить с Исполнителями совсем не обязательно вслух. Если тебе еще трудно сосредотачиваться, можно просто шептать, не открывая рта. Что касается вашей земной сказки про Алладдина, то смысл натирания волшебной лампы в нашем мире выполняют цветовые коды, которые нужно представлять себе мысленно, - серьезно отозвался тот же женский голос.
И от этого невероятно умного ответа я совсем растерялся и расстроился. Я закрыл отвисшую от изумления челюсть, мысленно страдая в сомнениях:
«Неужели они, оно, он, этот исполнитель или, как там его, - Сеть, знают все земные сказки? Неужели ОНО действительно хоть немного разумно, может мгновенно вспомнить любую сказку или литературный намек? Это ведь порою трудно даже для грамотного человека», - подумал я, ощущая мурашки на спине .
- Мне тебе отвечать? Или ты рассуждаешь сам с собой? Если сам с собой, то постарайся расслабиться, чтобы Сеть не воспринимала твои мысли как вопрос. Что касается земных сказок - ответ утвердительный. Мы их знаем и можем вспоминать по мере надобности, – тут же сообщила Сеть.
Некоторое время я пребывал в прострации. Ланна поняла мои чувства и не трогала меня, позволяя успокоиться и собраться с мыслями.
Минут через десять Исполнитель сам обратился ко мне:
- Гость, я вижу, что ты немного свыкся со своими страхами. Давай продолжим урок.
Я растерянно кивнул, вновь погружаясь в виртуальный мираж.
Теперь я внезапно ощутил себя на улицах какого-то северного земного города. Кругом сновали люди в высоких ботинках , в наглухо застегнутых до самого воротника грубых серых, красных и синих комбинезонах. Некоторые из них вели за ручки детей разного возраста. Другие несли в больших открытых металлических корзинах какие-то свертки, иногда плоды и, видимо, какую то еду. От неожиданности я даже вздрогнул, настолько сильным был контраст этого мира с миром цветущего и теплого Овалона. По облику людей, виду одежды, построек и окружающих предметов я даже подумал, что Исполнитель показывает мне один из городов СССР в период времени - сразу после Великой Отечественной войны.
Но, осмотревшись, я понял, что это не город, а подземелье, декорированное довольно грубыми настенными рисунками домов, неба, деревьев и даже газонов с травой.
У всех людей на лицах, даже на лицах детей, словно застыла гримаса сосредоточенного смирения.
Все куда-то спешили по туннелям, декорированным под улицы большого города.
И от этого хмурого бутафорского города у меня появилось ощущение гнетущей тоски и печали - словно бы меня окунули с головой в ледяную воду.
- Что это за люди? Почему они такие сосредоточенные и печальные? – изумился я.
- Это миримокуины. Или иначе - свободные труженики, - отозвался Исполнитель:
- Это жители подземного мира, отделившиеся от основной группы людей еще во втором веке заселения Овалона и решившие строить свой мир на основе запрета собственности, централизованного планирования и творческого труда.
- Разве не все уцелевшие дети с того земного корабля строили ваш мир? – удивился я.
- Не все. Рассказанная тебе история о создании прекрасного и счастливого мира все сильно упрощает. Мы специально закрыли неокрепших умов доступ к информации о первых двух веках освоения Овалона. Реальность была драматичной и не однозначной, – продолжал рассказывать исполнитель.
- Зло, сошедшее с корабля вслед за людьми, упорно пыталось угнездиться и здесь. Миримокуины - это одна из самых драматических страниц ранней истории Овалона-2. Если говорить понятными тебе словами, - это была попытка построения коммуны на Овалоне. Лидеры миримокуинов утверждали, что нужно просто накормить, одеть, справедливо поровну обеспечить жильем и защитить семейные ценности людей. Что мол, достаточно просто честно работать родителям, и любить своих детей. А все остальное приложится, - поскольку справедливое и счастливое общество возникает из сытых, мирных и счастливых семей.

- И у них получилось построить такое общество ? - уже предчувствуя ответ, спросил я.

И тут же я увидел себя среди девственных лесов, на берегу океана, у развалин огромного корабля, восьмидесятиметровой круглой громадой, нависающей над прибрежным лесом и песчаными дюнами.
От корабля к зарослям тянулись изможденные, усталые люди. Они носили в заросли к разведенным там кострам какие-то вещи, детали механизмов и даже просто оторванные от корабля пластины металла и керамики.

На горизонте виднелись силуэты каких-то невысоких примитивных строений. Видно было, что после посадки этого корабля прошло уже много лет. Возможно даже выросло не одно поколение. Здесь были и взрослые, и довольно седые старики. Людей было достаточно много, видимо, в первые века, чтобы выжить, в обществе были сняты все сексуальные ограничения, и желание помочь любой, даже малознакомой женщине, родить ребенка в их обществе только приветствовалось.
- Видишь, вон тех людей , копошащихся у останков полуразобранного корабля? - спросил Исполниталь, выделив ярким ореолом мерцающего свечения два десятка людей.
Я кивнул, но тут же вспомнил, что Исполнитель - это только голос робота, и он (она) не может увидеть мой кивок.
Но Исполнитель меня поняла, и продолжила свой урок:
- Эти люди решили восстановить три оставшихся на корабле спасательных катера и улететь на них с Овалона на одну из Лун, чтобы там в дали от остальных людей, в подземельях и гротах построить свое социалистическое общество. Принятые первыми детьми законы им дико не понравились. Они вообще считали, что нельзя принимать всерьез детей и нельзя давать им равные права со взрослыми.

В этот же миг я увидел людей, выносящих с уже разобранного до остова корабля, десятиметровые диски космических катеров. Их было три. Один уронили на камни и бросили. Два других загрузили вещами, посадили женщин и детей и улетели в космос.
- Они называли себя свободными и справедливыми тружениками. Миримокуины утверждали, что человек подобно любому животному не должен заморачиваться глобальными проблемами человечества, а просто нужно найти себе пару, родить детей и честно строить свой уютный дом, честно нянчить и воспитывать малышей. И больше всего на свете они боялись потерять власть над собственными детьми. Они считали, что детям свойственно совершать глупости, воспринимать соблазны и подсказки Дьявольских сил, и только постоянный контроль, ограничения нравственности и неукоснительное подчинение взрослым позволяет воспитывать честных и справедливых членов общества, - продолжала рассказывать невидимая женщина-Исполнитель.
- Общество в котором дети признаются фактически равными со взрослыми, и в котором личное счастье, семейный уют замкнутой семьи считается утопией вызывало у них страх и возмущение. В своем фанатизме эти люди решились на отчаянный шаг, добраться на ракетных катерах снятых с земного Звездолета до одной из безжизненных Лун, и построить там свой, независимый, подземный мир, или жить в городах под стеклянным герметическим куполом, - объяснял Исполнитель, показывая мне самую большую луну и старт двух крохотных кораблей…
Мираж развеялся, и я опять увидел перед собой Ланну.
Потрясенный увиденным, я не знал что спросить у своей супруги:
- Мы летим туда? На Луну? - глотая подступивший к горлу от сильной болтанки комок, спросил я.
- Мы летим на вашу Луну? Вот на этом птицелете? Как это возможно? Или мы летим на космодром? – ничего не понимал я.
- Орнитоптеры, аппараты опирающиеся крыльями о воздух не способны подниматься выше перистых облаков, а тем более выходить в космос, - загадочно улыбнулась Ланна и отвернулась, уступая инициативу Исполнителю.
И опять очередное видение захватило меня врасплох.
На этот раз я словно выпал из кабины качающегося орнитоптера и стоял на каких-то скалистых камнях, обильно орошаемых брызгами холодного, сурового океана. Видение было таким ярким и "сочным", что я даже чуть не вскрикнул, не понимая, как это возможно - мгновенно переместиться сюда из парящего под облаками птицелета...
Вокруг, сколько хватало глаз, плавали небольшие айсберги. Было достаточно темно, и на фоне незнакомых звезд, всходила большая, ноздреватая Луна, испещренная кратерами.
Прямо передо мной, на камнях стаяла пожилая, строгая и красивая женщина, в меховых ботиках и плотной, шерстяной тунике, обвивающей тело.
В одной руке она держала веточку или палочку, которую использовала как указку.
Я даже невольно отпрянул от брызг в своем невидимом сейчас кресле, так правдоподобно выглядело видение. И только ощутив телом, что по-прежнему сижу в болтающемся под облаками орнитоптере, я немного успокоился.
- Это Альмагея, наша большая из трех Лун, – показывая на нее небе, сказала женщина уже знакомым мне голосом. И я сразу понял, что это Исполнитель показывает мне сама себя в образе женщины-сказочницы.
- А это один из трех, самых северных и самых холодных островов Овалона. Это единственное место, где зимой бывают заморозки. Но и летом здесь, за полярным кругом холодно. Острова вулканического происхождения, имеет огромное количество естественных пещер и полостей в скалах, – обводя вокруг рукой в полумраке полярной ночи, объясняла Исполнитель.
- А теперь самое главное, – загадочно подмигнул мне мираж:
- Как всегда бывает с людьми, желающими вопреки законам Природы и логике удовлетворить собственные представления о счастье, - они неизбежно приходят к самообману, затем к обману товарищей, и в завершение к ... жестокости. Лидеры миримокуинов обещали людям простое семейное, трудовое счастье в замен на элементарный добросовестный труд и веру в Правильные идеи. Такой подход был гарантированной дорогой в рабство и ад. У них не было ни малейшего шанса дать людям то, что те хотели, потому что простое животное счастье для людей существ обладающих разумом и коллективными навыками, уже по логике вещей не возможно.
Но лидерам справедливых тружеников нужно было первым делом изолировать людей от , как они считали, разлагающей морали нового общества. Поэтому для начала они обманули своих товарищей. Катера, снятые с древнего корабля, были спасательными - предназначенными только для аварийного приземления на планету с орбиты. Они не могли взлететь с планеты, преодолеть ее гравитацию и достигнуть Луны. Эти спасательные суденышки не могли вообще добраться ни да какой иной планеты. Да и на Луне, с тем уровнем науки, не прожили бы и трех недель. Катера не могли доставить туда ни запасы энергии, ни запасы еды, ни машины или инструменты для строительства герметических убежищ или подземных городов, которые им необходимо было бы строить очень быстро.
Даже если бы они достигли Луны, они успели бы построить там только братскую могилу.
Но лидеры свободных тружеников, вероятно, и не собирались на Луну.
Катера взлетели по дуге в стратосфере, израсходовали всю энергию, а затем опустились в океан, - вот здесь, в самой холодном и недоступном по тем временам месте планеты. Никто точно не знает, было ли это запланированное падение или лидеры миримокуинов, плохо разбираясь в технике оставшейся им по наследству от первых поколений земных колонистов, действительно наивно надеялись долететь до Луны. Так или иначе, но судьба занесла их сюда, на эти три суровых, безжизненных скалы в самой северной и самой холодной части планеты. Здесь они и построили свою коммуну для счастливых и трудолюбивых семей. Они зарывались в пещеры, спасаясь от ветров и холода, возводили под землей плантации питательных водорослей и грибов, мастерские и заводы. Иногда выходили на поверхность, чтобы собирать моллюсков, крабов и ловить с берега сетями рыбу.
В-общем, грустная и страшная история, о которой мы хотим тебе рассказать подробно в этом музее на скалистых, северных островах...

Музей

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

В этот момент орнитоптер сильно тряхнуло и, видимо, попав в воздушную яму, он начал стремительно проваливаться, возвращая меня к реальности, заставляя в испуге схватиться за поручни кресла. К моему удивлению, Птица вообще прекратила махания и несколько секунд просто парила с распластанными неподвижными крыльями, продолжая проваливаться. Но уже через десять секунд, видимо проскочив разряжение, она начала быстро набирать высоту, и меня теперь сильно прижало к спинке.
А тем временем виртуальный новый мираж снова перенес меня в подземный город. Но теперь уже к горячим печам, к верстакам мастерских, возле которых с напряженными лицами, с тяжелыми инструментами в руках стояли серьезные, бледные, но мускулистые люди. А затем странными туннелями, разрисованными грубым меловым декором под зеленые улицы и кварталы причудливых деревянных домов, утопающих в земных садах, я словно бы поднялся опять на берег. На его суровые камни к шипящим и пенящимся волнам.
Здесь, на берегу, закутанные в грубые комбинезоны, взрослые и дети небольшими группами тащили из воды сети, или с металлическими корзинами собирали выброшенных волной морских животных.
- Это были по-своему героические люди. В холоде, в лишениях и в постоянном голоде они упорно пытались построить свою социальную утопию, - мир в котором каждый просто счастлив своей работой, своей любовью и своими детьми, - продолжала объяснять Исполнитель голосом пожилой женщины.
Рассматривая нелепые рисунки на стенах пещер и туннелей, я внезапно понял, что все растения и дома на этих рисунках были земными! И, словно прочитав мои мысли, Исполнитель сказала:
- Они ужасно тосковали по утраченной Родине. По затерянной во мраке звезд полузабытой Земле. Страдали от фатальной невозможности вернуться к Земному Солнцу. Проклинали дедов и прадедов, откопавших в прибрежных дюнах Атлантиды корабль Эльфов и решивших с его помощью искать себе новую Родину во Вселенной, – печально продолжала рассказ моя невидимая учительница.
- Все, что они создали с того момента, как отделились от основной группы овалитян, пропитано невыносимой болью и тоской. Они не приняли мир Овалона, его шестилапых существ, его вечно весенний климат, его строгое требование к изменению морали и цели жизни людей. Заключив себя в добровольное изгнание в этих пещерах в самой холодной точке планеты, миримокуины ностальгически пытались воссоздать хотя бы иллюзию привычного им мира Земли, фанатично отрицая не только тепло и свет Овалона, но и любое напоминание о нем.
Но истина была коварна и жестока.
Истина теплилась в их ожесточенных душах угольками запрещенных надежд.
Эти люди, проклявшие сказку Овалона, после нескольких веков своего семейного строительства на северных островах, все в своих душах надеялись на чудо!
На то, что когда-нибудь им удастся построить парусник и вернуться к теплым экваториальным архипилагам, - вернуться в объятия оставшихся там друзей...

В первые века своего заточения, они убеждали что себя и детей, что цель, строительство справедливого и счастливого общества уже почти достигнута. Они выплавляли металл, строили паровые машины и даже почти освоили электричество. Но спустя столетия, когда силы и надежды иссякли, миримокуины тосковали уже просто по Солнцу, по шелесту деревьев и по свежей утренней росе.
Тосковали хоть по какому- нибудь Солнцу, и по любым , главное, чтобы просто зеленым и настоящим живым деревьям. Пусть даже это будет Солнце и цветы Овалона.
Последние поколения миримокуинов уже не обвиняли людей Овалона-2 в разврате, в подрыве семейных ценностей и в неуважении к личному счастью людей.
Они открыто мечтали и молились всем богам Вселенной, чтобы те, оставшиеся на теплых остравах браться и сестры выжили. Выжили и отыскали их, протянув миримокуинам руку помощи...
Но суровый северный океан грозно отделил их от других людей, - совсем по-человечески грустно вздохнув, объясняла Исполнитель, попутно показывая мне все новые и новые туннели, печально разрисованные, словно неопытными руками детей.
- И никто из них не попытался вернуться к экватору? К теплу, к людям, к Солнцу? – пораженный услышанным, воскликнул я. Эта страшная история настолько разбередила мою душу, что я на время даже забыл, что сам сейчас лечу высоко под облаками на огромной рукотворной Птице.
Тем временем ни видимая обучающая машина продолжила:
- К концу четвертого века с момента посадки атлантов на Овалон или примерно полтора века после бегства миримокуинов в коммуне одно за другим вспыхнули несколько восстаний.
Молодежь и даже старики - правнуки первых миримокуинов, еще помнящие правду о переселении с Земли, поставили под сомнение теорию о том, что человеку подобно животному, для счастья достаточно просто труда, любви и семьи.
Они попытались строить парусники и даже пароходы чтобы через океан, даже ценою гибели смельчаков передать остальным людям мольбу о помощи, – отозвалась Исполнитель, тут же показывая мне сцены каких-то собраний, общественных беспорядков в гигантских, освещаемых масляными лампадами пещерах, и даже драк.
Я словно бы на мгновение очутился в толпе кричащих и спорящих, трясущих над головой руками людей, при свете масляных светильников собравшихся в обширных пещерах. Мираж был настолько четким и реальным, что я даже пару раз рефлекторно дергался в кресле, пытаясь увернуть голову или плечо от движений взволнованных людей. А затем Исполнитель продолжила свой урок:
- Идея, счастливой и честной семьи, такая привлекательна и понятная, не работала. Ни здесь, в пещерах изолированного от всех мыслимых врагов общества, ни на Земле, ни в прошлом древних городов-государств Греции, - нигде. Это была одна из тех мертворожденных идей, которые свойственны подростковому наивному миропониманию людей, которая кажется надежной и заманчивой. Но при попытке реализации, вступает в противоречие с самой человеческой сущностью. Лишь только оказавшись на краю гибели миримокуины поняли, что человек не животное. Что ориентир на личные нужды и личное счастье человека не может объединить людей и цементировать общество.
Но вернемся к миримокуинам, сказала Исполнитель, показывая мне строительство каких-то небольших судов, опыты с паровыми двигателями, горячие кузницы и мастерские в недрах горы.

- Для пароходов у миримокуинов не хватало топлива. Горючих веществ и жиров, которые они добывали из рыбы, водорослей и грибов, едва хватало для освещения, отопления помещений и для небольших металлургических мастерских, производящих кое-какую утварь и инструменты. Положение своих островов на карте Овалона они не знали, так как лидеры коммуны, обманом завлекшие их сюда, уничтожили бортовые компьютеры и все записи тех катеров еще в первые годы этой эпопеи. Им казалось, что так будет исключен соблазн разрушения социализма изнутри, и они приняли все меры, чтобы насильно изолировать своих людей от всего окружающего, как им казалось - враждебного социализму мира.
Оставался только ветер и весла. Но плыть, полагаясь на ветер и весла, неизвестно куда через бушующий северный океан, мимо ледяных айсбергов и коварных рифов - оказалось еще более немыслимым, – продолжила Исполнитель, показывая мне глобус Овалона и положение трех одиноких полярных островов на нем.
- И они что, так и не попытались?! – удивленно воскликнул я, чувствуя в горле комок боли и отчаяния. Внезапно я поймал себя на мысли, удивившей меня не менее, чем сама эта история. Я заметил, что вместе с миражами и звуками Исполнитель передает мне еще и чувства людей, о которых идет рассказ.
«Эта удивительная технология общения может совершить революцию в обучении детей Земли» - думал я.

Но Исполнитель заметила скачек моего внимания и нарочито строго продолжила:
- Восстания несогласных миримокуинов были очень жестоко и кроваво подавлены. К тому времени население островов составляло более пятидесяти тысяч человек.Эти острова уже не могли прокормить такое количество людей. В коммуне началась цинга, узаконенный постоянный голод. Как всегда бывает в таких условиях, далеко не все жили по законам социалистической нравственности. В человека генетикой заложено искать выход из любой противоестественной ситуации. И в коммунах, вместо семейной идиллии, честного распределения и равенства, началось воровство, коррупция руководителей, ну и все, что происходит там, где семьи пытаются любой ценой спасти и накормить именно своих бесценных детей.
Видение исчезло.
Я внезапно ощутил себя опять летящим в орнитоптере. Пока Сеть обучала меня, Птица поднялась высоко над облаками. Теперь уже она парила на почти восьмикилометровой высоте, где-то между кучевыми и перистыми облаками. Сильными, но редкими взмахами могучих крыльев, поддерживая теперь уже довольно плавный полет.
Я заметил, что крылья из совсем прозрачных теперь стали довольно матовыми, с заметным зеленовато-серым оттенком. Ланна обернулась ко мне, почти неестественно вывернув голову, насколько позволяла шея.
- Что это случилось с крыльями, или просто такое освещение на высоте? – поинтересовался я.
- Крылья орнитоптера, как листва деревьев, как живая солнечная батарея, подзаряжаются Солнцем. Когда они полностью заряжены, то чтобы не греться на Солнце, становятся прозрачными. Когда нужна дополнительная энергия, они темнеют, чтобы поглощать лучи подобно растениям, – объяснила Ланна.
- Ты видела все, что мне сейчас показывали? – осмыслив эту новость, вернулся я к прежней теме.
- Нет, дорогой! Я немного вздремнула, пока ты общался с Исполнителями. И к тому же ты не попросил включить групповой режим видения, – виновато улыбнулась она.
- Но ты знаешь все про коммуну миромокуинов? Я думаю, знаешь, раз мы летим знакомиться с ними! - спросил, и тут же сам себе ответил я.
Ланна кивнула, вздохнула и печально мне ответила.
- Я-то, конечно, знаю эту грустную историю. Только общаться там уже не с кем. Мы летим смотреть кино. Летим в музей...

Кино

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

- Конечно, это больше даже не музей, а кино, поставленное по мотивам событий глубокой древности, - чуть позже уточнила Ланна.
Она сказала это каким-то взволнованным и задумчивым тоном, от которого я словно включился, и даже вздрогнул, внезапно осознав, что это речь идет не о каких-то там 3000-летней событиях Египта и Античной Греции, ... 11 300 лет. Т.е. о временах, когда в Европе наши славянские племена еще деревень не строили, а жили крохотными разрозненными общинами, охотились на мамонтов и носили грубые шкуры...
"Кино об очень далеком прошлом Овалона.." - задумался я пораженный своими вычислениями...
Почти год назад, на Земле, я решил сводить девушку в кино. Я выбрал огромный новый кинотеатр «Октябрь» на 1000 мест, в котором недавно смонтировали экспериментальную стереофоническую акустику.
Зная, что Ланна приехала в Минск откуда-то из далеких мест, я с гордостью сказал: «Пойдем смотреть фильм «Спартак». Его сняли с объемным звуком. Такое чудо есть только в Минске и в Москве»
Помню, Ланна не любила ходить в кино, откровенно зевая и ерзая всю картину.
«Спартак» Ланне не понравился. На прогулке после фильма она, загадочно сказала, что в детстве документальная версия этих событий производила на нее куда большее впечатление.
Тогда я еще не знал, кто она, и расценил ее реплику как как попытку очевидной глупостью разозлить меня.
Теперь, после ее слов про кино, внезапно вспомнив тот неприятный эпизод ухаживания, я усмехнулся и покраснел до ушей. Вспомнил, как я обиделся тогда, как вывалил кучу ненужных слов о чудесах советской киносъемки и шедеврах игрового кино.
Словно поняв причину моего замешательства, Ланна, по-мальчишески подмигнув, сказала:
- Пришла моя очередь сводить тебя в кино, дорогой.
- Значит, мы летим на ваш Северный Полюс чтобы смотреть кино про миримокуинов? Но разве Сеть, Исполнители не могут показать кино в любом месте ? – спросил я.
- Исполнители показывают только то, что кем-то заснято и хранится в их памяти. А музей, в который мы летим, обладает эффектом реального присутствия. Это значит, что ты сам будешь одним из героев виртуального спектакля и даже сможешь в небольших пределах влиять на сюжет, на судьбу своего героя и его товарищей, - кисло улыбалась девушка, подбирая понятные мне слова.

Я совсем растерялся от услышанного.
- Ты хочешь сказать, что во время киносеанса я как бы стану героем той коммуны и смогу сам осмысленно общаться и участвовать в их делах? – не веря собственным словам, переспросил я.
- Именно так. Ты будешь чувствовать, видеть, слышать и мыслить как-бы из тела кино-героя. Но при этом тебе будет доступен и твой личный опыт, который ты всегда будешь отличать от мыслей героя, – кивнула головой Ланна.
Я был ошарашен ее ответом и погрузился в земные воспоминания. Вспоминал себя мальчиком, как мы ходили в театры и в кино с отцом. Мой отец был образованным человеком, архитектором. Помню, еще в детстве он говорил: «Вот когда нибудь наука позволит смотреть объемные фильмы. Каждый зритель будет надевать специальные очки или шлем, которые делают изображение выпуклым. Можно даже распылять в воздухе зала специальные ароматы, фруктов, моря, леса или бензина, чтобы человек вообразил себя в центре событий. Возможно, когда ты будешь совсем взрослым, такие кинотеатры уже будут построены. Но это очень и очень сложно реализовать» - мечтательно улыбался отец.
Мы летели над океаном уже третий час. Сеть и Ланна меня тактично больше не трогали . И я был снова предоставлен своим мыслям.
«Боже мой! Как мы все безнадежно отстали в своих войнах и поисках личного счастья. Неужели за эти 11 000 лет на Земле так и не нашлось ни одного умного человека, способного встать и объяснить людям, что еда, жилье, даже любовь мужа или жены, - не стоят 11 000 лет топтания на месте» - думал я.
Внезапно до меня опять дошло:
- 11 000 лет, Ланна! Боже мой! Все, что мне рассказали про миримокуинов - было 11 000 лет назад, когда на Земле известных мне государств и народов еще даже не было. Что произошло потом? Они выжили? Их спасли?
Ланна промолчала, грустно взглянув на меня и отвернулась вперед по курсу полета.
К середине четвертого часа Птица изменила режим махания и начала затяжное, мучительное снижение. Теперь она парила почти над самыми кучевыми облаками, время от времени ныряя в них и тут же увеличивая тягу, что бы всплыть над ними.
Казалось, она что-то искала под облаками своими локаторами. Или, быть может, это Сеть вела ее к невидимой нам отсюда цели?
Тем, кто знаком с полетами, известно это неприятное чувство затяжного снижения, когда пилот что-то ищет внизу, и у вас от рывков вниз постоянно закладывает уши и срывает дыхание. А затем, внезапно увеличив тягу, самолет вжимает вас в кресло взмывая вверх.
Снижение орнитоптера было еще более хаотическим и утомительным. Птица то парила, планируя на распластанных крыльях, то опять, резко увеличивая махания, замедляла падение и немного подымалась ввысь.
Наконец, мы вырвались из облачности и, довольно быстро снижаясь, понеслись над серым, мрачным и волнистым океаном.
В этой части планеты, на полюсах, если судить по глобусу, Солнце почти всегда сокрыто тучами и его косые лучи, как и на земных на полюсах, почти не прогревают воздух.
Пейзаж внизу был довольно мрачным. Тут и там белели небольшие айсберги. Орнитоптер внезапно включил подогрев кабины.
Вдали, в сером море, показались три рядом стоящих скалистых острова. Издали склоны гор казались покрытыми невысоким лесом. Но при подлете стало видно, что это просто лишайник и мох.
Острова в общей сложности имели не более нескольких десятков квадратных километров. Это были просто куски вулканических скал, выпирающих из воды.
Мне стало немного жутко, когда я представил себе людей, заброшенных судьбой на эти скалы, их тоску о теплой и плодородной Земле, которую они покинули в надежде построить свой Рай.
Орнитоптер вдруг резко развернулся и, заложив крутой вираж, начал стремительно пикировать на центральный остров, от чего у меня едва не остановилось дыхание.
Над самыми скалами Птица упруго выровнялась, переводя полет на вертикальное висение.
А затем, найдя то, что искала, начала снижаться на обширный, словно футбольное поле, плоский, поросший лишайником утес.
Внизу, на краю утеса, виднелась зияющая темнотой дыра туннеля. Там нас уже встречал какой-то пожилой мужчина, старательно укутанный в тяжелую, шерстяную тунику, полосы которой развивались на ветру.
Даже отсюда, с двадцатиметровой высоту, я успел заметить, что человек этот, по Овалонским меркам, ужасно стар.
- Это Сар-Текелион, - хранитель и исследователь глубокой древности. Настоящего его имени , никто не помнит. Называют его по сану «Хранитель древности» - Сар-Текелион. Это один из самых старых людей Овалона. Его заслуги по изучению прошлого неизмеримы. Люди попросили его оставаться живым, пока удается ремонтировать старое тело. И он страдает от насильственной жизни, терпит ревматизм, подагру, головокружения уже три тысячи восемьсот с лишним лет, – негромко объяснила Ланна, когда наконец Птица упруго коснулась скалы и замерла, трепеща огромными крыльями на холодном ветру.
- Укутайся в эту тунику и быстрее беги в туннель, а то замерзнешь, - приказала девушка, протягивая мне шерстяной сверток из небольшой корзинки, которую принесла с собой.
После двадцати пяти градусов в тени мое уже порядком побронзовевшее тело восприняло этот колючий ледяной ветер как суровое напоминание о Земле.
Едва не сгибаясь под штормовыми порывами, мы выпрыгнули из под раскрывшегося капюшона кабины и, опираясь друг на друга, устремились в туннель.
Я ожидал почувствовать сырость и запах плесени, но из дыры в скале нас обдало свежим и теплым воздухом, а уже за поворотом туннеля стало светло и тепло.
Это был настоящий музей глубокой древности, похожий на многие земные. Все системы освещения и отопления были старинными, масляными. А в огромных нишах тут и там большущие, поржавевшие от времени вентиляторы, медленно вращая двухметровые лопасти, гнали подогретый гейзерами воздух вдоль каменных стен.
- Откуда эти машины берут энергию? – с любопытством поинтересовался я.
Мне тут же подробно ответил старец:
- Коммунары были очень изобретательны и находчивы. Они приспособили гейзеры для обогрева помещений и воды, а постоянный ветер на поверхности ловили специальными ветровыми отверстиями и заставляли крутить жернова, станки и насосы. Это были удивительные люди с невероятным потенциалом творчества и веры в будущее. Жалко только, что увлеченные идеями личного счастья, они растратили энергию на борьбу с враждебной стихией.

За поворотом одного из туннелей, в обширной, ярко освещенной масляными светильниками комнате нас уже ждала Ланна, ранее ненадолго оставившая меня по своим неотложным делам.
Это был музей, вдоль стен которого располагались многочисленные ниши и каменные тумбы с различными экспонатами.
Даже беглого взгляда на эти сокровища было вполне достаточно, чтобы понять какие они древние. В детстве, на Земле, я любил музеи древности и с радостью посещал их в любом городе, в котором путешествовал с родителями.
Особенно меня притягивали музеи Одессы и Крыма, посвященные скифам, первым векам христианской эры и греческим генуэзским поселениям.
Меня всегда потрясали их мозаики, роспись на глиняной посуде, бронзовое и железное оружие и нехитрые бытовые механизмы, созданные человеческим гением еще за две тысячи лет до нашего рождения.
То, что я видел здесь, заставляло меня почувствовать глубокое почтение ко всему роду человеческому.
Все предметы музея датировались одиннадцатью с лишним тысячами лет до нашего времени.
К моему удивлению, здесь были довольно сложные инструменты, механические устройства неизвестного мне назначения, грубые на вид, но весьма добротно сделанные из металла.
И даже несколько вполне работоспособных паровых двигателей, которые, повидимому, использовались для работы токарных станков, кузнечных мехов, водяных и воздушных насосов.
Некоторые из машин имели собственную топку и котел, отдаленно напоминающий котлы первых земных паровозов. Но большинство использовало геотермальное тепло гейзеров.
Почувствовав мое недоумение, Ланна, ласково прикоснувшись к моему локтю, пояснила:
- Да, это поражает, как близко они подошли в современным земным технологиям, – улыбнулась Ланна.
Во втором и третьем залах имелось очень много стеклянных и металлических изделий, назначение которых я понять не смог, так как не понимал иероглифы, выдолбленные на подставках.
Заметив мой интерес, Сар-Текелион сказал:
- Здесь собраны предметы медицины и науки.
- Миримокуины, жившие в таких ужасных условиях, развивали медицину и занимались научными исследованиями? – изумился я.
- Да. И даже приблизились к современной земной науке. Им было знакомо электричество, взрывотехника, операции на живом теле. Они пытались создавать воздушные шары наполненные легким вулканическим газом, но им катастрофически не хватало сырья для ткани и веревок. Эти люди почти два долгих века отчаянно боролись за жизнь. Они даже создали для себя идеологическое отступление от равенства - особый класс талантливых людей: изобретателей, которые были пожизненно освобождены от физического труда, получали хорошую еду и обязаны были придумывать новое. Правда, если изобретатель начинал лениться или выдыхался, его казнили как изменника...
Старик замолчал, шумно перевел дыхание:
- Им не хватило совсем немного времени. Если бы коммуна продержалась еще полвека, они обязательно бы построили корабли, идущие против ветра или догадались наполнить дирижабль не легким газом, а горячим воздухом. Тогда, они получили бы шанс исправить ошибку своих прадедов, и прорвавшись к теплым материкам, получили бы помощь, – поддержала музейного хранителя Ланна.

- Куда же они все потом подевались? Хоть кого-то спасли? – задал я давно наболевший вопрос.
- Это была ужасная и бессмысленная трагедия в истории Овалона. Простым людям, воспитывающим детей и честно выполняющим свой труд, часто кажется что все имеет смысл, и гибель целого народа просто невозможна, – хрипло ответил ученый, задумался и негромко продолжил:
- Шел пятый век заселения Овалона. Население Овалона было численностью чуть меньше полумиллиона. У нас тогда не было Исполнителей, солнечной энергетики и летающих машин. Были большие парусники, пароходы, работавшие на дровах, и огромные тихоходные дирижабли, не способные бороться с северным ветром. Люди Овалона уже давно забыли о миримокуинах, не могли догадаться об их потрясающей беде. На материках в то время хватало собственных проблем: начинались великие стройки, оправлялись экспедиции по изучению карты планеты, да политические группы часто не могли договориться между собой.
Увидав недоумение на моем лице, Сар-Текелион тут же уточнил:
- Нет, конечно, мы уже тогда были едины, если бы знали о северной коммуне, сделали бы все, чтобы им помочь. Но искать неизвестно где горстку людей, два-три века назад удравших на двух ракетных катерах, никто не стал.
- Что же делали сами миримокуины для спасения? Что помешало этим пятидесяти тысячам сильных и умных людей вырваться из западни? - глотая противный комок в горле, настаивал я.
- Им помешало наваждение - уверенность в том, что их героизм, трудолюбие и простая человеческая любовь, это достаточный ресурс для выживания и счастья. А потом, когда стало очевидно, что они не выживут, было уже поздно. Да и невозможно было всем людям объявить, что они трудились и страдали напрасно, - кряхтя преодолевая каменные ступеньки туннеля, объяснил смотритель.
Вскоре мы пришли в большой, вырубленный в скале зал, довольно неплохо освещаемый множеством небольших светильников закрепленных на стенах. Все стены зала были украшены грубыми рисунками зеленых деревьев, птиц и цветущих кустов. Вдоль стен двумя рядами стояли грубые, сложенные из каменных плит столы и сидения. А на полу кое-где остались остатки древней керамики, тоже везде изображавшей траву, цветы и ручьи…
- Это их столовая. Здесь мы с вами сейчас и покушаем. Будем есть настоящую пищу, которую ели коммунары. Правда, теперь приготавливают ее Исполнители. Да и огоньки на стенах, изображающие масляные светильники - тоже современная имитация. Чтобы поддерживать, заправлять и разжигать настоящие, масляные светильники, требовалось бы добывать водоросли, сеять и собирать грибы и перерабатывать сырье, – скриплым старческим голосом объяснил Сар-Текелион, жестом приглашая нас с Ланной выбирать себе обеденный стол из сотни пустующих.
От всего этого вида, от бутафорной зелени на стенах и под ногами у меня болезненно сжалось в комок сердце. Я физически почувствовал их невыносимую тоску, печаль о далекой Земле. Я внезапно подумал, что приступы почти нечеловеческого отчаяния, пережитые мною недавно, не шли ни в какое сравнение с вековой тоской и отчаянием этих людей. Ведь перенесенный на Овалон с Земли, согретый и защищенный звездолетом прямого луча, я имел к кому обратиться за советом и помощью. Я не совершал роковых ошибок. И за моей спиной, в звездолете, в Галактике и везде незримо стояла вся мощь Овалона. А эти люди были отрезаны от других людей, от Родины, от тепла - навечно.

Когда мы выбрали себе место почти в самом центре зала, из бокового проема появилась печальная, бледная, укутанная в синий выцветший комбинезон седовласая женщина. В своих руках она несла металлический поднос со стоящими на нем металлическими мисками, отдалено напоминающими первые древние металлические чугунки, виданные мною в музеях на Земле.
Я даже содрогнулся от неожиданности, такой реальной показалась мне эта женщина, ее лицо, морщины на лице, стук шагов.
- Не пугайся! - положила мне на руку свою теплую ладошку Ланна.
- Это всего лишь начало кино. Мираж. Женщины нет, это оптическая проекция - галограмма. А вот поднос и еда, - реальные. Их несет перед голограммой женщины силовое поле, созданное Исполнителями, – пояснила супруга, нежно прижимаясь ко мне плечом.

Когда миски с едой нам поставили и положили рядом нечто, напоминающее ложку с зубьями вилки, я увидел перед собой в тарелке какую-то аморфную, серо-зеленую кашу с розовыми прожилками и фиолетовыми вкраплениями.
Запах еды был приемлемый, напоминающий морскую капусту. А вот вкус - сладковато кислый. Неприятный. И я с трудом заставлял себя это глотать.
- Это биомасса из водорослей и грибов. Основная еда миримокуинов. Иногда, по праздникам, им давали выпечку и сладкие печения из водорослей. И еще имелось питье, напитки, настаиваемые на лишайниках. Или нечто вроде компотов из сладких водорослей, изредка выбрасываемых на берег после шторма, – объяснил Сар-Текелион, наблюдающий за мной с иронической улыбкой.
- Вся система социального распределения исключала возможность питания деликатесами, к которым причислялись рыба, крабы, мясо и яйца морских птиц. Эти продукты были на особом учете. Их превращали в паштеты и понемногу добавляли в биомассу из растений и водорослей. Получить в награду для своей семьи кусок рыбы или пару птичьих яиц мог только один раз в жизни настоящий герой или большой начальник которого отправляли на пенсию, - пояснил старик.
- Это и есть кино, которое мне хотели показать? – поинтересовался я, заглатывая скользкую кашу и запивая ее кисловатым, пахнущим йодом коричневым напитком.
- Нет. Это осмотр музея. Сам спектакль начнется потом, когда ты усядешься в специальное кресло, и войдешь в контакт с виртуальной реальностью, – пояснил мне старец, показывая куда-то рукой.
- Что же все-таки с ними случилось? Как их нашли? – спросил я, сделав последний глоток и отодвигая по каменному столу противную недоеденную кашу.

Старый ученый строго посмотрел на меня, а затем ответил грустным тоном:
- В начале пятого века истории Овалона, ветер прибил к берегу остов металлического кораблика, сделанного руками людей. Там были неказистые вещи и инструменты, сделанные по технологиям наших предков, Атлантов. Таких вещей и судов на Овалоне никогда не строили. Истлевшие останки мужчины и женщины на лодке были завернуты в невероятно теплые по меркам Овалона шкуры животных.
У людей Овалона началось массовое отчаяние. Они поняли, что миримокуины живы, заперты где-то во льдах севера и им нужна помощь.
Это были двадцать пять лет, навсегда изменившие ход истории Овалона. Люди, все до одного, старики, женщины, дети - приняли это известие как свою беду. Были остановлены стройки, перекрашены экспедиции. Все, что могло плавать и летать, было направлено на поиски. Даже малыши Овалона старались быстрее выучится, чтобы принять участие в поисках и в строительстве поисковых кораблей.

Старик сделал паузу, по овалитянскому обычаю позволяя мне справится с услышанным, а затем продолжил:
- К сожалению, тридцать лет, - сорок через который волны прибили останки лодки к берегу, это огромный срок для умирающей цивилизации. Это возраст целого поколения.
Старый ученый на мгновение прервал рассказ, строго оценивая меня своим слезящимся от напряжения глазами . А скупо продолжил:
- Как я уже говорил, вопреки наивным надеждам обычных людей, человеческие культуры, кажущиеся незыблемыми, рушатся в мгновение ока. Питание, медицина и даже простое отопление у миромикуинов кое-как держались только на героическом труде людей. Когда население островов достигло критической численности, а ресурсы акватории истощились, в подземных городах начались голод, холод, эпидемии, паника, ложь, жестокость и восстания. Достаточно было недовольным и отчаявшимся людям вместо своей работы выйти на митинги и бунты, как и без того умирающая инфраструктура города рухнула, и подземелья стали погружаться во врак и хаос. Последние выжившие, заворачивали детей в тряпье, и привязывали ко всему что плавает, просто отпускали их в холодный океан...
- Они все погибли? Все пятьдесят тысяч? – еще надеясь на чудо, шепотом спросил я.
- Все до одного. Море еще десятилетиями прибивало к берегам полуистлевшие тела людей на плотах и утлых лодках, - тихо ответила за старика Ланна, крепко и чувственно сжимая мне ладонь.

Сар-Текелион кивнул и, отвернувшись в сторону, чтобы свои старческие глаза, продолжил:
- Эта ужасная трагедия стала последней этической вехой в культуре Овалона. Мы поняли, что просто обязаны стать сильными и мудрыми. Мы вспомнили про землю, про людей оставшихся там, для которых наша сила и наше знание, единственный и последний шанс, - негромко объяснил хранитель книг.
- И вы собираетесь надеть на меня шлем виртуальной реальности. И засунуть меня туда, в эту коммуну, погибшую еще на заре эпох?! - возмутился я. - Нет и нет! Ни за что! Я не вынесу этого...

Они оба переглянулись. Старец еще раз тяжело вздохнул.
- Как знаешь. Заставлять мы тебя не можем. Мы думали, тебе будет интересно почувствовать и увидеть это, - хмуро отозвалась Ланна.
- Не интересно. И даже, очень страшно. Я и так уже понял, на что вы намекаете, - возразил я.
Когда мы молча шли вдвоем к выходу по мрачными туннелям, нелепо разрисованными и уже поблекшими фресками, я угрюмо спросил у супруги:
- Что же нам делать на Земле, если миллиарды людей ничего другого не желают слышать, кроме распределения еды, поиска семейного счастья и любви?
Ланна даже остановилась от удивления, повернулась лицом ко мне и в полумраке масляного пламени, колеблющегося в нишах стен, ответила очень строго:
- А я думала, что ты догадливее. Ничего вы не можете сделать, кроме как разъяснить ошибки людям. Не возможно насилием или методами зла, строить добро.
Ланна сделала паузу, изучая мою реакцию на ее слова.
А я с сомнением спросил:
- Разъяснить людям, что самый короткий путь к миру, добру и любви, на практике всегда оказывается самым длинным?! Не уверен, что люди поймут. Ведь это кажется так понятно и просто: честно работать ради своих благ, честно распределять заработанное, искренне любить близких и быть счастливым, - спросил я.
Ланна иронически смерила меня взглядом и ответила задумчивым негромким голосом:
- Разъяснять людям нужно не это. Разъяснять нужно только то, что они люди, а не животные. И поэтому, пока они как животные будут ставить личные цели, желания и чувства на первое место, они ни кода не найдут ничего объединяющего, так и будут партиями, религиями и семьями врать друг-другу, хитрить, спорить и драться вечно. Объяснить нужно, что короткий путь в Рай, ведет только в Ад. И только длинный путь через отказ от себя, своих личных желаний и даже счастья ради вселенской красоты, гармонии и Сказки, дает людям шанс самим жить в этой построенной общими силами и мечтами Сказке, - терпеливо разъясняла она.

Правители весеннего мира

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Я почти не заметил, как заснул под монотонную вибрацию Птицы. Я проспал весь полет до самых первых лучей Солнца, поднимающегося из пучины бескрайнего океана.
На Земле увидеть, как встает из воды Солнце, можно далеко не везде. И особенно увидеть это с высоты птичьего полета, сквозь эскорт редких перьевых облаков, маячащих на горизонте.
- Посмотри, как прекрасен рассвет над морем. Просыпайся! Мы почти прилетели, соня, – тормошила меня жена, с трудом просунув ко мне руки между спинкой кресла и прозрачным капюшоном кабины.
Первое, что я увидел и что потрясло меня, это были крылья Птицы. В алых лучах, вырывающихся из воды на горизонте, крылья были пугающе черными, словно два огромных пиратских паруса, трепещущих вокруг нас.
- У нас что, заканчивается энергия? – невольно спросил я, показывая на крылья.
- Ты не Бойся. Если энергия действительно закончится, Птица заблаговременно приземлится на каком- нибудь островке и будет "греться", распластав крылья под Солнцем, – улыбнулась она, показывая мне на прекрасный восход.
Зрелище было действительно изумительное.
Солнечного диска еще не было видно, но место, откуда он собирался вынырнуть, все светилось, переливалось и сверкало всеми цветами радуги. И над этим местом, прямо от поверхности воды в небе расцвел ярко алый волшебный восход.
Нижние части высотных перистых облаков очень красочно подсвечивались не только алыми оттенками, но и синими, зелеными и лазурными, отраженными от искрящейся под нами воды.
А по морю, прямо в направлении нас, от самой линии горизонта на сотни километров тянулась в воде изумительно сверкающая мелкой рябью волн лазурная дорожка дрожащего света.
Мы летели к экватору, и все это великолепие находилось прямо слева от нас, на востоке. А на западе, с правого борта Птицы, океан и небосвод были еще по-прежнему мрачными и украшенными бисером загадочных звезд.
Вскоре Птица перешла к пологому затяжному снижению. То ли нащупав впереди цель полета, то ли ища удобный клочок земли для подзарядки солнечных батарей, она почти не трепетала крыльями, плавно и красиво паря над океанам как гигантский, сказочный альбатрос. Зрелище было потрясающее.
Архипелаги больших и малых островов тут и там проплывали в океане под нами. Птица игнорировала их, проходя над ними, все еще на весьма приличной высоте. Человеку, который никогда не летал над морем, трудно передать мой восторг и мою радость, возникшую этим утром. Я вдруг ощутил, что рушатся границы и условности. Я ощутил себя представителем человеческой расы во Вселенной. Расы покорившей звезды и создавшей рукотворных сказочных драконов! Расы победившей условности, остановившей войны и разрушившей стены политических границ.
Внезапно в ритме взмахов крыльями что-то резко изменилось. Хлопки почти прекратились, мы стали довольно быстро и неприятно проваливаться к морю.
Я инстинктивно сморщил нос и, глотая слюну, боролся с неприятным закладыванием ушей, затрудненным дыханием и почти животным страхом.
В этот момент я увидел довольно большой остров, надвигающийся на нас из за облаков прямо по курсу нашего снижения. Весь окутанный утренней дымкой, он казался загадочным и прекрасным, темно зеленым от густой растительности с белыми зубцами высоких заснеженных гор в середине и обширными, искрящимися в лучах восходящего Солнца, внутренними озерами, соединенными сверкающей паутиной рек.
Остров был настолько большим, что на нем, наверное, легко могла бы поместиться центр моей родной Белоруссии, или вся московская область вместе с Москвой.
Мы стремительно скользили к западной части острова, где в небольшом отдалении, в море, виднелись зеленые малые острова.
- Это Эндиополь. Точного перевода на русский и любой земной язык этому названию нет. Чтобы не вдаваться в социальные подробности, можешь для себя условно называть Эндиополь островом правительства Овалона, – пояснила Ланна.
- Мы летим на официальный прием, которого ты, как я понимаю, уже давно ждал, – улыбнулась она.
И в этот момент, не то от ее слов, не то от стремительного виража, начатого Птицей, у меня окончательно сорвало дыхание, и я в испуге схватился руками за подлокотники своего кресла.
Сеть, словно назло мне, пилотировала орнитоптер совсем не так, как это делал Велек. Словно бы Сеть пыталась выжать из меня последние душевные силы, сломать, покорить, показав могущество и силу этого Мира.
Но Ланне, похоже, воздушные выкрутасы Сети казались привычными и естественными. Она как будто даже не заметила, как снаряд, внезапно потеряв опору в воздухе, рванулся навстречу земле.
Заход на посадку оказался таким стремительным, агрессивным и дерзким, что меня в прямом смысле вывернуло на изнанку. Последнее, что я успел подумать, был застрявший у меня в голове немой вопрос: "Насколько надежен мозг этого аппарата? В какой степени он знаком с аэродинамикой и способен ли он угадывать внезапные порывы ветра?" Но завершить эту мысль я не смог, потому что кровь уже отливала от мозгов к ногам. Едва не сложив крылья, Птица со свистом неслась к земле. Я чуть-чуть не вырвал на спинку переднего кресла, но Сеть, словно почувствовав предел моей устойчивости, немного снизила агрессию и, развернув крылья над небольшой поляной в зарослях, аккуратно остановила снаряд над вершинами деревьев. А затем с ювелирной точностью вертикально посадила Птицу, рядом с двумя десятками других машин, подзаряжающих крылья в лучах восходящего Солнца.
Из аппарата я вышел, качаясь, и все-таки вырвал остатками еды прямо на траву, как только оказался за пределами кабины.
Ланна понимающе покачала головой, а затем, сорвав в кустах какие-то влажные, пахнущие мятой и лимоном листья, протянула их мне вместо салфетки:
- Вот, протри губы и лицо, а остатки листьев пожуй и проглоти сок. Это расширит сосуды, улучшит кровообращение и успокоит желудок, – заботливо объяснила жена.
Аэродром, насколько я успел заметить при подлете, находился достаточно далеко от берега. Наверное, в километрах пятнадцати или двадцати. Почти у подножия красивых, высоких, заснеженных гор. Склоны этих гор почти до половины были покрыты бурной растительностью. Тут и там глазам открывались бурные речки и крошечные, почти игрушечные водопады, искрящиеся на склонах гор.
Но выше половины своей высоты, горы уходили в ледники и в снега - загадочные, манящие, необыкновенно чистые.
Я был удивлен. Раньше мне казалось, что на этой молодой планете, соотносящейся по возрасту с меловым периодом Земли, гор, подобных земным Альпам, не должно быть нигде.
Хотя если честно, что я понимаю в геологии?
От аэродрома мы сразу пошли в лес довольно широкой, хорошо утоптанной тропинкой, живописно обрамленной по бокам кустами похожими, на кусты земных колючих роз.
Примерно через полчаса тропинка стала широкой аллеей, от которой то и дело отпочковывались отростки, ведущие куда-то в лес. Лес был невысоким, похожим на крымский тропический нагорный лес. Здесь повсюду изобиловали огромные, в два человеческих роста цветущие кусты, а деревья - в три, пять человеческих ростов, похожие на пальмы, можжевельник и гигантские папоротники.
Везде виднелось обилие цветов и каких-то замысловатых плодов, иногда целыми гроздями свисающих вниз к земле. Все это цветущее, девственное великолепие было буйно опутано замысловатыми вьюнами, напоминающими наши земные лианы.
Настроение сразу сильно улучшилось. Я вдохнул пару раз полной грудью, пытаясь наполнить себя этим чарующим ароматом, и мне стало легко и приятно на душе. Так, словно я только что вырвался из гнетущего каменного подземелья в райские сады настоящей Сказки.
И я вдруг со страхом подумал, что там, на Земле, осталось уже очень мало таких вот прекрасных мест. Ведь мы, идя на поводу огромных масс безудержно размножающегося населения, стремительно вырубаем леса, распахиваем луга, настойчиво превращая их в кормовые угодья и свинарники.

В некоторых местах за вершинами леса виднелись прозрачные круглые купола одиноких строений. Больших и малых, от пятнадцати до пятидесяти и более метров в диаметре. Все наподобие тех, что я видел в лесном городе Парке.
Только здесь они почему-то не были связаны прозрачными галереями. Зато вьюны кое-где создавали над аллеями настоящую зеленую крышу.
Солнце как-то быстро взошло над лесом. Сразу стало ощутимо жарко.
Я отдал назад Ланне тяжелую тунику, оставшись в одной набедренной повязке и сандалиях. Ланна же, за неимением последней, вообще обнажилась догола, оставаясь только в сандалиях. Похоже здесь, на острове правителей Овалона, это ее нисколечко не смущало.
Увидав мое недоумение, она машинально объяснила мне на ходу:
- Там, в распределительном центре попрошу легкую тунику, а эти теплые вещи сдам. Не хочу тратить время и силы, напрягать Сеть прямо здесь, заставлять ее транспортировать мне одежду в лес. Это не такая срочная надобность, чтобы расходовать общественную энергию.
Вскоре дорога пошла на заметный подъем в предгорья.
Я уже настроился было на серьезный бросок пешком, совершаемый в духе Оволитян, напрочь не признающих местного транспорта, как внезапно аллея вывела нас к огромному, изумительно красивому озеру, простирающемуся до самых подножий гор.
Оно было в длину не менее пяти километров и не меньше трех километров шириной. Все его ближние берега окаймляли причудливые заросли и десятка три замысловатых построек, возвышающихся среди деревьев тут и там.

Вскоре послышался приближающийся шум небольшого водопада и мы вышли на живописную лужайку, украшающую русло вливающейся в озеро реки. Вдалеке, вдоль русла, виднелся туман поднятых водой брызг.
К нам навстречу вышла семья, состоящая из красивого мужчины средних лет, его супруги довольно молодого вида, мальчика-подростка и девочки - его ровесницы. Детям на вид было не больше шестнадцати . Возраст родительской четы, зная местные особенности семейной жизни, я на этот раз определять зарекся.
- Я Эктелеон, это Файлае, ребят зовут Поикальон и Увелеа, – представился он, и люди дружелюбно поклонились нам.
- Ты, как я понимаю, Гость с Земли, а это твоя супружница Ланна, верно? – улыбнулся Эктелеон, безо всяких обиняков положив мне руку на плече и отводя меня в сторону.
- Вот, знакомься поближе, ребята составят тебе подходящую компанию, пока мы с Ланной обсудим подробности предстающей правительственной встречи.
Игнорируя мое смущение и растерянность, он оставил меня в компании с подростками и направился вслед за женщинами, которые уже активно общались, равнодушно отделившись от нас.
Ланна только обернулась и, задорно подмигнув мне, пошла с женщиной.
- Вот опять я в обществе детей. Не уважают меня взрослые Овалона, – огорченно буркнул я, не зная, что сказать деткам, заинтересованно изучающих меня в десяти шагах рядом.
Юноша и девушка переглянулись, скорчив друг дружке наигранно кислые рожицы.
Как и везде на Овалоне-2, это были красивые, хорошо сложенные, темноволосые и темноглазые дети. Оба, по-видимому, уже достаточно сформированные как юноши. Во всяком случаи их упругие, бронзовые тела трудно было бы назвать детскими.

Девочку спереди прикрывал огромный зеленый листок, непонятно каким образом держащийся на коже чуть ниже живота.
Мальчик был совершенно наг, даже без сандалий, и набедренная повязка отсутствовала.
На этот раз я решил не скрывать свое смущение, а перейти в психическую контратаку, и принялся нахально, в упор их рассматривать.
Они переглянулись, улыбнулись мне, и девочка демонстративно встала на цыпочки, размахивая по сторонам руками, словно крыльями, безмолвно изображая какой-то балетный танец или гимнастические упражнения.
А юноша, поддержав эту игру, сорвал в кустах большущий, яркий фиолетовый цветок и ловко прикрепил его в волосах девушки и начал ее поддерживать, как в балете, ловить после прыжков и игриво раскручивать волчком.
- Надеюсь, мы достаточно удовлетворили твою любознательность и ты успел рассмотреть наши физические особенности? - достаточно иронично вполне сформировавшимся юношеским голосом спросил Поикальон.
- Ты не красней, ты признайся честно, Гость! Мы ведь так для тебя старались. Кто из нас производит на тебя большее впечатление? - перестав порхать и неожиданно оказавшись вплотную передо мной, подхватила вопрос Увелеа.
Я совсем смутился. Контратака не удалась.
- Постарайтесь понять меня правильно. Мне не часто на Земле приходилось видеть прекрасных, почти обнаженных молодых людей, весело танцующих в садах Рая. Честно говоря, я даже затрудняюсь представить себе, как я буду описывать когда-нибудь эту сцену в своем отчете или в книге про Овалон, чтобы не вызвать отрицательную реакцию читателей. Чтобы критики не посчитали это описание порнографией или безнравственной пропагандой педофилии, - немного взяв себя в руки, строго признался я.
- Ты умеешь говорить правду, Гость. Мы знаем, что произвели на тебя впечатление и что для землянина этот эмоциональный опыт важен. Поикальон прекрасно сложен даже для более старшего возраста, а я победительница многих художественных конкурсов, – засмеялась девушка, непринужденно, по-дружески беря меня кончиками пальцев за ладонь и увлекая за собой по аллее.
- А когда ты станешь писать свою книгу, просто напиши, что видел одних из самых красивых подростков Овалона которым было нагло, бесцеремонно и агрессивно наплевать, на то, что думают земные моралисты, - ребячливо и беззлобно подмигнула девушка.

- Ланна привезла тебя на встречу с правительством. Мы поможем тебе подготовиться к беседе. Что бы ты хотел сказать или узнать о нас на этой встрече? - резко, перестав дурачится, перебил пружку юноша, точно так же, кончиками пальцев беря меня за другую руку. Так они и вели меня растерянного по аллее, осторожно увлекая за собой за обе руки.
И пока я обдумывал ответ, мы так и шли по шелковистой траве, взявшись за руки, словно закадычные друзья или родственники.
И от этой наивной непосредственности я сначала покраснел до ушей, а затем у меня непроизвольно потекли по щекам слезы.
«Это, наверное, дети членов правительства. Очень уж они самоуверенны и не по годам духовно развиты даже для детей Овалона» - невольно подумал я.
А вслух сказал:
- Здесь, на Овалоне-2 я что-то вроде посла Земли. Правда, у меня нет права представлять все земное человечество. Даже свою страну - СССР представлять мне права никто официально не дал. Но я все равно, наверное, попрошу для Землян помощи, - взволновано ответил я.
- Вот как? И у тебя хватит на это смелости? – строго отозвалась девушка.
- Совершив такой шаг, ты возложишь на себя всю ответственность. Ты наверное еще не знаком с подобной логикой. Но для нас, на Овалоне-2, это так. Ты решишься взять на себя ответственность, землянин? – строго пояснила она, одновременно совсем по-детски играя веточкой подобранного с земли цветка.
- Ты права. Я для Земли никто. Просто младший офицер спецстлужб, которым не побрезговали рискнуть ради получения новой информации, – хмуро согласился я и угрюмо пояснил:
- И потом, такие важные вопросы нам не стоит игриво обсуждать здесь, в непринужденной болтовне с тобой и с твоим братиком. Я не знаю, как это принято у вас, но на Земле вопросы государственной важности с детьми и даже с друзьями не обсуждают.
- Поикальон совсем не мой братик. Это просто мальчик, с которым мы дружим, занимаясь общим делом. Вот, например, развлекаем тебя, Гостя, болтавней и легкой эротикой. Мы познакомились только два года назад, когда нас выбрали в детскую пару правительства, - улыбнулась девушка.
И от этих ее слов я вздрогнул и замер, как вкопанный в аллею указательный столб.
А нахальная девчонка продолжала разъяснять мне мои пробелы в знаниях, излагая истину спокойным и официальным тоном совсем взрослой школьной учительницы:
- Что касается твоих земных полномочий, с которыми ты сюда прибыл, то они не имеют для нас значения. Важно только то, с какими полномочиями ты вернешься на Землю. Если, конечно, пожелаешь вернуться. Эти ваши правители, моралисты-священники, грозные генералы... Кто их будет спрашивать, если конечно мы захотим вручить наши полномочия.
Я совсем опешил. Даже не знал, о чем теперь спрашивать!
- Правильно ли я понял? Вы сказали, что можете произвести меня здесь, без согласия земных правительств в официальное лицо для Земли? - недоверчиво переспросил я.
- Земля является и нашей исторической Родиной. Все современные народы в той или иной степени происходят от Атлантов. А последние четыре тысячи лет Овалон ускоряет развитие большинства земных народов. Поэтому мы имеем и моральное, и фактическое право заботиться о судьбе Земли, - ехидно и задиристо улыбнулась дерзкая девчонка.
- Но правители и даже большинство людей Земли, ведут себя на своей планете безответственно. И это дает нам право их желания и законы игнорировать. Можешь не сомневаться, всегда, когда мы это делаем, У земных генералов, священников и правителей, нет ни малейшего шанса, и даже теоретической возможности нам помешать, - с выражением юношеского максимализма на лице, поддержал девушку Поикальон.
- Вы хотите сказать, если я правильно понял, что вы, шестнадцатилетние подростки, тоже члены правительства? – ощутимо заикаясь, выдавил из себя я.
- Именно так. Младшая часть правительства. Представители юношества планеты, – утвердительно кивнул юноша.
- Правительство Овалона, если тебе так проще называть эту лигу граждан, состоит из четырех пар, в свою очередь состоящих из мужчины и женщины. Эти четыре пары представляют четыре возрастных группы населения, соответствующие разным потребностям и опыту: потребности и опыт прошлого - пара пожилых людей; потребности и опыт настоящего времени - пара людей среднего возраста; точка зрения мечтателей - пара молодых людей и точка зрения далекого будущего - пара подростков в возрасте от тринадцати до семнадцати лет. Правительство работает четыре года, а затем пары меняют на новые выбранные из народа без голосования, - Исполнителями.
- Ты хочешь сказать, что правительство выбирает безо всякого участия людей неодушевленная, автоматическая Сеть? - изумился я:

- Нет, ты не прав, Гость, - возразила Увелеа, по-взрослому в упор рассматривая меня своими красивыми, карими глазами:
- Правительство выбирают люди, оценивая достижения друг друга в реальных делах. А рейтинг каждого человека, его компетентность, авторитет, заслуги, интеллект и моральность, беспристрастно подсчитывает Сеть. На ее решение невозможно повлиять, как это делают у вас на Земле коррумпированные политики. Искусственный интеллект Исполнителей достаточно высок, чтобы исключить всякие попытки корыстного поведения, обмана или любого иного давления на Сеть. Поэтому интриги, политика и борьба за власть на Овалоне полностью отсутствуют. Вот у вас, например некие Гитлер, Сталин или кто-то другой, вообразили что могут осчастливить людей, и используя всякие лазейки, интриги и хитрости, пробились к власти. А затем, сами знаете что было затем... На Овалоне-2 вообще нет людей планирующих или хотя бы просто мечтающих стать политиками, правителями, вождями народа. Сеть добросовестно подсчитывает статистику, накапливает опыт, учитывает желания людей. Любые желания, даже те, которые вы бы у себя назвали аморальными и антиобщественными - обязательно учитываются Сетью. Затем Сеть выбирает тех людей которые наиболее отвечают задачам стоящим перед обществом. Вас просто призывают служить в правительство, как это на земле происходит с армией. И отказаться человек не может. Это его долг, - если Сеть его выбрала, значит он наиболее подходит по своим качествам на текущий момент, - продолжала объяснять девушка.
- И что?! Нет людей которые могут с этим решением ваших роботов быть не согласными? - изумился я.
- Почему-же! перед тем как уйти в отставку, новых кандидатов тщательно обсуждает и утверждает текущее Правительство. Правители могут отклонить кандидатов, даже без объяснения причин. Тогда Сеть предложит запасные варианты, - возразил паренек.

- А как же с учебой? Ведь пока вы здесь, общество эксплуатирует ваше детство. Но в это время все ваши ровесники чему-то учатся в своих Детских Садах, - сам не понимая почему, агрессивно перебил их я. Очень уж мне этот рассказ не понравился. Состояние на душе было такое, словно меня публично унизили, приравняли к обезьяне, решающей все проблемы дубиной. Словно специально показали, что мы, на Земле не просто идиоты, а идиоты не доросшие даже до нормальных детей...
- Ты не понимаешь принципов нашего образования, Гость. – очень вежливо ответил юноша, по взрослому беря меня за локоть.
- Образование в Детских Садах совмещено с реальностью. В отличие от школ Земли, на Овалоне-2 нет учебных программ. Дети работают с настоящими учеными, инженерами, художниками, администраторами и ... даже с Исполнителями. Они постигают мир в процессе решения не учебных, а реальных и важных для общества задач. Если тебе так проще понять, то у нас нет массового производства специалистов по профессиям. Каждые выпускник Сада - это как бы уникальное произведение педагогического творчества. Работая в правительстве мы постоянно учимся. Если мы не будем напряженно учиться здесь, наша работа в правительстве будет некачественной и нас заменят раньше срока, - так, как если бы это была тяжолая неизлечимая болезнь психики, - возразил Поикальон.
Ответ юноши окончательно меня расстроил. У меня возникло ощущение какого-то коварного подвоха.
- Постой! Перебил его я. Но вы же все равно просто дети! Пускай даже прекрасные, сказочно самостоятельные и инициативные дети. Но у вас все равно недостаточно опыта. Как может планета, целый Мир самых разных людей, управляться с учетом мнения малоопытных детей? И зачем вообще реальному обществу учитывать в жизненно важных, возможно даже иногда смертельно важных вопросах это еще не зрелое мнение? – перешел я в долгожданное наступление.
Ребята удивленно переглянулись. Девушка даже немного отошла от нас, и утренний ласковый ветерок красиво игрался с ее длинными волосами, плавными черными волнами спадающими на бронзовые плечи.
- Скажи, Гость, это ты сейчас рассуждал о наших людях или о земных? – задумчиво спросила она, свободно расправляя волосы на ветру.

Воцарилась неловкая затяжная пауза. Было слышно пение птиц в прибрежных садах и лесах, шум воды, шелестение ветерка в травах и в листве.
Я не знал, что ответить, чувствуя себя униженным и жестоко обманутым собственными родителями.
Молчание нарушила девушка:
- Хочешь посмотреть, как мы работаем и учимся? – предложила она, совсем по детски, доверчиво и наивно заглядывая в мои глаза.
Я удрученно кивнул. Что мне еще оставалось делать в этой ситуации?
Внезапно прямо перед нами в воздухе возникло полупрозрачное объемное изображение какого-то десятилетнего мальчика. Лицо его было серьезное, строгое, печальное.
- Я Нукон, из Сада Синьэ на склоне Белых Гор. Меня лишили права управления орнитоптерами и акваботами. Я уже прошел все три ступени обжалования и теперь обращаюсь к Высшему Совету Планеты. Это решение не справедливо. Оно не соответствует Конституции Овалона. По Конституции каждый человек, независимо от возраста, достигший седьмого сана и имеющий практический опыт с инструктором, может самостоятельно управлять транспортом. Прошу отменить неправильное решение руководства Детского Сада, – едва не плача рассказал мальчик, и видение померкло.
- Показать существо дела! – коротко скомандовал Поикальон, обращаясь неизвестно к кому.
Тут же в воздухе возникли картинки двух разбитых орнитоптеров, затем израненное тело этого ребенка, заботливо извлекаемое из-под обломков, а голос мужчины за кадром сказал:
- Нукон за год совершил две аварии. Первый раз, нарушив правила, поднявшись в небо во время штормового ветра, чтобы отыскать унесенное на бревнах в море ручное животное. Животное, благодаря ему, удалось спасти и вернуть детям в Сад. Но сам Нукон во время посадки зацепил скалу и чудом остался жив. Второй раз он сознательно таранил своим орнитоптером сбесившуюся хищную птицу, атакующую людей на берегу. Мы лишили его права управления транспортом сроком на два года, чтобы дать мальчику время немного повзрослеть и осмыслить отношение к инструкциям.
- Почему он считает это решение нарушающим Конституцию? – резко перебила Исполнителя Увелея.
- Нукон ссылается на статью Конституции, дающуюе право всем людям, независимо от возраста, самостоятельно распоряжаться своей жизнью в чрезвычайных ситуациях.
- Почему руководство Сада не учитывает эту статью в своем решении? - опять перебила Исполнителя девушка.
- Руководство Сада считает, что мальчик сам создал чрезвычайные ситуации, которых мог избежать, строго выполняя правила полетов, - отозвалась Сеть.
Я, как зачарованный, наблюдал эту невероятную сцену работы правительства прямо на аллеях сказочного леса.
- Получить седьмой сан в десятилетнем возрасте, это уже достижение, которое характеризует мальчика как собранного и сосредоточенного. Большинство способных детей начинают летать только лет с одиннадцати, . – задумчиво произнес Поикальон.
- Ну и что будем с этим делать? Не конституционное? - насупив носик, спросила Увелеа у товарища. Тот согласно кивнул, а вслух сказал:
- Сеть, приказываем принять к сведению, что решение руководства Сада в отношении Нукона нарушает Конституцию Овалона. В обоих случаях Нукон рисковал собою и орнитоптером ради исключительно гуманных и похвальных целей. С мальчиком необходимо более детально разобраться. Вероятно, его следует перевести учиться к профессиональным спасателям или что-то связанное с повышенным чувством самоотверженности. Незаконное решение отменить.
- Все так просто? Посмотрели и отменили решение руководства Сада и двух апелляционных комиссий? – удивился я, когда мираж растаял в воздухе.
- А что, мы с ними церемониться должны, если они нарушают права этого малыша? Правда наше решение должны утвердить остальные пары правительства. Но поскольку речь идет о нашей возрастной группе, они, я думаю, нас поддержат, – пояснила Увелиа, странным взмахом руки в воздухе открывая канал для очередного прошения.
Тут же перед нами возникло изображение глобуса Земли, и я даже крякнул от неожиданности. Затем выделенный ярко желтым цветом район приблизился, развернувшись в красивые кадры про довольно знакомую мне Одессу на берегу Черного моря. Затем перед нами в воздухе возникло изображение курносой, но весьма симпатичной четырнадцатилетней девочки с забавными косичками. Она смеялась, каталась на велосипеде по асфальтовой дорожке недалеко от моря. А рядом с ней, играя и догоняя ее, бегал симпатичный седовласый мужчина, явно не земного происхождения, похожий на пожилых овалитян.
- Это Ира и ее отец, социальный историк Овалона-2 Аплиокаль, - пояснил невидимый теперь уже женский голос.
- Его земная супружница Марина психологически калечит девочку, препятствует отцу воспитывать их совместного ребенка по овалонским правилам и даже через одесский городской суд лишила Аплиокля родительских прав на дочь, обвинив его в аморальных методах воспитания. Поскольку в ближайшее время срок пятнадцатилетнего пребывания Аплиокаля на Земле заканчивается и он в связи с почтенным возрастом намерен изменить род деятельности, вернутся на Овалон, он просит отменить решение земных властей и забрать девочку на Овалон.
- Что будет с мамой девочки? Знает ли она что-то про Овалон, про своего мужа? Как она переживет потерю ребенка? - строго спросил Поикальон.
- Марина не относится к тому типу земных людей, которым возможно доверить подобную информацию без существенного риска повреждения ее психики. На добровольный договор с отцом она не пойдет. В настоящее время девочка содержится под усиленным надзором родственников Марины. Поэтому в случае каких-либо наших действий придется применять технологическое воздействие для освобождения девочки, - скупо пояснила Сеть.
- Даже так! Значит еще и физически ограничили свободу ребенка! А что сама Ира знает и думает про Овалон? - возмущенно отреагировала Увелиа.
- Ира верит в рассказанную отцом Сказку. Вера девочки в Сказку, желание жить, как в Сказке - собственно и было одним из аргументов на земном суде, лишившем отца родительских прав. Мать доказывала, что Отец отвлекает дочь от реального и полезного формирования личности, превращает в мечтательницу и фантазерку, - сообщила Исполнитель.
- По-моему все ясно. У нас есть права вмешаться в жизнь ребенка? - обратилась к товарищу девушка.
Тот кивнул, и, как прошлый раз, очень строго сказал, обращаясь в воздух:
- Для Сети: просьба Аплиокаля соответствует Конституции Овалона. Конституция дает нам право игнорировать агрессивные законы любых народов Земли. В данном случае доказан факт психологической агрессии в отношении девочки и ее отца. Агрессоры претендуют на владение судьбой ребенка и ущемление прав Отца.
- Согласна! - радостно закивала Увелия.
- Для Сети! - снова продолжил юноша:
- Приказываю: Разработать план незаметного исчезновения девочки и доставки на Овалон-2 вместе с отцом. План сообщить для утверждения Правительством.

Все это время, пока решались государственные задачи, мы потихоньку смещались к одному из обширных строений, утопающих в зелени на краю долины.
Там, у его входа, живописно украшенного растениями невероятно причудливых форм , нас уже ждало несколько людей в разноцветных туниках.
Напрягая зрение, я с трудом разглядел среди них Ланну, уже облаченную в яркую, золотистую с серебреными цветами тунику, мягкими волнами струящуюся у нее с плеч.
- Кажется, все правительство уже в сборе. Идем быстрее. Одних нас все ждут! – словно спеша на занятия в школу, прощебетала Увелея, резко потянув меня за руку.
К моему удивлению, примерно на полпути к зданию нас встретила моложавая женщина, которая, молча поклонившись, протянула мальчику набедренную повязку и сандалии, а девчонке серебристую шелковую тунику, плетеные тапочки и красивый венок, затейливо сплетенный из свежих сорванных голубых цветов.

Заметив мое удивление, ребята ехидно хихикнули, и паренек саркастически по взрослому заметил:
- А ты думал, Гость, что мы будем голышом на правительственном собрании присутствовать? Не надейся считать себя варваром, а нас совсем раскрепощенными. Примитивная стыдливость иногда свойственна и нам, - улыбнулся он, прилаживая повязку и натягивая сандалии.
- Знаешь чем мы, Овалитяне, уже с детства отличаемся от большинства Землян? - как мне показалось, совсем невпопад, взяв меня за локоть, спросила Увелия.
Я растерянно пожал плечами.
И тогда девочка озвучила намек, как я понял, связанный с моим приближающимся общением с Правителями.
- Только одним важным качеством, мы не звери и не допускаем животного поведения. Т.е. когда например, ваша женщина и даже мужчина чувствует опасность, подозрение или невыгоду для себя, то она или он, запросто хитрит, обманывает, скрывает свои планы или даже строит западню для других людей. Мы так не поступаем ни когда. Потому что мы разумные существа. А разумные существа всегда уверены в своем разуме и силе. Мы всегда четко и ответственно предупреждаем людей, животных и даже Природу о своих планах, желаниях и намерениях. На наши слова всегда можно рассчитывать. Этим мы и отличаемся от коварных животных и ... от некоторых земных людей, - иронически подмигнув, объяснила девочка.

Допрос

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Зал тридцатиметрового Ротеля был совершенно растительного происхождения и свершенно пустым. . Он имел затейливый паркетный пол из живых корней и восьмигранную форму В каждом из углов возвышалось похожее на трон могучее деревянное кресло с многочисленными резными укоашениями.
К креслам вели высокие ступеньки, образованные естественными складками живого паркета. Все пространство Ротеля накрывалось куполом из пленки уже известного мне прозрачного, как стекло, растения.
Сверху струился яркий голубоватый свет немного, отличающийся от солнечного.
Машинально я поднял голову, чтобы рассмотреть купол здания, как я полагал, находящийся на высоте не менее двадцати метров над землей.
То, что я увидел над собой, в буквальном смысле заставило меня ахнуть от восхищения.
Там, над нами, под самым куполом медленно вращался в воздухе пятнадцатиметровый сверкающий океанами подробнейший Овалонский глобус, окруженный полупрозрачными пушистыми облаками, рябью настоящих живых морских волн, рельефом гор и стекающих по ним в равнины миниатюрных рек.
В одном месте я даже заметил настоящее извержение вулкана и увидел, как крохотные облачка пепла расползаются в атмосфере вокруг дышащей огненными искорками горы.
Ощущение было такое, будто мы смотрим на Планету из иллюминатора орбитальной станции.
Время от времени над поверхностью Планеты образовывались циклоны, сверкала молния и, возможно, даже шел не видимый отсюда дождь.
Я, как завороженный, смотрел на это великолепие, не в силах понять, что это? Оптическая проекция, направленная сюда невидимыми камерами из космоса, или реальная модель, парящая в воздухе?
Шестеро серьезных людей и двое уже знакомых мне подростков неторопливо поднялись по ступенькам на свои внушительные троны.
А мы с Ланной так и остались стоять внизу, в самом центре обширного зала.
- Гость с планеты Земля! Мы приветствуем тебя после недели адаптации и знакомства с нашим миром, – неторопливо и торжественно объявил старейший мужчина, которому на вид было не меньше шестидесяти лет.
- Народ Овалона-2 малочисленен, всего пятьдесят пять миллионов человек. Каждый живет долгую счастливую и полную впечатлений жизнь. Эти обстоятельства позволяют нам не только знать в лицо всех талантливых жителей планеты, но ценить Гостей, поскольку каждый Гость и каждый спасенный и доставленный с Земли ребенок - это не просто разнообразие для нас, но и желанное вливание новых генов в генофонд нашей расы.
Его голос звучал под сводом громко и четко, словно был усилен невидимым микрофоном. Меня поразила чистота звука и полнейшее отсутствие эхо. Я еще успел подумать: «Если здесь человек выглядит на шестьдесят, значит ему не меньше ста двадцати лет…»
Ланна больно щипнула меня за локоть, одновременно отвесив совету почтительный поклон. Я смутился, кивая головой вслед за ней.
- Ты для нас желателен и дорог вдвойне, поскольку ты скоро станешь отцом ребенка одной из достойнейших женщин Овалона-2, – неторопливо и значительно продолжил правитель:
- Ребенка, который останется жить на Овалоне-2. Но поскольку жизнь землянина коротка, а полет через галактику обходится моему народу дорого, если ты вернешься на Землю, то, скорее всего, ты никогда не сможешь увидеть и воспитывать своего сына.
Он сделал нарочитую паузу, по местному обычаю давая мне возможность переварить смысл, и я даже не знал, как его величать: правитель, сенатор?
А он степенно и торжественно продолжил:
- Если же ты окажешь нам честь, оставшись на Овалоне-2, то у тебя, по законам нашего мира, как у носителя свежих генов будет квота на рождение еще десятерых детей. И многие наши достойные женщины предложат тебе свою заботу, тело, дружбу. Но тогда ты потеряешь статус Гостя, станешь Гражданином Овалона-2 и сможешь вернуться на Землю только в случае служебной командировки, которой, судя по твоему образованию у тебя никогда не будет. Тебе понятны твои дальнейшие возможности? - строго спросил он, испытывающие рассматривая меня в упор.
Тут только я обратил внимание, что на нас с Ланной из восьми углов этого тронного зала внимательно наблюдало еще восемь пар человеческих глаз.
Я сглотнул комок, подступивший к горлу, облизал пересохшие губы и кивнул в знак согласия.
И тут же Ланна болезненно впилась в мой локоть ногтями, щипая почти до крови.
Я вздрогнул от неожиданности и моментально поправился, произнеся в слух:
- Да, я понял. Я все понял.
- Как ты относишься к предательству своей присяги, ради верности своей планете, ради ее спасения и процветания в будущем? - вдруг совсем неожиданно для меня, строго спросил он.
Мне почему-то вспомнилось наше крылатое выражение, которое любил повторять мой Отец "предателей ни где не ценят. Их используют и убивают, как опасных и не надежных людей! Я хотел было уже соврать что-либо благообразное, но вдруг вспомнил слова девчонки о том, что разумные существа не хитрят и отвечают за свои слова:
- Я не готов к предательству тех, кто мне верит и кому присягал. Но я рассмотрю любые возможности, которые пойдут на благо Земле и ее людям. - честно признался я.
- Даже если по законам твоего мира, это будет караться как преступление? - строго уточнил Правитель.
- Не могу гарантировать на будущее, но думаю что так. Если честно, то я уже в детстве задумывался о том, почему мы на Земле словно прокляты? Почему уже столько веков люди, что бы они не делали, ни как не могут разрушить проклятие. Я всегда хотел бы, сделать что-то чтобы подобраться к этому Проклятию вплотную, чтобы увидать и понять его, чтобы попытаться его остановить, - робко признался я.

Старик одобрительно наклонил голову в едва различимом кивке и невозмутимо продолжил:
- Что-ж, это честный ответ. Но тогда, Гость, для тебя имеется третий выбор.
Он многозначительно посмотрел на меня с Ланной:
- Все это время мы изучали сведения, привезенные с Земли твоей супружницей и твое поведение здесь, среди нас. Надо сказать, твои сомнения и поиски выхода из них нам понравились. Ты настоящий, наивный ребенок. ты любознателен, пуглив, изобретателен и легко усваиваешь новое. Причем любопытство у тебя в душе сильно перевешивает страх, - едва заметно улыбнулся он. А я покраснел и смутился от этих слов.

- Какой же третий выбор? - срывающимся голосом спросил я, сам не понимая, почему так невероятно волнуюсь.
- Мы можем подготовить тебя к работе, о которой ты, как мы поняли, мечтал еще в детстве. Понимаешь о чем я говорю? - загадочно сверкнув глазами, совсем уже дружелюбно улыбнулся он.
- Н-е-ет.., - честно признался я пожимая плечами.
- Мы можем сделать тебя профессиональным сказочником на Земле. Ну... Как это правильнее сказать...Волшебником... Человеком нарушающим законы Вашего мира профессионально...
- Революционером? - поперхнувшись, подсказал я ему.
- Революционеры знают что творят. Или по крайней мере, они так думают и убеждают в этом соратников. К тому же, все революционеры, как показывает история, рано или поздно отвечают перед людьми за свои идеи. Отвечают за законы общества, природы, психологии которые они не компетентно, не профессионально нарушили совершая свои революции. А я говорю о волшебнике, о сказочнике, который нарушает законы профессионально и ни за что ни перед кем не отвечает. Ведь он не изменяет реальный мир под свои идеи, а создает Сказку, - мир которого еще просто нет, - откровенно насмешливо рассматривая меня как мелкое насекомое под лупой, объяснил он.

Я опешил, не зная, что сказать. Еще недавно я собирался сам, нарушая свои полномочия, попросить у них помощи от имени всех Землян. А тут... они сами предлагали мне заняться чем-то подобным!
Мог ли в этом быть какой-то подвох? Впрочем, эту мысль я очень быстро отбросил, понимая, что если они захотят что-то гнусное совершить на Земле, им моя помощь не потребуется. У них для этого и так достаточно люде, технологий и сил. Похоже было, что они задумали нечто, даже по их представлениям невероятное...

Правители терпеливо ждали, пристально изучая меня сразу со всех сторон восьмиугольника. И у меня поползли по спине мурашки. Я вдруг подумал, что этот полуголый человек в лазурно-серебристой тунике и сандалиях на босу ногу обладает властью, неизмеримо большей, чем все вместе взятые короли и президенты Земли. Я в детстве читал фантастическую повесть под названием "Когда Земля остановилась во вращении". И я подумал, что этот человек мог при желании просто поднять палец, чтобы Земля действительно остановилась, или начала, например, быстро раскручиваться в обратную сторону.
Впервые за всю свою жизнь, я атеист-безбожник реально разговаривал с силой, противопоставить которой земному человеческому разуму было просто нечего. И ни какие наши полиция, армия, ученые или священники не способны не то что противостоять им, но даже, вероятно понять, что они делают, если вдруг начнется противостояние...
"Так что же они задумали?!" - бледнея спрашивал я себя.
- Ты понимаешь, о чем мы тебе рассказываем, Гость? Правила игры для тебя изменятся. Обладая огромной силой и невероятными для землян знаниями, ты должен будешь всю жизнь виртуозно сохранять баланс, уклоняясь от любых насильственных изменений общества, и при этом создавая на Земле Сказку, - продолжал объяснять правитель:
- Ты был воспитан на идеях героической борьбы, на умении сохранять секреты, побеждать врагов и уничтожать все Зло которое ты встречаешь на Земле. Но освоив профессию волшебника и сказочника, тебе придется бережно относиться к Злу, лелеять и ласкать Зло, аккуратно его складировать и присваивать в собственность. А затем... Затем из этого приласканного и присвоенного Зла, строить сказочные замки Добра... Я понятно выражаю мысли, Землянин?
- Строить замки Добра из Зла? Вы имеет ввиду, создавать Добро из Зла?! - весь напрягшись от изумления, и не веря ушам спросил я.
- Создавать Добро из Зла. Но не методами Зла, а именно Добро из Зла. Потому что его просто больше не из чего на Земле построить, - совершенно спокойно, подтвердил Правитель.

Я взволнованно кивнул, но моментально поправился, не дожидаясь очередного болезненного щипка Ланны:
- Да, я понимаю, о чем вы говорите. Да. Больше нет из чего. Только из Зла. И нельзя воспользоваться его методами. Я понимаю. Мне кажется, что я понимаю, - запинаясь, ответил я.
- И то, как будет тяжело? И то, что обладая знаниями и силой Мага ты можешь попытаться найти короткий путь к Дору... Но ведь самый короткий путь к добру, на практике всегда оказывается самым длинным... Ты понимаешь это? - грустным и сочувственным голосом настаивал старик.
Я кивнул, даже не в силах позволить себе обтереть рукой испарину на лбу.
- Правильно ли я понял твой ответ, Землянин: ты готов возложить на себя ответственность и полномочия Посла Овалона на Земле, - неожиданно громко и жестко спросил он, да так, что эхо дважды загремело под сводами.
- Послом Овалона на Земле? - встрепенулся я:
- Разве у вас есть дипломатические отношения с какой-либо страной на Земле?
- А разве мы предлагаем тебе создать дипломатическую миссию. По моему, до этих слов мы говорили только о Сказке, только о Проклятие, которое ты хотел-бы остановить, - коротко пояснил старик.
- Так ты согласен на это, или , может быть, один из двух вариантов: например возвращение, может быть наше гражданство? - сурово уточнил правитель, и наступило тревожное молчание.
Я ужасно нервничал, не решаясь ничего сказать.

Ланна едва заметно приблизила ко мне голову и шепнула одними только губами:
- Решай немедленно. И лучше откажись. Скажи, что не справишься. Второй возможности отказаться не будет.
Я почувствовал, как струйки холодного пота стекают по моим щекам и лбу.
Время словно бы остановилось в моем сознании.
Говорят, умирающие видят в последний миг всю свою жизнь. Я наверное умер в тот миг.
Или во мне умирал человек Земли, офицер, коммунист. Я вспомнил престарелую мать, отца , деда и бабушку, которые всю свою жизнь горбатились ради хлеба, потихоньку, тайком мечтая о сказке.
Вспомнил свои первые книжки о Волшебнике Изумрудного города, о Коньке-Горбуньке, о добрых феях, которые мы с отцом читали хмурыми зимними вечерами. Вспомнил свои первые стычки с пионерскими, а затем с комсомольскими лидерами в школе, упрекавшими меня за витания в облаках, мешающих социалистическому строительству. И вот, вопреки им всем, Сказка сама нашла меня. Должен ли я ею воспользоваться, наслаждаться пестовать и выхаживать ее, позабыв про своих голодных предков и современников?
Я вдохнул полную грудь воздуха, собрал мужество и ответил:
- Я согласен! Волшебником, сказочником. Послом... Какая разница! Главное чтобы остановить Проклятие. Но как же мне теперь быть? Я ведь давал присягу Родине и обещал сохранять верность идеалам Партии? - чувствуя, как бледнею и дрожу, ответил я.
- Мы отменяем присягу данную тобой твоему народу, партии и Родине, - коротко сказал старик.
И увидев сомнение на моем лице, скупо пояснил:
- Мы старшие наследники Земли. Мы ваши кровные братья. Мы создали или ускорили развитие всех ваши религий и культур. И мы имеем право решать от имени высших интересов Земли. Не от твоей страны, не от группы людей, а именно от все Земле, от интересов всех ее людей, зверей и птиц. Их именем мы отменяем твою присягу Родине...

Я совсем растерялся от такого поворота и не знал что сказать. Да надо ли было что-то говорить?
Правитель жестом дал понять, что его обращение ко мне окончено.
Видимо, сказалось многодневное, нервное перенапряжение. Но коленки затряслись у меня после его слов, словно сами собой.
«Вот оно что! Я-то, глупый, уже вообразил себя отцом двух прекрасных детей - Ланиного Велека и своего будущего сына. Вообразил себя летающим над этим раем на орнитоптера. Но, видимо, печать судьбы не обманешь. Нет, конечно же, я могу поступить эгоистически и остаться здесь. Но тогда... А ведь там моя мать, друзья, другие несчастные люди» - думал я, понимая что отказываюсь от собственного счастья.
- Есть вопрос, на который мы хотим получить от тебя разъяснение, - подняла над правым плечом открытую ладонь пожилая женщина в противоположном углу Ротеля. И мы с Ланной молниеносно повернулись к прежнему мужчине спиной.
Только тут я обратил внимание на странное расположение пар в правительстве. Было ли это сделано из эстетических соображений или чтобы пары могли видеть лица друг друга, но все они, включая детей, располагались ровно напротив в разных углах Ротеля.
- Много лет назад, в твоем детстве тебя нашел старший брат по отцу. Нам известно, что вы встречались тайком от родителей, а потом, спустя пару лет расстались. Нам известно, что вы очень подружились и полюбили друг-друга . Почему ты его не искал? - строго спросила женщина, в который раз ошарашив меня своей осведомленностью.
"А я то грешным делом думал, что они приглашая меня на Корабль. ограничились докладами Ланы и текущими характеристиками от начальства" - успел подумать я.

Правительница сделала многозначительную паузу, подчеркивая свою осведомленность обо мне. А я, под ее пристальным взглядом, продолжал дрожать, как осиновый лист на ветру.
Со мной в эти минуты что-то происходило. Я словно проснулся от затяжного сна. В русском языке еще не придумано подходящих слов для таких ситуаций. На земных языках мои ощущения звучат невыразительно: "Я стоял перед правительством планеты, находящейся на другом краю Галактики. Меня испытывали люди, способные при желании распылить Землю на атомы, или превратить ее в газовую туманность, или сделать так, чтобы все земные лидеры, правители и священники завтра утром даже не вспомнили то, во что они верят сегодня".
И от этого вопроса мне стало совсем жутко. Я ощутил себя ничтожной пешкой в непостижимой игре, продолжающейся на Земле долгие тысячелетия.
А тем временем правительница неторопливо продолжила:
- Ты намерен отвечать, или будешь пользоваться правом промолчать, поскольку это твоя личная и интимная информация?
Она опять сделала многозначительную паузу, пристально наблюдая за моим лицом.

- Я отвечу, - кивнул я:
- Я любил его даже больше чем родителей. Я всегда тосковал, ожидая очередного общения, сочинял для себя сказки про нас обоих. Так наверное я и стал немного мечтателем, - тяже вздохнув, признался я:
- Но потом, мне сказали что он погиб, выполняя задание на одной из локальных войн. Но проверить это я не смог, даже используя свой допуск офицера контрразведки СССР. Вся информация строго засекречена, - закончил я, весь сжимаясь в комок и ожидая самого худшего.
И оно не замедлило себя ждать:
- Собственно это все, что мы хотели узнать о твоей первой бескорыстной дружбе и любви. Для нас было важно услышать, что она была не к женщине, а именно к Другу, к Брату. Ты подходишь нашей миссии, – строго и степенно закончила она.

Внезапно в разговор вмешалась Ланна:
- Высокий Совет! Пользуясь правами женщины, готовящейся стать матерью ребенка этого мужчины, согласно нашей Конституции, я прошу разрешения отвечать вместо него, – решительно заявила она, резко и властно подталкивая меня руками назад за себя.
Правители встрепенулись и начали многозначительно переглядываться и перешептываться.
К моему изумлению, они, сидящие на значительном отдалении друг от друга по углам Ротеля, вероятно прекрасно слышали друг друга. А вот мы с Ланной, стоящие в самом центре зала, не слышали из их слов ничего.
Наконец, женщина, говорившая со мной, возразила Ланне:
- Но ведь ты еще не родила его ребенка. И к тому же, этот человек Гость, – строго возразила правительница.
- Протестую! – резко и бесстрашно выкрикнула Ланна, и совсем мальчишеские желваки вздулись, пульсируя на ее стройной шее:
- Я являюсь главным официальным опекуном этого человека. Я имею право помогать ему в любой ситуации на нашей Планете, - резко возразила Ланна. И я понял, что она очень, очень сильно волнуется.

В зале величественного Ротеля опять воцарилось гнетущее молчание. Совершенно беззвучно и торжественно монотонно над нашими головами вращался огромный глобус .
Правители долго о чем-то совещались, но не единый звук их голосов не достигал наших ушей.
Наконец, правительница опять подняла над плечом правую ладонь:
- Говори Ланна. Но помни: ты лишаешь Гостя свободы и возможности, которые принадлежат только ему.

Ланна шумно выдохнула воздух и старательно облизала пересохшие губы.
Тут же от противоположной стены Ротеля, из какой-то ниши выпорхнул поднос с кувшином и глиняной чашей. Чуть покачиваясь на воздухе, деревянный поднос подплыл к Ланее и искрящийся ручеек желтоватого сока сам собой наполнил чашу из кувшина .
Ланна благодарно поклонилась правителям и затем утолила жажду.
Лишь когда поднос вернулся в нишу, Ланна продолжила:
- Высокий Совет! Мой супружник, по видимому, не сознает всей тяжести и всех последствий своего выбора.
Ланна сделала паузу, теперь уже стараясь говорить степенно, с достоинством:
- Человек, которого я выбрала на Земле - не просто наш Гость. Это мой любимый, дорогой мне человек. И если бы я знала, что ему после всего увиденного здесь придется вернуться назад, в земной ад, я бы никогда не позволила ему узнать про Овалон правду. Правду о рождении его сына, которого он никогда не сможет сам воспитывать и ласкать. Ваше предложение нарушает Конституцию Овалона. Вы поставили человека перед выбором, последствия которого он не способен осознать. Я закончила. Я как опекун этого человека, а являясь его супружницей, я его главный опекун на Овалоне-2, я протестую против этого решения.

Ланна многозначительно обвела правителей взглядом.
Наступила тревожная тишина. Вдруг в Ротеле зазвучал голос Увелии - девочки, с которой я гулял час назад по аллеям леса:
- Я член совета, выражающий точку зрения малышей Овалона, - официальным голосом сообщила девочка.
- Фактический возраст нашего Гостя приравнивается к малышам десяти - двенадцати лет. Я общалась с ним и считаю, что Гость соответствует шестому сану, т.е. возрастной группе от десяти до двенадцати лет. Следовательно, он имеет право на смерть, право на риск, право сознательно принести себя в жертву благородной цели. И такое самопожертвование не будет признано психическим отклонением и не является аморальным деянием. Так гласит Конституция Овалона, - строго напомнила девушка, обращаясь больше к Ланне, чем к правителям.
- Мы согласны с Увелией. Гость как любой малыш шестого сана может сам определять свою судьбу когда речь идет о благородной цели, которую он осознает. Гость прекрасно знает свою Землю и у нас не возникает сомнения в том, что он представляет последствия своего возвращения на Родину, - поддержали девочку другие правители.

Аудиенция закончилась так же стремительно и без всяких формальностей, как и началась.
Нам просто дали понять, что у них еще много всяких других дел на сегодня.

Выходя из здания, Ланна откровенно плакала. Это был единственный раз в моей жизни, когда я видел ее слезы. Я пытался ее утешить, говоря всякие глупости о малозначительности причины ее расстройства. Но она так выразительно посмотрела на меня, что я невольно усомнился в своих словах и подумал: «Может я чего-то не понимаю? Значимость разговора? Или, может быть, не понимаю, с кем я на самом-то деле разговаривал?»
А она все плакала и плакала, как девочка, то и дело повторяя сквозь слезы:
- Ты не понимаешь, милый. Это не игра в разведку, в войнушку или в очередную подпольною партию. Ты совсем не понимаешь, что сейчас произошло...

Надежда

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Говорят, надежда умирает последней. Но на следующий день после встречи с Правительством я узнал, что «Надежда» бессмертна.
Когда мы к вечеру прошедшего дня вернулись в город-Парк, Кайра и Велек буквально чуть не задушили меня в своих объятиях. Ланна сразу же удалилась по своим делам, опять вернув меня в руки юной опекунши.
Честно говоря, сколько я не держался в этом климате, но когда на меня сразу набросились два почти оголенных, упругих, прекрасных юных тела, и особенно Кайра начала щипать и жмякать, как игрушку , я не выдержал и откровенно эротически возбудился. Велик сразу же предложил мне способ успокоиться и даже за компанию проводил в туалетную комнату, где довольно долго плескался рядом со мной под прохладными струями рукотворного водопада, то и дело деловито поглядывая на меня придирчиво - достаточно ли я "охладился".
И затем, когда я основательно успокоился, он, удовлетворенно улыбнувшись, согласился вернуться в компанию к Кайре.
Этот инцидент я уже воспринимал для себя как-то по-новому. Больше с юмором и иронией, чем с прежней досадой и смущением. Что-то изменялось в моей душе. Словно бы какой-то лед таял…
Сразу, как только мы вернулись в спальню, Кайра пригласила нас на ужин.
- Велек сегодня останется в городе, потому что завтра нам втроем предстоит ответственная экскурсия. – пояснила Кайра по пути в столовую.
После напряженного дня, после встречи с Правительством, утомительного перелета над океаном и очередного расставания с Ланной я ужинал, едва не засыпая.
Уже в нашей комнате мальчик с девушкой вышли на балкон - так я теперь именовал эту лесную террасу, открывающуюся прямо в заросли.
Сколько они там пробыли и ходили ли вечером куда-ТО еще, я не помню, так как сразу же провалился в сон.
Засыпая, я подумал о комнате. На Земле у меня была собственная однокомнатная квартира, закрываемая на три дорогих замка, с личным туалетом, примитивной ванной и кухней. Как и многие молодые люди нашего времени, я чрезвычайно гордился этим владением, принимая квартиру за верх возможного комфорта и благополучия в жизни. Здесь же непривычная коллективная бытовая структура города, наша маленькая спальня, выходящая балконом в лес, меня вполне устраивали. Я внезапно открыл для себя, что при такой социальной организации жить оказывается куда удобнее и проще.
С этими необычными мыслями я и провалился в сон.
Мне почему-то опять снилась мама. Такая далекая, добрая, верная и родная.
Мама, которая так мечтала о внуке. Что я ей скажу, если вернусь назад на Землю без Ланны и сына? А что, если не вернусь вообще? Брошу ее. Исчезну пропавшим без вести? Ведь звездолет прямого луча должен еще суметь благополучно пронзить в подпространстве Вселенную, - даже во сне я содрогнулся от неприятной мысли.
Утром, как всегда, Велек разбудил меня соломинкой. И как только я открыл глаза, прыгнул на меня, еще сонного. Похоже, это становилось у нас семейной традицией. Мне опять пришлось свернуть его в колечко и, опустив на пол нудно подбирая слова, объяснять, что так не играют с родителями. Пусть даже с отчимом или с другом матери. Мальчик морщил носик, угрюмо хмурился, и как только я заканчивал объяснять, упрямо спрашивал - в чем его вина?
В конце концов я махнул на него рукой и сказал:
- Хочешь обращаться со мной как с братиком? Что-ж, валяй! Только не обижайся потом...
Но мальчик не понял завуалированной угрозы, и тут-же расплылся улыбкой счастья.
Было еще очень рано. Солнце только взошло. Но сколько времени? Вдруг я почувствовал, что начинаю пробуждаться к жизни. Это даже позабавило и разозлило меня. Значит все это время я еще находился в глубоком защитном трансе? Теперь Земля, друзья, проблемы СССР и борьба с мировым империализмом на Земле как-то незаметно отступили для меня на задний план. И я даже поймал себя на страхе при мысли, что придется вернуться на Землю.
Я встряхнул головой и решил немного отвлечься.
Строго взяв надоеду за плечи и посадив перед собой, я сказал:
- Расскажи мне все, чего я не знаю о времени. На сколько частей делятся сутки Овалона. Как определяют время. Ну и другие подробности - все, что мне в жизни потребуется.
Велеар удивился, уставившись на меня, как на ископаемое животное.
- Разве на Корабле тебя не учили этому? Это же первый сан! – изумленно воскликнул он, но огорченно махнул рукой и спорить со мной не стал.
А я подумал, сколько же всего полезного преднамеренно пропустил мимо ушей, пока не верил в реальность Корабля и полета на Овалон.
- Каждый оборот Планеты от восхода до восхода разделен на двадцать ломель, – начал объяснять мальчик:
- Ровно десять ломэль до заката и десять до восхода. В сухую половину года ночь короче и длится в среднем восемь ломель, а день длиннее на два ломеля. Во влажную половину года, т.е. зимой, по вашему пониманию климата, - все наоборот. К слову, мы сейчас живем во влажную половину года - по вашим понятиям, сейчас зима. В сухую половину ты бы без привычки сразу обгорел на Солнце , – пояснил малыш.
- Каждый ломэль делится на сто ломэен. А те, в свою очередь, на сто ломэендил. Ломэендил - очень короткий интервал, примерно один миг. Произнеси быстро слово «миг», и его длина будет примерно равна одному ломэендилу, – закончил объяснять он.
- Понятно. Очень интересная и простая система. Как и некоторые древние народы Земли, вы положили в основу времени количество пальцев на руках и ногах. Верхние конечности отображают день, а нижние - ночь. Затем все делится на сто и на сто. Просто и эффективно! Очень легко считать, – удивился я.
Теперь у меня оставался один важный вопрос, - часы!
- Я нигде не видел у вас часов. Где у вас измеритель времени? Как его можно увидеть? – поинтересовался я.
- Что такое измеритель времени? - не понял мальчик. Его карие глаза заинтригованно моргали на меня красивыми, темными, длинными ресницами, и мне по отечески захотелось его обнять и пожмякать в охапке.
- Как определяют время люди? Как люди узнают, какая часть суток сейчас? - уточнил я, понимая, что здесь этот прибор может называться совсем иначе.
- Ты смеешься, шутишь надо мной! - весело хихикнул мальчик:
- Это же понятно всем! Днем, в любые облака, положение Солнца всегда хорошо видно на небе Овалона. Ну а ночью люди просто спят или смотрят на положение Лун. Что тут может быть сложного?
Я смутился.
- Как, и это все? Это при вашем-то развитии - солнечные часы и исчисление по звездам? - не поверил я.
- Ну да! Это же удобно. Посмотрел на небо, и все стало ясно, - недоверчиво пялился на меня мальчик.
Я задумался. Что-то тут было не так. Может, я неправильно спрашивал подростка?
Я решил задать контрольный вопрос:
- Скажи, Велек, а как измеряют люди время, если им нужно измерить его точно?
Мальчик совсем расстроился и готов был уже обидеться на меня:
- Але-хандэр-р! Ты пугаешь меня дурацкими вопросами. Время спрашивают у Исполнителя! Или, если нужно, просят Исполнителя напомнить в определенное время, – удивленно ответил мальчик, так и не поняв, дурачусь я или нет.
Его ответ совсем загнал меня в тупик. Сеть. Исполнители. Искусственный интеллект. Все, так или иначе, замыкалось на это. Но как?
- А я могу, например, сейчас узнать, не смотря на Солнце, сколько времени. Или попросить напомнить мне через пять ... как это ... ломэен, что пришло время пойти на пляж? - скептически поинтересовался я, ожидая какой-либо замысловатый, пространный отказ. Мне почему-то казалось, что в обращении с Исполнителями для меня существует запрет, и они лишь только изредка показывают мне эти технологии.
Но мальчишка ответил, озадаченно и смущенно улыбаясь:
- Да, пожалуйста! Хоть сто раз подряд! Закрой глаза, представь себе трехцветную радугу из синего, желтого и зеленого цветов и скажи в уме или вслух, слово «ломэль»!
- Можно говорить в уме или только вслух? – недоверчиво поинтересовался я, подозревая, что мальчишка меня разыгрывает.
- Ты, наверное, дурачишься! – больно хлопнув меня ладошкой по голой ноге, звонко засмеялся Велек:
- Каждый знает, если обратиться к Исполнителю мысленно, то ответ получишь только ты, тоже мысленно. Если же обратишься вслух, то ответ услышат все твои товарищи, стоящие рядом! – продолжал недоверчиво смеяться мальчик.
Я совсем расстроился. Было трудно понять, кто над кем дурачится. И тогда я решил попробовать. Закрыл глаза, нарисовал воображаемую радугу в уме и громко произнес вслух:
- Ломэль! И еще: хочу пойти на пляж ровно через одну ломеен.
Внезапно вокруг что-то изменилось. Я словно ощутил чье-то присутствие. И женский голос мягко и заботливо сказал:
- Три ломэль, двадцать пять ломеен, одиннадцать ломэендил.
Наступила неловкая пауза. Я оторопело разглядывал мальчика, подозревая подвох. Но как я не старался его уличить, он этого сказать не мог. Голос исходил не от него. И вообще ниоткуда. Словно просто звучал рядом в воздухе.
Вдруг тот же голос сказал:
- Гость! Тебе пора собираться на пляж. Уже шесть ломеен.
Я окончательно смутился, а затем вдруг дико засмеялся от восторга, словно маленький.
Мне почему-то припомнилось мое земное детство, когда нам в квартире только установили телефон. И отец предложил мне самому набрать короткий номер справочной времени "08".
Тогда, в шесть лет, голос, записанный на магнитную ленту, вызвал у меня такой же бурный восторг.
В комнату с шуршанием двери вошла Кайра.
- Ну что? Отправляемся к морю, для окончательного пробуждения перед завтраком? - задорно предложила она.
Пока мы шли лесными галереями Парка к морю, Велеар продолжал увлеченно объяснять мне:
- Спрашивать каждый раз Исполнителя необязательно. Что бы узнавать ломэль мгновенно, ты можешь попросить Исполнителя показывать его тебе зрительно. Только тебе для этого нужно понимать наши цифры и алфавит, – объяснял мальчик.
- Это похоже на те картинки, которые показывают Исполнители или обучающие машины в воздухе? – не унимался я.
- Да, только возникают они всегда перед тобой и только тогда, когда ты вспомнишь, что нужно узнать время, – упрямо мотнув головой, улыбнулся мальчик.

Сразу после недолгого купания в прохладной бодрящей воде и сытного завтрака в ближайшей столовой мы отправились втроем на аэродром. Оказывается, здесь в лесном городе площадка для орнитоптеров была упрятана в глухих зарослях - далеко от берега, от соленых брызг и песчаных ветров.
Выбор свободных "летучек" в городе был не велик. В это время дня большинство машин уже разобрали горожане, работающие в отдалении. Из многоместных Птиц Велек нашел только пятиместную, очень старую на вид, пузатую и громоздкую - размерами с небольшой земной грузовик.
Недовольно фыркнув и резко буркнув что-то, что мой кулон-переводчик оставил без внимания, мальчик демонстративно устроился на пятом, заднем сидении, одиноко завершающем хвостовую часть кабины.
- Почему там? Как ты будешь с нами разговаривать в полете? – удивилась Кайра.
- Да не буду я разговаривать! И его пилотировать - тоже не стану. Очень нужно напрягаться с этой неуклюжей баржей. Пусть напрягается Сеть, – отмахнулся мальчик, устраиваясь спать в своем кресле.
Но уже после взлета он переполз на второй ряд сидений и опять начал оживленно чирикать, то и дело показывая мне проплывающие снизу достопримечательности и красоты природы.
Я как-то сразу отметил, что полет этой старой и грузной машины был плавным и приятным. Толстый корпус аппарата покачивался в такт с мощными хлопками огромных крыльев. Но сам орнитоптер почти не проваливался, а разворачивался величественно, важно, как океанский лайнер.
- Учись деликатному пилотированию! - поддразнивала малыша Кайра, когда тяжелая Птица закладывала новый поворот над лесами и озерами проплывающего внизу материка.
Велек показал мне еще три небольших континентальных города-Парка, расположенных на берегах живописных озер, которые сияли в лучах Солнца ослепительной голубизной.
У невысокой горной гряды, тянущейся к нам причудливыми зубьями скал, Птица резко набрала высоту. И у нас, - расслабленных и скучающие зевающих, от неожиданности заложило уши.
- Я думал, эта баржа вообще не умеет маневрировать, - презрительно фыркнул Велек.
- Все она умеет, если нужно. И вообще, не слишком ли ты зазнаешься, дорогой пилот? – строго отчитала его Кайра.
Сразу за грядою гор, в живописных предгорьях, изобилующих реками и водопадами, Велек показал мне еще один Детский Сад.
- В этом Саду работают, в основном, биологи и исследователи природы. Я там жил лет в пять - шесть, пока не узнал о существовании Земли. Тогда был еще жив папа, – немного взгрустнул мальчик.
А Птица опять набирала высоту, поднимаясь выше облаков и неся нас к западному побережью континента.
Внизу, в разрывах пушистой дымки, тянулась довольно однообразная лесистая местность, напоминающая сверху пойменные джунгли Амазонки.
- Если заблудиться в этих диких лесах, то без помощи Исполнителей легко можно утонуть в болотах или бесследно раствориться в джунглях. Но к счастью, вот уже почти пять тысяч лет Сеть накрывает каждый клочок Планеты, – зевая комментировал мальчик.
А Кайра давно уже безмятежно спала от скуки. Вскоре и я немного вздремнул, уронив голову ей на плечо.
Проснулся я только от характерного ощущения снижения.
Аппарат, или может быть существо, быстро терял высоту, попутно разворачиваясь над какими-то очень старыми каменными строениями, тут и там натыканными под нами на обширном и плоском горном плато.
"Баржа", словно нарочно издеваясь над Велеком, вдруг предательски нырнула вниз, почти сложив крылья и так же энергично затормозив, только у самой земли.
От неожиданности нас всех, включая надменного подростка, чуть было не вывернуло наизнанку.
- Вот тебе и баржа! – засмеялась Кайра, переводя дух, когда уже на земле капюшон кабины открылся.

На плато, на значительном удалении, между грузными, непонятной формы и назначения каменными сооружениями, в километре от нас тут и там виднелось несколько других крылатых машин.
Нас уже встречали. От ближайшего здания, находящегося в полукилометре, к нам уже шел какой-то мужчина.
- Если мне не изменяет интуиция, все эти строения чисто каменные? - спросил я у своей опекунши.
- Каменные, ручной работы, на известковом растворе и очень, очень древние. Начало второго тысячелетия от заселения Овалона, – согласилась Кайра.
- Это Андодэон. Или, проще говоря, - космические врата Овалона. Космодром, по-вашему. Здесь хранятся, разворачиваются и сворачиваются межзвездные корабли, – пояснила она. И добавила:
- Вам с Велеаром эта экскурсия будет очень интересна.
- А раньше, между восьмым и пятнадцатым веками Овалона, отсюда стартовали металлические корабли. Совсем похожие на ваши, реактивные. Только наши были круглыми и использовали атомную энергию, - бойко вставил свои "пять копеек" мальчик.
- Что значит хранятся, сворачиваются и разворачиваются? - переспросил я.
- Не спеши. Вон подходит хранитель Андодэона. Он объяснит и покажет лучше, чем я, - отозвалась Кайра, выковыривая пальчиками камешек, забившийся в сандалию.
Вскоре довольно пожилой на вид человек, в серой шелковой тунике через плечо приблизился к нам.
- Я Ундуменон - хранитель кораблей. Вообще-то меня зовут Лекуаль, но у нас, на Овалоне людей, занимающихся ответственной работой принято называть по смыслу деятельности, – приветствуя нас степенным поклоном, представился мужчина.
Придирчиво оглядев нас с Кайрой и почему-то совсем ребячливо взъерошив Велеку вихри, он продолжил:
- Правительство поручило мне показать вам «Надежду». Это большое доверие для Гостя и маленького мальчика. Вы можете этим гордиться, потому что «Надежду» уже очень давно не показывают просто так, без дальнего умысла, – еще раз с уважением поклонившись, сообщил он и махнул рукой:
- Идите за мной.

Не сказав больше ни слова, он резко развернулся и довольно быстро направился к одному из зданий в километре от нас.
- Что он такое сказал? – шепотом обратился я к Кайре, склонив голову почти до самого ее уха.
- Попасть на Андодэон с экскурсией, да еще по просьбе Правительства, это уважительный знак для Гостя и двенадцатилетнего мальчика. Отсюда уходили Корабли в все известные нам миры вселенной. Здесь начинались все великие экспедиции и потрясающие открытия. Андодэон, - самая таинственная, легендарная и самая заветная достопримечательность, для любого разумного человека в Галактики, – шепотом отозвалась девушка.

Миновав каменистое пространство плато, мы, наконец, убрали свои тела из под палящих лучей дневного светила. Здесь, в горах, на высоте двух тысяч метров над уровнем моря оно припекало ощутимо жарко.
Я решил проверить свои "волшебные" навыки и, представив радугу, мысленно запросил у Исполнителей время.
Сразу получил неслышимый для окружающих ответ. Было около полудня по местному исчислению.Я еще и еще раз для забавы мысленно повторил эту операцию и немного взгрустнул, вспомнив, что эта "магия" не действует на Земле.
Здание оказалось типичной для земной греческой или римской антики массивной постройкой, сложенной из грубо шлифованных камней размерами до полуметра. Между собой камни, по-видимому, скреплялись цементом, известью или глиняным раствором.
Это было высотное, но двухэтажное сооружение, напоминающее грузинскую сторожевую башню, примерно около тридцати метров в поперечнике и двадцати метров высотой.
Весь первый этаж занимал один большой и высокий зал с арочными сводами и массивными каменными колоннами-подпорками.
На второй этаж, расположенный очень высоко под сводами, в углу зала вела довольно помпезная и широкая многопролетная деревянная лестница. Там, видимо, располагались хранилища инструментов и жилые покои смотрителей.
В зале высотою в пятнадцать метров было довольно светло, так как в стенах имелось большое количество открытых всем ветрам, широких вентиляционных и осветительных отдушин.
Ундуменон без лишних слов подвел нас к пятиметровому гранитному основанию, одиноко возвышающемуся из каменного пола на половину человеческого роста в самом центре зала.
Там, на его зеркально полированной гранитной плите, неподвижно лежало нечто огромное, матовое, похожее на трехметровый баклажан-переросток, вероятно вылитое из серого вулканического стекла.
Я невольно дотронулся до поверхности стеклянного тела, ощутив кончиками пальцев прохладу и твердость неизвестного металла.
- Это «Надежда». Смотрите, любуйтесь и щупайте, – сказал Ундуменон и равнодушно отошел в сторонку.
- Ух, ты! Значит это не сказка? Значит, Ковчег существует! – восторженно воскликнул Велек, с почтением лаская ладошками серую стеклянистую твердь.
- Да, это и есть легендарная «Эстэл». Тот самый Ковчег Спасения, о котором говорят легенды здесь и на Земле, - начал свой рассказ Ундуменон:
- В восьмом веке после переселения с Атлантиды, колония атлантов, тогда она уже называлась Овалон-2, набрала достаточные силы, чтобы вспомнить о Земле.
К тому времени мы уже строили металлические корабли, подобные кораблю Эльфов и имели небольшой опыт изучения ближайших звезд.
В начале девятого века была предпринята невероятная для того времени галактическая экспедиция. Два корабля "Арсег" и "Аринаг", идущие для надежности друг за другом, пронзили Галактику и добрались до Солнечной Системы. Ликованию небольших экипажей этих кораблей не было предела. Спустя долгих восемьсот лет атланты снова увидели Родину!
Но когда их катера расчертив небо огненными хвостами надежды, ворвались в атмосферу Земли, ликование сменилось на отчаяние и невыносимую душевную боль.
Десять тысяч лет назад, т.е. спустя почти тысячу лет после гибели Атлантиды, на Земле не осталось городов. Не было и следов былой высокой культуры атлантов.
Архипелаг Атлантиды бесследно исчез в пучине моря, оставив только небольшие островки, изредка заселенные аборигенами.
На всех континентах жили разрозненные дикие племена неолита и бронзового века. Они с трудом припоминали легенду о людях-Богах, некогда покоривших море и покоривших небо.
Но среди этого запустения и забвения тут и там попадались осколки утраченной культуры, чудом сохранившиеся благодаря отдельным атлантам, после катастрофы приплывшим на своих парусниках к берегам Америки, Африки, Азии и Европы. Эти осколки былой цивилизации строили крепости, завоевывали соседей превращая их в рабов, приносили кровавые жертвы выдуманным богам.
Они жили в постоянной вражде, в страхе перед силами Природы и гневом придуманных Богов. И у богов реальных, сошедших с неба в огненных колесницах, одичавшие люди просили только золото, только оружие, и только погибель для своих соседей.

Я, как завороженный, слушал этот почти известный мне рассказ, теперь поведанный совсем под другим историческим ракурсом.
- С тех далеких времен корабли Овалона часто возвращались к несчастной Земле. Мы ускорили развитие большинства земных народов. Мы внедряли к землянам своих Учителей и подсказывали земным мыслителям неожиданные решения и этические учения.
Но на Земле все время что-то шло не так. Гигантский генетический котел бурлил, производя все новые и новые дефектные гены. Преодолеть генетическую и культурную инерцию Земли, находясь от нее на расстоянии 365 световых лет, мы не могли. А применять насилие, было нельзя. Ведь не возможно творить Добро методами Зла, - тяжело вздохнув, объяснял Хранитель:
- И когда, почти три тысячи лет назад было решено построить огромный Ковчег. Корабль, невероятный даже для волшебной сказки, способный взять на борт целый народ, - похлопывая рукой по огромному "баклажану", рассказывал старик.
- К тому времени, три тысячи лет назад, на Овалоне уже была Сеть, а металлические звездолеты давно заменили на виртуально-энергетические корабли. Этакие сгустки плазмы, вбирающие в себя людей в форме информации и энергии.
К тому времени мы нашли во Вселенной много красивых пригодных для жизни миров, хозяева которых безрассудно убили себя, или миров, еще не заселенных ни кем.
Мы замахнулись на сумасшедший проект - выбрать на Земле несколько миллионов самых талантливых и достойных людей и дать им шанс построить жизнь без борьбы и насилия, увезя их от Земли на недосягаемое для врагов расстояние.
Многие поколения ученых Овалона с помощью Сети проектировали информационную матрицу, - материальную основу этого невероятного корабля, способного поднять на борт в виртуальном виде сразу десять миллионов людей и вместе с ними множество животных, растений и полезных предметов.
Его назвали Эстел - «Надежда».
А тем временем на Земле нужно было произвести отбор людей, генетически и духовно подходящих для начала новой и сказочной жизни в другом месте.
С этой целью в народный эпос и верования почти всех земных рас были внедрены пророчества о "судном дне" - дне, когда Боги вернутся на Землю и начнут выбирать людей, достойных обрести Небесный Рай.
Историки Земли до сих пор не могут понять, как такое возможно: почти у всех народов, даже тех, кто раньше не пересекался друг с другом, есть одинаковые легенды о судном дне, о Ковчеге Спасения, о чистилище в которое Боги поместят людей прежде, чем выпустят их жить в Раю.

Хранитель космодрома прервал рассказ, давая нам возможность по местному обыкновению для осмысления услышанного, а затем торжественно продолжил, указывая на гигантский кристалл:
- Эстел перед вами. Это, наверное, самый большой корабль во всей известной нам Галактике. В развернутом состоянии он будет выглядеть, как километровый огненный шар из плазмы. Беда только в том, что он может совершить только один полет, - задумчиво прикасаясь к холодному кристаллу, сказал он.
- Десять миллионов людей и животных? Вот в этом трехметровом, стеклянном "баклажане"? Как это возможно? – изумленно воскликнул я. Даже привыкнув уже к чудесам Овалонии, я не мог поверить услышанному.
Велек нервно дернул меня за руку, мол, молчи, не мешай!

Но Хранитель Кораблей уже продолжал рассказывать, задумчиво поглаживая молчаливую глыбу:
- Вы уже знаете, что наши корабли, в отличие от первых кораблей овалитян и кораблей Эльфов, не являются скорлупками из металла и керамики. Они представляют собой организованный сгусток энергии и информации, называемый в земной науке "солитоном". В некотором смысле плазменный солитон похож на шаровую молнию. Именно шаровая молния легла в основу технологии Исполнителей, а затем и виртуальных кораблей.
Хранитель ненадолго прервал свой рассказ, внимательно оценивая, по овалитянскому обыкновению, наши лица взглядом.
Мы все, втроем, завороженно слушали. Похоже, даже для Кайры этот рассказ был интересен:
- Как я уже сказал, корабль в развернутом состоянии представляет собой плазменный шар с невероятно сложной структурой, – продолжил Ундуменон.
- Все предметы, животные, люди, вещи, которые он в себя втягивает с помощью транспортного луча, тоже хранятся в нем в виде информации и энергии. Но корабль - это не только двигатели и энергия, это еще интеллект, без которого невозможен полет.
- Простите! Можно вопрос? Я не понимаю, как все это связано с этим кристаллом? - нетерпеливо перебил его я, чувствуя, что окончательно запутываюсь и теряю нить.
Ундуменон укоризненно посмотрел на меня, но спокойно и вежливо ответил:
- Хранить бездействующий корабль в космосе в виде плазменного шара - очень дорого и непрактично. Ему требуется много энергии, и обслуживание. К тому же из-за энергетических полей звездолет создает сильные помехи для Сети и даже для нервной системы людей и животных.
Поэтому корабли стараются уводить как можно дальше от обитаемых планет, и если они не нужны, их сворачивают или попросту гасят, как ненужный факел или свечу.
В погашенном, свернутом состоянии Корабль подобен флэшке или диску с информацией для вашего земного компьютера. На этом диске-кристалле записана информация позволяющая заново развернуть корабль в космосе, - подробно разъяснил Хранитель Кораблей.
- Значит этот трехметровый серый кристалл - это, по существу, только диск с информацией о корабле? И когда нужно будет запустить корабль в космос, то на этот диск подадут энергию? - чуть не подпрыгнул я от невероятной догадки.
- Совершенно верно. Когда корабль развернут в космосе когда он потребуется, - одобрительно кивнул мне старик, и продолжил:
- Этот кристалл - информационная матрица для гамма-лазера. Сам гамма-лазер находится внизу, в подвале этого здания. Пройдя через кристалл и записанную в нем информацию, гамма-луч зажжет плазменный шар, имеющий нужную структуру. Ясно?
Услышанное поразило меня настолько, что моя голова отказывалась в это верить.
- А сколько нужно энергии, что бы развернуть программу в кристалле и разбудить корабль? – волнующимся голосом спросил Велек.
- Очень и очень много. В момент активации кораблей Сеть на секунду отключает энергию от всех городов и других потребителей Планеты. Вот вся эта энергия Планеты и нужна гаммо-лазеру, чтобы просветить кристалл и зажечь плазменный шар, – ответил старый ученый.
- Значит, тот корабль, на котором я прилетел сюда, в свернутом состоянии тоже вот такой, холодный, блестящий, трехметровый кристалл? - уточнил я.
- Да. Именно так. Только все корабли, по сравнению с Эстэл, просто игрушечные лодочки, – подтвердил Хранитель.
- Но как же можно пробудить такую мощную плазму здесь, в этом каменном здании? – удивленным голосом спросила Кайра.
- Очень разумный и нужный вопрос,– похвалил девушку Ундуменон:
- Конструкторы предусмотрели и это. Отполированный, как зеркало, массивный каменный постамент, даже сам каменный купол зала, в котором кристалл находится, - это система зеркал и линз для гамма-лучей. Что то вроде оптического телескопа, только не стеклянного, а каменного, прозрачного только для гамма-лучей. Эта огромная оптика и направляет луч через кристалл в космос. Там, на орбите и возникает плазменный сгусток Корабля. Ясно?

Наступила долгая пауза. Слышно было негромкое подвывание горного ветерка в отдушинах и окнах зала.
- Но это же не гуманно, - неуверенно начал я озвучивать возникающую мысль:
- Только десять миллионов! А как же все остальные? Кто возьмет на себя роль судьи, чтобы отобрать достойных?
Пожилой смотритель задумался, но ответил, старательно подбирая слова :
- Знаешь, Гость. Четыре миллиарда - это явный перебор на Земле. большую часть из них вы не только не можете накормить досыта, но и обучить не в силах. Это все не нужные люди, которые требуют социальных прав, еды, жилья, комфорта и хотят размножаться. Какой смысл тащить их в новый мир?

Старый ученый сделал паузу, разглядывая мое ошеломленное лицо. Затем продолжил:
- Развитые цивилизации с большой численностью фатально неустойчивы. Но пытаясь вас спасти мы тоже не в силах перешагнуть через этический барьер. Создав "Надежду" и сообщив в легендах о ней Вашим лидерам, мы уже три тысячи лет терпеливо ждем, когда вы сами выберете тех кому суждено жить в Раю, а кому убивать друг-друга в земном Аду, - вздохнув, объяснил старик.
Я старался осознать, переварить, уложить в память услышанное.
Только теперь я начинал понимать, каково на самом-то деле реальное могущество рода человеческого.
Как наивны и смешны наши примитивные представления о прогрессе в истории, о законах развития жизни и возможных путях ее спасения.

Здесь, у этого древнего кристалла, у его стартовой площадки - построенных еще тогда, когда мы бегали с дубинками в дремучих лесах Европы, я впервые поверил, что Надежду отнимаем у себя только мы.

Эта мысль так взволновала меня, что я не выдержал и спросил Хранителя дрожащим голосом:
- Значит, Эстел, «Надежду», созданную девять тысяч лет назад, так никогда и не приводили в действие? И она - самый сказочный корабль Галактики навечно погребена здесь холодным памятником мечты? – едва находя нужные слова, вопрошал я.
Хранитель молча подошел ко мне, словно родной отец, печально всматриваясь в мои глаза, положил свою руку на мое плече:
- А вот это уже вопрос морали. Вопрос вашего выбора, - задумчиво и печально сказал Ундуменон, отводя глаза. А затем негромко добавил:
- Тысячелетия назад всем земным народам были даны критерии отбора в Рай. Но вы на Земле, вместо реального отбора, наплодили всяких религий. Цель - найти и переместить достойных ушла из вашего внимания, и превратилась в легенды о загробной жизни в иных недоступных для живых людей мирах. Мы не будем за вас совершать этот выбор. Мы просто терпеливо ждем, когда вы представите нам список достойных. Но похоже, что вашим лидерам и даже простым, верующим в Богов людям совсем и не нужно физического переселения в рай. Похоже, все устраивает идея о переселении в иной мир после смерти.
Старый ученый задумался о чем-то своем, а затем вдруг, словно стряхнув печаль, сказал, глядя прямо в мои глаза:
- С тех самых пор «Надежда» молчаливо ждет вот на этом гранитном, стареющем от времени гамма-зеркале. Ждет ответственных и последовательных людей с вашей Земле.

Посол Овалона

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Весь остаток дня мы с Хранителем ходили по плато космодрома. Дважды посетили скромную столовую, рассчитанную на несколько человек, в которую продукты и еду периодически доставляли по воздуху из ближайшего поселения, расположенного за хребтом в долине. Выбора еды здесь не было и обед напоминал земное комплексное питание в заводской столовой.
- Почему вы довольствуетесь такой однообразной пищей? – поинтересовался Велек, уминая плоды, ломтики жареного мяса и фруктовый сок.
- На плато живет только несколько человек. Все мы уже достаточно пожилые и неприхотливые, не требовательные к удобствам люди. Смысл нашей жизни - в сохранении и изучении технического наследия предков. А еда... Главное, чтобы она была свежей. Зачем напрягать соседей ради нас, стариков? – улыбнулся Хранитель, опять с нескрываемым удовольствием ероша волосы мальчику.
- У меня когда-то был такой вот сын. Но в семнадцать лет ушел в космос вместе с пятью товарищами на учебной яхте. И не вернулся. Бездна поглотила их бесследно, - печально вдохнул старик, ласково привлекая Велика к себе за плечи.
Тот не сопротивлялся, а только, немного покраснев, спросил:
- Их не нашли? Так и не узнали, что случилось?
- Человеку, дотянувшемуся до звезд и освоившему чудеса биологии, часто кажется, что он покоритель, хозяин Вселенной. Но на самом деле, если рухнет ваш орнитоптер в джунгли, всего в тридцати километрах от поселка, и без Сети, без связи с людьми вы растворитесь там бесследно, - грустно отозвался, тот:
- Это была крохотная учебная яхта, даже не способная преодолевать большие расстояния. Они хотели исследовать планету Чугераль, что возле звезды QW-321 всего в 6 световых годах от нас.
- Да, я знаю, там еще на заре звездоплавания были найдены руины человекоподобного мира. Но никто так и не понял, почему эти существа, так похожие на людей, погибли, - отозвался Велик, осторожно высвобождаясь из его отеческих объятий.
- Там, в дремучих лесах, много заросших лианами каменных городов с лабиринтами подземелий, невероятными катакомбами непонятного назначения, и еще много чего, о чем археологи и космоисторики спорят уже не одно тысячелетие. Где-то там они и погибли. Поисковая экспедиция, достигшая Чугераль спустя год, не нашла никаких следов пропавшей яхты, - угрюмо пояснил старик.
- Всего в 6 световых годах, и не смогли спасти? - изумленно воскликнул я, навлекая на себя укоризненные взгляды Кайры и Велека.
Но старый ученый терпеливо ответил:
- И шесть, и год и даже просто соседняя на орбите планета, вполне могут стать безымянной могилой для любой экспедиции. Когда вы у себя на Земле, летите над джунглями в комфортном пассажирском лайнере, слушаете музыку, кушаете бутерброды, вы точно так-же, как и на другой планете можете вдруг бесследно пропасть, при вынужденной посадке лайнера в джунглях, или при внезапном отказе техники...

Вскоре мы выяснили, что на плато хранилось пятнадцать неиспользуемых кораблей и еще восемь учебных скорлупок - совсем крохотных и экономичных, которыми Детские Сады пользовались время от времени.
Шесть кораблей постоянно летало среди звезд. Например, один из них, тот, на котором меня доставили с Земли, курсировал туда и обратно раз в три - четыре года.
В столовой мы познакомились еще с двумя Хранителями: женщиной среднего возраста Эмицуаль и совсем пожилым человеком Ухтакецеком, которому даже на вид можно было бы дать сто тридцать лет.
К моему удивлению, мне сказали, что раньше, чем через два с половиной года, попасть на Землю для меня будет физически невозможно, потому что корабль, который привез меня сюда, отправится назад только через этот срок.
Я было серьезно задумался, удивляясь такому повороту событий. Но Эмицуаль, дружески взяв меня за локоть, сказала с подчеркнутым уважением:
- Мы слышали, тебе поручена какая-то миссия на Земле. Вероятно, Правительство найдет способ доставить тебя туда с какой-нибудь попутной экспедицией.

От всего услышанного у меня опять начинала болеть голова, и я честно попросил больше меня сегодня не пичкать информацией. Не поверить услышанному и увиденному я не мог. Вся известная мне картина мира снова рушилась, трещала по швам у меня в душе.
Вот уже который раз на Овалоне я цеплялся за соломинку и создавал для себя понятную иллюзию.
Но эти люди, словно насмехаясь надо мной, каждый день все дальше и дальше отодвигали меня от границ привычной земной бытовой реальности.
На закате Солнца, примерно в девять ломель, попрощавшись с Хранителем, погрузились в «крылатую баржу», флегматично заряжавшую крылышки на своем каменном "пастбище".
Мне доставляло удовольствие постоянно, как маленькому, спрашивать у Исполнителей о текущем времени.
Наконец, я доигрался, и Исполнитель предложил "повесить", "прикрепить зрительно" ломельер (шкалу времени) прямо перед моими глазами.
Это его самовольная активность ошарашила меня. Впечатление было такое, словно ко мне обратилось разумное, мыслящее существо. Признаться, я к тому времени так и не решил для себя окончательно, - можно ли считать Исполнителей и всю Сеть мыслящими разумными сущностями? Или это всего лишь неодушевленные машины, действующие по сложной программе?

От ломельера перед глазами я, понятное дело, отказался, сославшись на незнание алфавита и цифр.
Исполнитель услужливо предложил провести урок грамматики прямо здесь, пока я иду пешком, или, если мне будет угодно, во время полета домой.
То обстоятельство, что Исполнитель учитывал мою дорогу домой, знал об этом и предложил с пользой использовать время, окончательно сбило меня с толку. Мои амбиции постепенно выветривались. Похоже, что Сеть действительно мыслила.
Но если так, то передо мной наглядно, вырисовывался правильный путь социальной революции на Земле. Вместо классовой и политической борьбы, которой мы все заняты на Земле, - заменить тупую, рутинную работу людей-рабочих, на роботов..
"Конечно, Сеть Исполнителей создать мы еще не можем. Но наших знаний уже достаточно, чтобы создать глобальную информационную сеть и заменить рабочих на заводах роботами. Наверное, в первые десятилетия перехода к Сети и роботам, на Земле начнутся бунты, саботаж, возникнут новые религии объявляющие машины орудием Дьявола, как это было в период создания первых фабрик и заводов двести лет назад. Но все равно придется пережить, и в конце концов, те кто выживут в этих катаклизмах и спорах, будут уже жителями Земного Рая..." - думал я.

Я проспал почти весь обратный полет. Смотреть внизу было не на что. Мы летели высоко над облаками, в ночном небе, при свете звезд и двух малых лун.
Орнитоптер, как и в первый раз, вел себя очень степенно, монотонно укачивая нас в своих глубоких удобных креслах.
К концу полета я проснулся от сильного неприятного зуда на лице. Чесались нижние части лица, там, где у меня без бритья уже начала подрастать борода и усы. Некоторое время я стеснялся, но уже после посадки, в лесном туннеле не выдержал и обратился за помощью к Кайре.
Они вместе с мальчиком осмотрели меня прямо на месте при свете световых плодов, блестящих в стенах галереи. А затем Кайра сказала:
- Ничего страшного. Это местный кожный грибок. Он развивается от пота на грязной, не бритой коже лица. Реже - в волосах гениталий. У тебя нет навыков гигиены на Овалоне и нет иммунитета.
Приятного было мало. Но Велик, сразу же сладко зевнув, успокоил меня:
- Это не страшно. Вот придем домой, и Кайра решит проблему.
Так оно и произошло. Кайра ненадолго удалилась из спальни, а затем вернулась с каким-то пушистым, пискливым зверьком, немного похожим на крохотную белую земную крысу.
Зверек был шестилапым, с яркими, страшными и противными красными глазенками и тупой мордочкой, пасть которой была как терка набита крохотными остренькими зубками.
- Это секендил. Он тебе поможет, – улыбнулась девушка, нагло сажая эту крыску на мое лицо.
Зверюга тут же тщательно вылизала меня своим шершавым, мокрым, пахнущим медицинским спиртом и лесной мятой языком. И в тех местах, где она лизала, зуд и раздражение сразу же прошли. А секиндил принялся нахально стрекотать челюстями, щекоча меня языком, и буквально на глазах выгрызая волосики бороды под корень. Он цеплялся за мои губы, подбородок и нос своими крохотными лапками, выгибался в три погибели и буквально сбривал с лица бороду и усы, не хуже механической бритвенной машинки.
Минут через пять процедура была окончена. Кожа больше не зудела и была на ощупь поразительно чистой и гладкой, словно после бритья дорогой бритвой с пеной.
А секендил принялся противно пищать, норовя спрыгнуть с меня на пол или добраться до моей груди, поросшей редкими волосиками.
- Он жалуется, что пищи оказалось мало. Просит посадить его в другие места, где он видит волосы. Понесу его обратно. Может еще кому сегодня понадобится, - улыбнулась Кайра, осторожно подставляя ладошку крыске.

Утром следующего дня Велек исчез еще до моего пробуждения, вскочив с первыми лучами Солнца. Я немного обиделся, но Кайра вскоре передала от него извинения. Мальчик очень спешил в свою школу или как там это называется, - в Детский Сад.
Понемногу я уже начинал привыкать к этим неуловимым взрослым и непонятно чем занятым, шибко самостоятельным деткам, носящимся без присмотра по всей планете и летающим на учебных звездных яхтах изучать заброшенные планеты.
Оставалось только найти мое место здесь, на Овалоне. Роль почетного отдыхающего меня постепенно начинала раздражать. Ведь, в конце концов, я прибыл к жене, с перспективой остаться. Нужно было хотя бы примериться к чему-нибудь здесь.
- Мне становится скучно, я хочу заняться чем-нибудь полезным, - откровенно признался я Кайре.
Но она видимо уже получила относительно меня некие инструкции и, совсем равнодушно жуя какой-то сочный стебелек, ответила:
- Учись или ищи в Сети что-то для тебя интересное. У нас все, даже малыши, когда им нет чем заняться, учатся через Сеть.
- Как учиться? С кем и чему? Ваше обучение, - ты сама сказала, - основано на реальных задачах. Как я могу что-то изучать, если никакой задачи у меня на Овалоне нет?
Опекунша даже стебелек жевать перестала от удивления. Она повернулась ко мне и, моргая, уставилась на меня в упор:
- Ты смеешься надо мной, Гость? Как это задача не поставлена?! Ты назначен Послом Овалона на Земле!

После этих ее слов, но особенно от того, как это было сказано, у меня перехватило дыхание. Честно говоря, я не очень серьезно относился к этим разговорам, полагая, что когда они окончательно что-то решат, то официально объявят и начнут меня усиленно обучать...
- Но ведь... Ведь еще нет официального решения. И потом... Потом, - меня собирались этому обучать, - неуверенно возразил я в свое оправдание.
Девушка даже привстала на цыпочки от изумления:
- Ты меня просто пугаешь своим мышлением, Гость! Слова, сказанные тебе Правителями, не являются для тебя официальным решением? Получив задачу, ты беспечно ждешь кого-то, кто тебя будет обучать?! - переходя на низкий, резкий подростковый тембр, недоверчиво переспросила Кайра.

Уединение на травке огромного социального Ротеля можно было только условно назвать уединением. Тут и там вокруг гуляли и сидели люди, словно не замечая друг друга и занимаясь своими делами. Я заметил, что все они интуитивно держатся друг от дружки на почтительном расстоянии, а людей, сосредоточенно занятых чем-то на траве, вообще обходят стороной.
В конце концов, я сказал себе, что это теперь мой образ жизни - мой импровизированный рабочий кабинет.
Мысленно обратиться к Сети оказалось до безобразия просто: я просто вспомнил заученные накануне цветовые коды вызова библиотеки и, на минуту закрыв глаза, вообразил шести цветную радугу.
Голос Исполнителя возник в моих ушах так стремительно, словно он все время ждал в моей голове.
- Я могу прямо здесь заняться образованием? - немного смущаясь спросил я, все еще не веря, что разговариваю с машиной.
- Здесь и везде на Овалоне, - подтвердил чистый мужской голос средних лет.
- Я назначен Сказочником на Землю. Кто может помочь мне в обучении? - неуверенно спросил я.
- Поможет Сеть, Гость, - ответил голос.
На Земле это называется "допился до голосов в чайнике", подумал я и затем спросил:
- У Исполнителей есть имя? Как мне тебя назвать, или я каждый раз буду общаться с разными?
- Каждый раз с разными, но Исполнители всегда будут знать твой предыдущий вопрос. И если хочешь, придумай имя, пол, характер и возраст Исполнителя, с которым ты бы хотел дружить, - вежливо предложила Сеть.
Я замешкался, но потом отчаянно решился:
- Тебя будут звать Сократ! Ты мудрый и строгий старик-учитель. ладно? Сократ, что мне нужно узнать в первую очередь?
- Правду о вашей земной истории, - скупо сообщил голос, теперь уже скрипучий, надменный и старческий...
Я расстроился. "Как дети здесь учатся при такой постановке вопроса? Ведь чтобы что-то узнать у этого монстра, нужно сначала хотя бы знать, что спросить!" - чертыхнулся я себе под нос.
И тут же последовала реакция на мои мысли:
- Качество любого ответа зависит от качества вопроса, - вежливо согласился Сократ.
Я опять не на шутку задумался. И вдруг меня как молнией ударило! Еще не веря своей собственной догадке, я спросил:
- Сократ, ведь вы наверное снимали все важные земные события? Могу ли я посмотреть короткий курс реальной истории, начиная с древних веков и включая последние революции и войны?
- Да. Разумеется. Подожди пару минут, сейчас Сеть просмотрит архивы последних трех тысяч лет и составим для тебя двух часовой сокращенный курс основных событий Вашей истории, - совершенно спокойно, словно о чем-то обыденном ответила Сеть.
Я буквально поперхнулся от изумления. Я внезапно понял, что не просто стану обладателей Истины в Первой Инстанции, а словно бы получил ключи от машины времени! При этом, достаточно было мне только намекнуть, и Сеть сама выстраивала причинно-следственные связи, отыскивала в архивах доказательства и показывала их мне.
- Ты должен дать одно обязательство, - скупо отозвался Исполнитель:
- То, что ты увидишь и узнаешь о Земле, - все это не может быть тобою на Земле ни кому рассказано. И если ты нарушишь этот запрет, то последствия и для тебя и других людей будут не предсказуемыми.
- Так для чего же нужна такая Правда? - возмутился я.
- Правда нужна тебе, для твоей работы, для безопасности и выживания на Земле тебя и твоих будущих друзей, чтобы понимать прошлое и предвидеть будущее, - скупо пояснил Сократ.

Хочу работать как все

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Весь последующий день, вечер, часть ночи и утро я как ошалелый рылся в прошлом Земли.
Пользоваться Сетью оказалось нетрудно. Но постигнуть ее возможности и осмыслить значение полученного доступа человек с нормальными способностями не смог бы наверное и за годы. Наскоро усвоив простейшие приемы поиска информации и управления проекциями, я словно провалился в водоворот времени, засосавший и закрутивший меня как щепку.
Особенно меня поражало управляемая по желанию зрителя степень реальности. Если, например, показывали отдельные предметы - старинные вазы, книги, оружие, то их объемное цветное изображение можно было бы не только рассматривать, но и при желании даже крутить руками перед собой, а некоторые можно было бы открывать и заглядывать внутрь. Когда же речь шла о растениях, еде и напитках, то невероятным образом можно было бы почувствовать запахи и даже ощутить во рту вкус.

Съемки исторических событий в большинстве своем были слегка нечеткими, словно они велись с большой высоты или из космоса через воздушную дымку. На Земле я слышал о военных спутниках, которые, якобы, при хорошей погоде способны прочитать даже газету у человека в руках. Но, честно говоря, на Земле мне в эти байки верилось с трудом.
Здесь же многие события истории еще в глубокой древности явно снимали с высоко летящих аппаратов. Но они часто умудрялись записать и звук и даже весьма сносно очистить его от завываний ветра, посторонних шумов и гомона толпы.
Довольно часто встречались записи и объемные фотографии, сделанные в нескольких шагах от объекта. И особенно это касалось известных лиц истории.
Я уже знал, что на Земле тысячелетиями работали овалитянские историки. Но теперь меня потрясал размах этой операции.
Получается, что в ближайшем окружении наиболее значимых исторических личностей часто находились наблюдатели или в их домах и дворцах были установлены "жучки".
Еще более меня шокировало невероятное открытие, сделанное при просмотре земных хроник. Некоторые из этих хроник снимались как бы глазами главного героя. Так, словно "жучок" находился у него в очках или в воротнике! Я даже простонал от этого открытия!
"Неужели многие выдающиеся личности, те, которых мы считаем героями Земли, на самом то деле...? Или, может быть, просто сотрудничали...?" - это был самый жестокий удар из тех, что мне пришлось пережить.

Часов через шесть моего ныряния в вихри истории я накопил навыки и усвоил правила, позволяющие быстро, без ненужных блужданий по хроникам запросить у Исполнителя нужную мне информацию. Я научился одновременно открывать прямо перед собой целые "стопки" виртуальных документов и хроник, а затем, манипулируя в воздухе руками, сортировать их и просматривать в удобной очередности так, чтобы самому извлекать объяснения на свои вопросы.
Я почувствовал себя богом, властелином времени, оракулом. С этой информацией, с этими мгновенными возможностями доступа к сведениям, хранящимся в Сети, я теперь мог все! Было не удивительно, что дети Овалона успешно учатся без всяких учебных программ...
У меня в душе невольно зарождалось высокомерное презрение к некоторым своим соотечественникам. Ведь они играют в свои игры и даже не знают, что любой ребенок при желании может нажать кнопку и разоблачить на Земле все их вранье.
В эту ночь я почти не спал, поглощенный самым невероятным в своей жизни поиском Истины. Я не смог заснуть, и начал манипулировать Сетью даже после ужина в темной спальне, в своей постели. Я еще не умел получать информацию мысленно, вызывая проекции и звуки в воздухе, чем вскоре заслужил недовольное бурчание сонной Кайры. И в конце концов девушка махнула на меня рукой и перебралась спать на балкон.
Утром, наскоро позавтракав, я опять было хотел уединиться в спальне или на траве социального Ротеля, но сразу почувствовал, что не способен воспринимать знания.
Мне срочно требовался отдых, физическая разминка и время на осмысление. Кроме того, у меня в душе возникло негодование и отчаяние от большинства увиденного.
И тогда, махнув на Сеть рукой, я обреченно поплелся к опекунше за разъяснениями. Как я еще мог разобраться во всем?
- Как такое могло случится, что почти вся наша официальная история - недостоверная, искаженная перетасовка фактов, а реальный смысл событий и характеры известных людей в официальной нашей истории
везде замалчиваются? Причем часто людям и событиям приписываются качества с точностью до наоборот! - взбудораженно спросил я у девушки.

Кайра грустно улыбнулась и, как братика, нежно взяла меня за руки:
- Это совсем не чья-то злая воля. Это закономерность социальной истории. Люди по своей природе очень субъективны, ограничены и корыстны. Им всегда было свойственно видеть только то, что им хочется, - возразила девушка.
- Как же так?! Но ведь есть же ученые, свидетельства очевидцев, документы! Как же все это можно было так безбожно переврать? - гневно перебил ее я.

Девушка вздохнула и начала спокойно рассказывать:
- История, становится наукой только тогда, когда ее начинают записывать роботы, или, по крайней мере, третья сила, например ученые другой, ни в чем не заинтересованной культуры, - терпеливо объясняла мне девочка.
- Ты мне хочешь сказать, что даже наши самые честные лидеры, не способны правдиво рассказывать Истину? - изумился я.
- Естественно. Им же нужно понуждать людей к определенным поступкам и формам поведения, - улыбнулась Кайра.

И от ее понятных, бесхитростных слов я серьезно задумался. А затем растерянно спросил у девочки:
- Почему же так происходит? Неужели людям не нужна Истина?
Кайра добродушно кивнула мне в знак согласия и ответила:
- Человек - существо одновременно и биологическое и культурное, - загадочно улыбнулась Кайра, рассматривая меня в упор:
- Когда люди вынуждены решать примитивные биологические проблемы, тот же обязательный труд, оборона, политика и даже борьба за половых и деловых партнеров ради выживания, вся их культура будет подчинена этому.
Я тяжело вздохнул и неохотно согласился с ней:
- Да, это так. Но какой же выход?
Она сделала паузу, позволяя мне обдумать мною же сказанное, а затем с улыбкой продолжила:
- Выход в том, чтобы человек приходя в жизнь имел изначальные гарантии удовлетворения всех основных биологических потребностей: безопасность, питание, крыша над головой, образование и сексуальная свобода. Вот тогда он и обратит свой разум к культуре, а не к борьбе за удовлетворение потребностей, - пояснила девушка.

- Вот как? Значит требование к людям, чтобы они честно трудились, и чтобы выполняли моральные законы, ты считаешь неправильными? - возмутился я.
Я буквально опешил от ее умозаключения. Но, как я не старался, аргументированно возразить ничего не смог.
А моя юная опекунша, словно желая укусить меня больнее, вдруг спросила, уставившись на меня саркастически:
- Мы на Овалоне пошли другим, биологически естественным путем. Мы не стали пытаться изменять человека под социальную теорию. Мы изменили теорию так, чтобы в ней нашлось место всем. Если человек не желает оставаться животным, то ему не должно быть свойственно конкурировать за еду, территорию и сексуальных партнеров, как это делают все без исключения животные. Между прочим, всякие там моральные, сексуальные и пищевые правила придумал не человек, а именно стайные животные. В любой звериной стае всегда вожак и его свита регулируют питание, свободу и секс всех остальных членов стаи, а непокорных загрызают, - спокойно пояснила Кайра.

- Вся ваша так называемая мораль, религиозные заповеди, законы честного труженика, - это немного продвинутые порядки звериной стаи. Человек культурный не нуждается в подобных законах и запретах, потому что он и так легко может удовлетворить свои биологические потребности, и все его внимание обращено на удовлетворение потребностей культурных.
Девушка сделала паузу, и очень строго добавила:
- Мы уничтожили Зло в его зародыше, разрешив и гарантировав людям получать то, что им от природы хочется. Ну, конечно в разумных, не в болезненных и не в извращенных размерах. Хотя, в принципе, если кому-то например нужен усиленный паек или извращенный необычный секс, то и здесь, это его личное дело, - главное что-бы он не причинял вреда другим людям. И если он нашел единомышленника, и они не убивают и не калечат друг-друга, то почему общество должно в это вмешиваться?

- Но ведь у вас в конечно итоге получился коммунизм! - перебил ее я.
- Вот уж никогда мы на Овалоне не строили коммунизм, - хмыкнула Кайра.

Разговор почти полностью потерял начальную цель и я, едва сохраняя самообладание, напомнил ей:
- Но мы говорили об искажениях истории. Об Истине. А ты свела все к человеческому эгоизму, к эволюции, к гарантиям биологического потребления.
Девушка сочувственно посмотрела на меня, и совсем, как младшая сестричка, нежно обняла меня за плечи:
- Ты представь себе такую сцену: вот вернулся ты на Землю, написал книгу или пришел с докладом об Овалоне на заседание правительства, штаба, партии. Думаешь они тебя выслушают, до тех пор, пока ты им лично не дашь гарантии удовлетворения всех их собственных и семейных потребностей? Вот если ты объяснишь лидерам как в новом Мире они гарантировано удовлетворят все их текущие желания, то они первыми же и поддержат тебя, - звонко засмеялась девочка.
Спорить я с ней больше не стал. У меня и так гудела голова и мне требовалась серьезная передышка, а еще лучше просто физический труд и эмоциональная разрядка.

- Чем у вас занимаются свободные люди? – спросил я у Кайры.
- В каком смысле, свободные? У нас все люди свободны от рождения, – удивилась опекунша.
- Я был о вашем брелке-переводчике более высокого мнения! Я говорю не о свободе, а о труде. Если у людей нет работы, чем они занимаются? - поправил я брелок.
Кайра некоторое время моргала на меня, пытаясь в очередной раз понять вопрос. Наконец, ее личико засияло догадкой:
- Ты имеешь в виду, что у вас на Земле, большинство людей обязано работать? - оживленно воскликнула она.
Я кивнул.
- Нет, у нас не так. Люди постоянно что-то делают. Они не бывают свободными, – объяснила девушка:
- даже, к примеру, я, сейчас с тобой. Я тоже работаю, обдумываю, анализирую и запоминаю опыт, полученный в общении с тобой.
- Ну, а если дела закончились? Или если человек долго отдыхает? Чем он может заняться полезным? – настаивал я.
- Отдых, это тоже очень важное занятие. Лучший отдых, перемена занятий. Если одно занятие заканчивается, человек берется за другие дела. Что тут может быть тебе непонятного? – удивилась она.
Я начал нервничать.
Девушка заметила это и внезапно строго спросила:
- Ты устал от Сети, от дел, которые я тебе предлагаю, и хочешь заняться чем-то другим?
- Да, да! Чем-нибудь полезным. Как это тебе объяснить? Тем, чем занимаются другие люди, когда хотят сделать что-то осмысленное для всех! – обрадовался я.
Кайра опять долго моргала на меня своими глазенками, а затем с сомнением в голосе спросила:
- Что-то я опять запуталась, Гость... Разве могут люди заниматься чем-то бессмысленным и бесполезным? Ведь они люди...
Я едва не взвыл от досады!
- Ну, представь себе не меня, а человека, который, например, строил город или рисовал картины, или конструировал орнитоптеры. И вот он пришел домой, в этот город, в свою спальню и решил отдохнуть. Как это ты сказала, - решил изменить занятие. Чем он может заняться? – едва не накричал на нее я.
Девушка недоуменно пожала плечами:
- Да откуда я знаю?! Ты задаешь ужасно глупые вопросы. Каждый человек с детства имеет кучу всяких идей, замыслов и планов. Как я могу их всех обобщить для тебя?!
- Кайра! - закричал на нее я.
- Ну, а если такой вот, тупой, ничего не умеющий - как я! Чем полезным для всех, могу заняться я, что бы не чувствовать себя нахлебником и лодырем?
Девочка чуть не заплакала от обиды:
- Разве мы недостаточно гостеприимны или требуем от тебя компенсации за нашу заботу, или, может быть, мы плохо тебя кормим – срывающимся от обиды голоском спросила она.
Я махнул рукой и отвернулся.
Внезапно меня осенило!
- Кайра! Бывает так, что собственные идеи у человека кончились или они не выполнимы здесь, в городе-Парке. А он хочет что-то сделать полезное. Что тогда? – едва не закричал я.
Девушка облегченно вздохнула:
- Так и скажи, а то морочишь голову. Скажи, что хочешь помочь этому городу. Это же просто...
Она на мгновенье закрыла глаза, и тут же перед нами возникла в воздухе строгая женщина- Исполнитель.
- Кто будет помогать городу? Ты, Гость? У тебя низкий сан. Творческих задач, посильных тебе, к сожалению, нет. Могу предложить сбор ягод в лесу, сбор морских даров на берегу, уход за социальными животными в водоемах и парках. Твой выбор?
- Сбор ягод в лесу, – наобум ответил я.
- Седьмой, восточный выход, через десять ломэен, – ответила Исполнитель и исчезла.
Я пожал плечами, ничего не поняв. А Кайра потащила меня за руку к двери:
- Пошли! Это достаточно далеко. Можем не успеть.

У выхода в лес уже собралось человек пятнадцать. Это были совершенно разные люди, иногда одинокие, иногда парочками и даже тройками, пришедшие помогать городу.
Подошла, очевидно, служительница города, с двумя охапками легких, плетенных из тонкой лозы корзин с ручками.
- Сегодня собираем только Агаван и Кураскол. Нужно собрать сто двадцать корзин. Значит, по восемь корзин каждому. – сказала она, раздавая корзины.
Корзины были внушительного размера, и я подумал, что придется немало попотеть.
Посмотрев на меня, женщина обратилась к Кайре:
- Ты покажешь Гостю, что нужно собирать в лесу? – спросила она, направляясь вместе со всеми в лес.
Девушка кивнула и отобрала у меня корзину. Я хотел было возмутится, но не успел. Кайра просто отпустила корзину в воздухе, перед нами, и та, покачиваясь, поплыла впереди нас.
Удивляться я не стал. Просто уже надоело удивляться. Я только хмыкнул, качнул корзину рукой воздухе и растерянно пошел вслед за другими в лес.
От входа, довольно утоптанной тропинкой, удалились в заросли километра на полтора.
Вскоре я почувствовал себя в настоящем, девственном, первобытном лесу. Кругом вились лианы, чирикали, пели, стрекотали невидимые в зарослях птицы, встревоженные нашим приближением.
В кустах и деревьях шмыгали какие-то звери, некоторые из которых мне показались достаточно крупными, хотя полностью их я так и не видел.
Ноздри буквально раздувались от обилия незнакомых, немного задурманивающих голову запахов и ароматов.
Здесь растительность стояла в четыре слоя, начиная от высокой, густой травы и мхов, и заканчивая высокими, выше сибирских сосен, разнообразных деревьев.
Кое-где на ветках сидели и пялились на нас огромные, размером с ладошку, довольно страшные на вид насекомые. Некоторые из них, по-видимому, судя по их паутине, являлись местным аналогом пауков.
Никогда в жизни, даже в кино про джунгли, я еще не видел такой натуральной, первобытной и дикой Природы. Трудно было даже поверить, что все это прекрасно уживалось с людьми, в каком-то километре, другом, от города-Парка.
Если бы не люди, спокойно идущие рядом, невозмутимо отодвигающие от лица, торчащие тут и там встречные ветки, я бы, наверное, не решился идти дальше.
Наконец, лес вокруг немного изменился. В воздухе носился сладкий, приятный аромат плодов. Высоченные деревья стали редкостью, уступив место десятиметровым в высоту, фруктовым зарослям.
- Здесь, примерно на три километра вокруг, в основном, фруктовые и ягодные леса. Здесь и будем собирать еду для города, - остановилась Кайра. А другие люди пошли немного вперед, видимо, уступая нам это место.
Девушка, смело отодвигая ветви и лианы, углубилась в лес. И я нехотя, вынужденно последовал за ней, сойдя с тропы.
Плетеная корзина, которая до этого мирно покачиваясь, плыла перед нашими лицами, нервно тычась в ветви, начала рывками продираться вслед за нами.
Впечатление было такое, что это вовсе не корзина из сушеной речной лозы, а неведомое живое существо со своими глазами и лапками.
- Каким образом все это делается? – спросил я у Кайры, показывая на странное поведение корзины, когда любопытство пересилило гордость.
- Ее несет гравитационное поле. Небольшое, локальное возмущение гравитации, которое создает вокруг корзины Сеть, – равнодушно пояснила опекунша, высматривая плоды.
- Вон, смотри! Начнем с того дерева! Видишь эти грозди желтых сосулек, свисающих к самой Земле? Это и есть Агаван, – сказала Кайра.
Она сорвала один плод, чем-то напоминающий земной банан, и, отлудив кожуру с конца, предложила мне.
- Вот, попробуй. Он сладкий, сочный и питательный. Прекрасно утоляет жажду и голод.
Я попробовал. Сосулька - величиною с небольшой банан и такая же мягкая на ощупь, на вкус была чем-то средним между манго и спелой дыней. Мне сразу же захотелось еще. Но Кайра засмеялась, остановив меня:
- Нельзя с непривычки кушать много. Возникнет расстройство желудка.
Мы быстро накидали полную корзину Агаваны. На глаз, не менее двадцати пяти килограммов. После каждой брошенной в корзину сочной грозди плодов та, немного присев, качалась в воздухе. Но затем неизменно успокаивалась, занимая прежнюю высоту, на уровне наших животов.
Когда корзина была наполнена, я недоуменно спросил:
- Что теперь? Кто ее отведет назад, в город?
Девочка улыбнулась и решительно оттолкнула корзину прочь. Та покорно поплыла, протискиваясь через ветви, в обратном направлении.
Кажется, я несколько секунд так и стоял с раскрытым от удивления ртом, потому что Кайра, смеясь, нежно взяла меня своими пальчиками за подбородок и закрыла мне рот.
- Как такое с корзиной можно сделать у нас на Земле? – придя в себя, спросил я.
- Разумное управление у вас не получится. Нужна Сеть. Но сам эффект энергетических полей, невидимых машин, созданных в пространстве прямо из магнитной и другой энергии, вы уже давно можете использовать, если только захотите отказаться от своей примитивной нефтяной и электрической механики, – задумчиво ответила девушка.
- Если я не ошибаюсь, у вас на Земле лет восемьдесят назад жил один изобретатель, Никола Тесла, который всем у вас не нравился. И многие его изобретения сочли безумным вымыслом или бредовой фантазией.
- Никола Тесла?! Он же изобрел трансформаторы и переменный ток, которыми все на Земле сейчас пользуются! – удивился я.
Мы сели на ствол поваленного временем дерева в ожидании возвращения корзины, и Кайра с энтузиазмом студентки, показывающей профессору свои знания, продолжила:
- Да, это так. Только кроме известных работ, которые его прославили, Тесла проводил много удивительных опытов. Например, по передаче энергии через воздух. Или по получении энергии из пространства. А еще он вплотную подошел к созданию энергетической волновой технологии, на подобие той, что лежит в основе нашей Сети, и космических кораблей.
- Даже так? И что же ему помешало закончить свои труды? - изумился я.
- Люди! Ему помешали люди, которым такие идеи казались невыгодными. Ведь если каждый станет получать энергию и летать по воздуху, ваши правительства и богачи потеряют над людьми контроль, – грустно вздохнула Кайра. А затем еще более печально добавила:
- Кажется, в конце жизни его упрятали в психиатрическую лечебницу. А его проекты и дневники бесследно исчезли в 1915 году. Но если бы ваши ученые прислушались к Николо Тесле, то вы бы сейчас имели совсем другую науку и технику. Не загрязняли бы планету. Не сжигали бы нефть, и не тянули бы везде провода.
От этих ее слов мне стало тоже немного грустно. Но я подумал: «Ничего они на самом-то деле не понимают про нас. Такие развитые, мудрые, но непонятливые! Вот победит на всей Земле коммунизм, и мы вернемся к изобретениям таких вот незаслуженно забытых, как Тесло!».
А вслух сказал:
- Я, пожалуй, залезу на вершину дерева, осмотрюсь кругом. Я хочу посмотреть, как далеко мы ушли от города, где другие люди, и вообще, что вокруг?
В детстве, оказавшись с родителями или с друзьями из пионерского лагеря в лесу, я всегда залезал на дерево. Это была моя собственная фамильная традиция с отцом. Мы, словно дурашливые мальчишки, считали прогулку в лес не полною, если не забрались на какое-нибудь дерево.
И сейчас, словно бы забыв про свой возраст, я почувствовал себя в кругу этих людей и Кайры снова в детстве. В пионерском лагере. Причем Кайра почему-то рисовалась в моем воображении старшей, пионервожатой. И мне дико захотелось залезть на дерево.
Девушка только пожала плечами:
- Будь осторожен. Кора может быть мокрой или покрытой мхом.
В этих зарослях, сотканных сплошной, живой сетью ветвей и лиан, лазить по деревьям было просто удовольствие. Я достаточно быстро, без особого труда подымался все выше и выше. И столь же быстро совсем потерял землю и девушку из виду. Но увидеть вокруг так ничего и не смог. Кругом были только сплошные буйные доисторические заросли.
И когда я решил спускаться, то немного испугался. Я забрался почти на высоту четырехэтажного дома. И уже не видел, куда нужно слезать вниз.
Путь обратно оказался серьезным испытанием. Хорошо, что фруктовое дерево не имело колючек и шипов.
Когда до земли оставалось метров восемь, и я уже увидел задранную вверх голову Кайры, левая нога предательски зацепилась за что-то сандалией. И я, не успев даже крякнуть от досады, камнем скатился по ветвям вниз.
Немного оправившись от шока и удара попой, я, не поднимаясь с земли, так вот, полусидя, начал, как мальчишка, глупо смеяться над собой.
И только испуганное лицо Кайры, подбежавшей ко мне и склонившейся над моей правой ногой, вернуло меня к реальности. Судя по тому, как была согнута в двух местах моя нога, она была сломана. Правда, боли я почти еще не чувствовал.
Но внезапно понял, что не на шутку вляпался. Как нам теперь отсюда с моей нагою выбраться?
Болевой шок еще, видимо, только начинался и, возможно, от этого, мыслить четко и логично я сейчас не мог.
Кайра моментально закрыла глаза и, по-видимому, вообразив четырехцветный цветовой код, обратилась к Исполнителю. Почему-то она говорила вслух:
- Жизнь человека в опасности. Сильная кровопотеря. Вероятно, поврежден позвоночник и головной мозг.
Только тут я заметил лужицу алой крови, быстро разрастающуюся у моего парализованного бедра. Осколок белой кости противно торчал из моей плоти сбоку, вызывая у меня в душе брезгливое омерзение.
Боли еще почти не было, и мне просто хотелось отвернуться в сторону и забыть увиденное.
В этот момент что-то упругое и тягучее плотно сжало меня со всех сторон настолько сильно, что я едва мог переводить дыхание. Ощущение было такое, как будто я стремительно падаю в лифте, и в то же время меня что-то немного кружило. Или это от кровопотери?
Силовое поле, которого я не видел, с невероятной силой сжало разорванные сосуды, до хруста вдавив обратно в плоть выпирающие куски кости и лоскуты мяса.
Силовое поле подняло меня на высоту человеческой груди, как пушинку развернуло ногами вперед и, раздвигая ветви, быстро понесло к городу. А из лесу ко мне со всех сторон уже бежали люди, побросавшие свои корзины и пытающиеся прямо на ходу заклеить листиками каких-то пахучих растений порванные вены и кровоточащие лоскуты плоти.
Кайра что-то кричала им, сильно размахивая руками, и они, словно эскорт солдат, выстроились передо мной в живой клин, помогая силовому полю раздвигать и удерживать мешающие ветви деревьев.
Некоторые из них наваливались на особо упрямые ветви своей грудью и, царапаясь в кровь, ломали их или выворачивали прочь.
Я пытался понять их отрывистую, резкую речь, которая в этом лесу моментально потеряла былую певучесть. Но мой брелок почему-то бездействовал. Что-то блокировало или разрывало каналы связи между белком и людьми.
Краем глаза я увидел, как на некоторых полянках были внезапно, со страшной силой отброшены в стороны животные, случайно попавшиеся на пути нашей процессии. Их швыряло об стволы деревьев так, что только шерсть и перья в разные стороны летели.
Почти у самого города процессия повернула напрямик через заросли высокого колючего кустарника. И в тот же миг невидимая сила с треском проложила через заросли дорогу людям, и два толстенных дерева со сплетенными непроходимыми порослями молодняка вывернула из земли и отбросила в сторону.
Это было последнее, что я еще помнил. Незнакомая женщина, бегущая совсем рядом со мной вслед за Кайрой, вдруг склонилась ко мне набегу, побледнела и испуганно что-то закричала людям. Тут же невидимая сила сдавила меня, не давая дышать, подняла над людьми, над деревьями и на огромной скорости понесла прямо над лесом в город. А затем я окончательно провалился в темноту...

...Я не помню, как очутился на зеркальном, черном гранитном столе, в центре ярко освещенной комнаты.
В голове звенело, а в теле пробуждалась едва выносимая боль. Чьи-то руки осторожно равнивали мое тело на холодном камне, поправляя руки и ноги, чтобы они лежали правильно.
Кто-то залепил какой-то губкой рану, а другие руки, резкими болезненными движениями вправляли сломанную кость.
Я заметил, что под потолком этой комнаты, висит цветное объемное изображение внутренностей моего тела. В 80-е годы прошлого века мои представления о компьютерах были как и у всех землян, - никакие. Но про голограммы я уже что-то слышал, и почему-то сразу подумал что это не рентген, а что-то вроде голограммы...
Впечатление было такое, что с меня содрали кожу и показывают органы слой за слоем. Было видно пульсирующее сердце, шевеление кишечника и даже дрожание сосудов после каждого пульсового удара. Красивые, смуглые как и все в этом мире пожилые женщины и очень молодой парень, ощупывали и передвигали это изображение руками, прямо в воздухе. И их движения надо мной, болезненно отдавались прикосновениями внутри меня...
Казалось, меня ремонтировали голыми руками - словно скульптор замазывает, ровняет и прилепливает восковые детали своего творения. Но почему они не отключали боль?

Внезапно сверху на меня начал надвигаться серый раструб, немного напоминающий музыкальный инструмент - тубу. В следующую секунду я услышал пчелиный звук. Точнее, это была целая гармония переливающихся и забирающихся под кожу и в кости звуков.
В глазах двоилось, а сердце скачками неритмично дергалось. Боль исчезла, но на ее месте в теле разрастался невыносимый зуд. И если бы я мог пошевелить руками, то начал бы отчаянно чесать свое тело, раздирая кожу и мышцы ногтями. Но мозг, казалось потерял власть над телом, и это вместе с зудом приносило почти животный страх отчаяния...
Это продолжалось около пяти минут, которые показались мне вечностью. Я старался отвлечься, не в силах пошевелить мускулами. Я все видел и слышал, но не мог даже открыть рот или произнести звук. Мне оставалось лишь рассматривать собственные внутренности на изображении под потолком.
Вскоре я заметил, как на этой объемной, полупрозрачной картинке начали срастаться кости и поврежденные ткани.
Звук постоянно менялся, словно ощупывая меня упругими волнами, концентрировался то в одном, то в другом месте, порождая нестерпимый зуд. Напоследок он прошелся по позвоночнику и проник в голову, от чего я тут-же перестал видеть и чуть было не потерял сознание.
Наконец, когда все было закончено, я почувствовал, что опять могу шевелиться, и от испуга даже самостоятельно сел на этом холодном гранитном зеркале.
- Ну что, землянин?! Пошалил вдоволь? Принес пользу обществу? – шагнула навстречу ко мне неизвестно откуда возникшая Ланна.
- Ланна! Как ты успела так быстро приехать? - радостно вскрикнул я.
- Ничего себе быстро. Ты почти сутки был без сознания. У тебя был поврежден позвоночник и множественные, кровоизлияния в мозг, - пылко обняла меня Ланна и совсем негромко добавила:
- Твоей беде был присвоен статус планетарной тревоги. Такие травмы у нас случаются редко, и, в основном, только с детьми, управляющими разной техникой. А гибель Гостя, землянина на Овалоне - это вообще невыносимая боль и позор для нас, - продолжая меня целовать, рассказывала Ланна.

Тело казалось слегка онемевшим и еще очень плохо слушалось.
- Это пройдет, нужно чтобы новые нервные волокна и клетки в позвоночнике приработались на своих местах. Мозг не сразу нащупает новые волокна, и не сразу научится ими правильно управлять,, – сказала немолодая женщина, ремонтировавшая руками мое тело.
- Это что за прибор? - показал я на висящий в воздухе раструб.
- Это просто колпак, поглотитель лишней энергии. Он перемещается, защищает окружающих от волн, вырывающейся вверх из вот этого операционного стола, – объяснила она, показывая на зеркальный гранитный монолит на котором я лежал.
- Мы почти сутки тебя непрерывно сканировали но этом столе и шаг за шагом устраняли гематомы и восстанавливали нервные волокна и ответственные сосуды. И только когда ты пришел в сознание, занялись ребрами, мышцами, руками и ногой, – подключился к разговору ее помощник, на вид совсем юный, очень симпатичный парень. Скорее всего, мой ровесник.
- Сколько тебе лет? – не удержался я от любопытства .
Парень чуть покраснел. Он был очень красив, и я даже подумал, что будь я женщиной, тут-же растаял бы. Он очень бережно взял мои руки в свои ладони и, как доктор проверив их тонус, ответил:
- Я, наверное, твой ровесник. Если пересчитать наше время на земные годы, может получиться даже младше тебя. Что-то около 19-и лет. Он, как и я, сильно смущался. Видно было, что спасать Гостя для него являлось огромным профессиональным доверием.
Неловкую ситуацию решила Ланна:
- Этот гранитный постамент, на котором ты лежал, на самом деле тонкий и умный прибор. Если бы он не охладил твое тело до двух градусов, то ты бы не дожил до этого разговора.
- Ты хочешь сказать, что операцию делали в глубоком охлаждении? – встрепенулся я.
- Именно так, - подтвердил юноша, поддерживая меня и помогая встать.
- Только это вовсе не операция. Прибор излучает стоячие волны на частоте акустического и электромагнитного резонанса биохимических реакций, - улыбнулся он. И увидев в моих глазах заинтересованность, еще больше покраснев, дружелюбно разъяснил:
- Тело человека состоит из клеток, каждая из которых несет одинаковую генетическую информацию. В некотором смысле клетки, это био-физические кибернетические устройства, исполняющие программу заложенную при рождении.
Он немного подождал, по овалитянскому обычаю, давая мне уложить в голове информацию, и затем увидав огонек интереса в глазах, все еще смущаясь, продолжил:
- Гены у всех клеток одинаковые, но функции и цели разные. Поэтому, в процессе развития организма, клетки шаг за шагом должны видоизменятся по определенному плану, дифференцируясь в разные ткани, кости и даже в кровь, старательно подбирая простые понятия, объяснял юноша:
- Но в клетках организма нету подробного плана, как им это делать. План они строят поэтапно, шаг за шагом развиваясь, выстраивают каркасное информационное поле. И каждая новая клетка рожденная в этом информационном каркасе уже точно знает, в каком месте она рождена, что ей делать, и как видоизмениться для содружества с соседями...
- Выходит, клетки постоянно поют, как клеточный хор? - догадался я.
- Отличное сравнение! Именно клеточный хор управляет строительством тела. Причем план строительства тоже создается не сразу, а постепенно. Каждый новый шаг этого хора-плана, опирается на предыдущий шаг строительства. Дополняет и уточняет его, - похвалил молодой доктор.
- Понятно, хотя и очень неожиданно. Но как это связано с лечением и болезнями? - отозвался я, чувствуя что тоже непривычно смущаюсь, рассматривая в упор его красивое, загорелое лицо и умные черные глаза.
- У вас на Земле, медицина и биология работает с последствиями нарушений и болезней. Вы пытаетесь все исправить, или например, помочь организму лекарствами. Но этот подход неправилен и опасен. Вы не можете знать, в каждый конкретный момент, как распределяются управляющие информационные потоки в солитонах, - стоячих волнах магнитных и акустических полей тела, - отозвался юноша. И немного подумав, добавил:
- Мы не лечим организм, а разговариваем с ним на ему понятном языке. В нашем ...э-э-э, как это, - оборудовании, записаны только некоторые важные сигналы понятные клеткам. Мы только побуждаем их интенсивно делится, только показываем где нарушено каркасное поле, и временно затыкаем прорехи в этом поле, чтобы клетки сами, правильно восстановили структуру тканей и полей...
- И это все делает прибор, на котором я лежал? Он наверное невероятно сложен? - изумился я.
- Технологически этот прибор вы на Земле не сможете повторить еще несколько тысяч лет, поскольку у вас нет наших методов и знаний. Но это вовсе и не нужно. Даже на своем уровне, используя звуки, электрические токи, и обычный рентген, вы уже давно способны ремонтировать тела. Если конечно, будете понимать что и как нужно сделать, - улыбнулся парень.
- И что, для этого нам не нужно сверх сложных технологий и дорогих устройств? - не поверил я.
- Вовсе нет. Все что нужно, можно найти на любом вашем большом заводе. На самом деле, организм сам многое способен сделать вместо вас. Для разговора с ним на понятном языке, не нужны чувствительные приборы и большие энергии. Это совсем иной подход, опирающийся больше на коды и знания сущности процессов, чем на мощность и чувствительность приборов. Но мы, не спешим объяснить вам, как правильно работать с акустикой и стоячими полями в биологии, потому что эти знания двойного назначения. С их помощью можно не только лечить, но и порождать монстров, или создавать страшное оружие, - вмешалась в разговор Ланна...
- Вообще говоря, тебя спасла Кайра. И если бы она испугалась, промедлила хоть минуту, положилась бы на Сеть, началось бы обычное в таких случаях сканирование повреждений на месте. И когда бы Сеть поняла, насколько все серьезно, тебя бы уже не донесли живым, – меняя тему, кисло улыбнулся молодой доктор.
- Значит Кайра нарушила ваши законы и инструкции? - удивился я.
- Как опекун, она взяла ответственность на себя и перехватила управление спасением. Если бы она ошиблась... Это бы была ее вина, - тяжело вздохнула Ланна.

Ясность ума постепенно возвращалась. И вместе с этим становилось в который раз неимоверно стыдно и погано на душе. Что бы хоть как-то разрядить ситуацию, я спросил:
- Сколько мне еще предстоит лечиться? Что я должен делать, чтобы облегчить труд врачам?
Ланна и медики переглянулись. Затем Ланна как-то кисло улыбнувшись, сказала:
- Да ладно уже. Мы уже привыкаем тебя спасать. В принципе ты уже здоров. Регенерация тканей успешно закончена. Просто некоторое время, может пару дней, твое тело будет заново учиться слушаться тебя, и ты будешь немного скован.
Она подмигнула мне, совсем как мальчишке в детстве, и внезапно ехидно добавила:
- А потом, можешь опять попытаться помочь городу...

Ссора с любимой

(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Странное дело память человеческая…
Помню, теплым звездным июльским вечером мы медленно шли вместе с Ланной по живописной аккуратно уложенной камнями пальмовой аллее, плавно извивающейся вдоль морского берега. Одинокие парочки и даже дети с родителями то и дело встречались нам по пути.
Так же, как и мы, они наслаждались негромким шумом прибоя, песнью цикад, ароматами ночных цветов, распустившихся совсем рядом, в зарослях прибрежного крымского парка.
Было очень хорошо и спокойно. Даже почему-то радостно. Говорить не хотелось. И на этом чудном крымском берегу не хватало только негромкой музыки, льющейся из разбросанных вдоль набережной ночных кафе. И запаха шашлыков и мерцающих над деревьями световых реклам ночных ресторанов...
И еще… Еще сразу три луны сияли на звездном небе.
И это был не Крым.
И первой об этом почему-то вспомнила Ланна:
- Странно устроена человеческая память. Когда человеку хорошо, он так охотно забывает трудности и страдания, - задумчиво сказала она, нежно вложив свою ладошку в мою.
- Ты о чем? – не понял я и вздрогнул, вдруг в испуге осознав, что едва не провалился в воспоминание. Что это вовсе не мама гуляет сейчас со мной в моем детстве по аллеям Крыма.
- Проскочив огромный кусок Галактики в звездолете прямого луча, люди часто не думают о том, что произошло с ними. Не хотят вспоминать о тех триллионах сложнейших технических процессов и вычислений, которые должны были безукоризненно работать для этого, - печально вздохнула Ланна.
- Я не понимаю тебя, милая, - отозвался я, нежно привлекая супружницу за талию:
- Ты о чем говоришь со мной?
- Вся история звездоплавания написана кровью расслабившихся людей. Это нескончаемая череда расплаты за мельчайшие огрехи, даже за мельчайшие чувственные слабости, - отозвалась Ланна. А затем внезапно резко остановилась. Повернулась ко мне лицом. Крепко сжала мою ладонь и сказала решительно, твердо, тихо:
- Земля очень далеко, милый. Тебе следует отказаться от роли посла на Земле. Твое место здесь. С твоим будущим сыном. С Велиаром, который уже полюбил тебя и готов идти с тобой хоть в пекло хоть в омут.
Я упрямо мотнул головой, собираясь что возразить, но она жестом меня остановила:
- Ты не понимаешь, милый, что такое дружба и любовь овалитянских подростков. У вас на Земле этому просто нет аналогов. И Велиар, как раз в таком возрасте, когда смотрят с восхищением на любого мужчину, который его обнял. Твое место здесь, со мной и с ним…
Я расстроился. В ее голосе мне почудился упрек, сомнение и даже тщательно скрываемый страх.
Я подумал, что она, несомненно, значительно более развитая и образованная, понимает и возможно даже скрывает от меня что-то очень важное. То, о чем я, земной человек, привезенный сюда на их «волшебной звездной колеснице», даже не догадываюсь.
- Если я останусь здесь, что случится с мамой? Что случится со всеми, кто, возможно, еще ждет меня на Земле? – осторожно спросил я.
- Думаю, мне удастся убедить Правительство привезти твою мать на следующем рейсовом корабле, отправляющемся к Земле через пару лет. Что касается всех других людей, то не стоит преувеличивать твое значение в их жизни. И вообще, Земля очень далеко. Если бы не технология прыжка наших кораблей, то можешь считать их всех оставшихся в далеком мрачном прошлом, из которого ты вырвался благодаря нашей с тобой любви, - возразила Ланна.
- Ты советуешь мне, советскому человеку, забыть Родину? Поселиться здесь, в Раю, бросив людей ждущих ответы на вопросы их жизни и смерти? – встрепенулся я.
- Твои ответы никто на Земле не ждет, - грустно вздохнула она:
- В социальных процессах часто очень мало логики. Ваши лидеры, как маленькие дети, как первобытные люди хотят взлететь к Солнцу, к прогрессу управляемого наукой общества на примитивных крыльях, склеенных воском из перьев , - возразила Ланна.
- Я не понимаю тебя. Ты, обычно такая корректная и сдержанная, теперь открыто оскорбляешь мои убеждения и Родину, - возмутился я.
- Детство кончилось, милый. Тебе уже 24 года и у тебя шестой сан. Ты знаешь достаточно, чтобы оценить количество исторической, генетической и умственной энергии, которое необходимо вложить, чтобы перевести общество из одной социальной эпохи в другую.
Я нахмурился и обиженно махнул на нее рукой.
- Хочешь, я за тридцать секунд расскажу тебе то, чего не говорят ваши земные лидеры и священники? - неожиданно спросила она:
- Хочешь? Тогда слушай: Не надейся на человеческую сознательность даже в эпоху бурь, катастроф и жестоких войн. Люди воспитанные на идеях личного счастья, всегда в первую очередь будут заняты своими шкурными и бытовыми проблемами. И чтобы решить свои проблемы, они будут красть, обманывать, драться за богатства и любимых женщин, рожать детей и учить их драться, - и все это независимо от великих идей и тяжких испытаний. Люди будут драться за еду и женщин, за власть и привилегии, даже когда луна будет готова упасть на их головы, или за день до всемирного потопа. Поверь, милый, я ведь социальный историк и это уже много раз проверено...
Она больно ущипнула меня за предплечье и эмоционально продолжила:
- Очнись! Хватай маму и тащи на Овалон. На Земле ты потратишь жизнь бессмысленно...
От этих ее слов, я даже чуть не споткнулся. Остановился. Весь напрягся и ответил гневно:
- Мама не поймет. Она просто не станет слушать ваших посланников. Какие Корабли?! Какая Атлантида и Рай на другом краю Галактики?! Это провокация, розыгрыш или параноидальный бред!
- Ей покажут Корабль, другие впечатляющие технологии. Объяснят где ты сейчас находишься, - как-то неуверенно возразила Ланна.
- Ты не понимаешь, Ланна! Мама убежденный человек. Эти убежденные земные люди не нуждаются в истине. Чем упорнее вы будете ей доказывать ошибочность ее убеждений, тем настойчивее она будет видеть обман и подвох. В конце концов, когда вы насильно притащите ее на Овалон и покажете, как здесь хорошо, она просто убьет себя чтобы не поддаться соблазнам Дьявола. Мама на верит в Бога и Дьявола, но чтобы сохранить свои убеждения, она поверит, и все равно не даст вам ее переубедить, - отчаянно жестикулируя, объяснял я.
Ланна опять тяжело вздохнула. Помолчала немного, а затем очень тихо продолжила:
- Ты не понимаешь, милый. Дело не в маме, а в тебе. С точки зрения нашего Правительства, возвратить тебя на Землю очень правильно и выгодно для всех. Но ты, твоя мама, твои друзья и начальники уже из прежней истории вычеркнуты. Ты зачеркнул, разрушил всю прежнюю историю, прибыв со мной на Овалон. А то, что происходит сейчас, то что из всего этого получится, не знают даже наши Правители и философы, - едва сдерживая эмоции объяснила она, а затем немного помолчав, негромко продолжила:
- Если ты вернешься туда, мы навсегда расстанемся. И не через год или два, как ты думаешь. Они задумали вернуть тебя на Землю немедленно. Там, на Земле, сейчас многое очень серьезно не ладится. Настолько серьезно, что с Земли отзывают большую часть наблюдателей. Например меня не направляют на очередной срок, - вздохнула она.
- Значит, я тем более нужен там, чтобы рассказать все, что я увидел здесь, и не допустить того, чего вы опасаетесь! – гневно возмутился я.
Ланна опять несколько раз подряд шумно и печально вздохнула. А затем продолжила, игнорируя мою реплику:
- Рассказать кому и что?!! Ты совсем не понимаешь меня, милый. Во-первых, тебя там просто никто не станет воспринимать серьезно. А во-вторых, единственным способом вернуться на Землю раньше, чем через пару лет, могла бы быть попутная научная экспедиция. Но ни каких экспедиций в те районы Галактики в ближайшие десятилетия не планируется. Поэтому они решили задействовать для твоего возвращения «Младшего Ангела», крошечную учебную скорлупку, направляющуюся со школьной миссией к Альмару - созвездию, находящемуся в одной трети пути по направлению к Солнцу. Они решили, что тебе, будет полезна такая учебная "прогулка" - словно ты не взрослый человек с Земли, а наш обыкновенный подросток. Посетив Альмару, «Младший Ангел» доставит тебя к Солнцу, - печально объясняла Ланна.

Я совсем запутался в мыслях и чувствах. Размышляя о предстоящей разлуке, я не думал, что она может произойти так скоро и внезапно. И уж точно в глубине души всегда надеялся, что разлука не станет окончательной и бесповоротной.
Я готов был расплакаться на плече у супруги, как маленький. Но собрав в кулак свое мужество, негромко ответил:
- Я люблю тебя, Ланна. Я люблю твоего Велека. Но там мать, друзья, люди, рассчитывающие на мои сведения. И потом, чего плохого в вашем учебном кораблике? В этом «Младшем Ангеле» с подростками на борту? - возразил я.
Ланна гневно посмотрела мне в глаза. В свете сразу трех ярких лун ее черные глаза блестели как-то неестественно, печально.
- Правители решили отправить вместе с тобой на этой учебной яхте Велиара и Кайру. А я остаюсь здесь рожать ребенка. И что-то мне подсказывает, что я не увижу ни тебя, ни Велека, - едва не срываясь в слезы прошептала она.
Я попытался обнять ее за плечи, прижать, успокоить, но Ланна резко вырвалась и быстро пошла от меня прочь.
Из темноты донесся ее чистый, певучий голос:
- Ты уже не нуждаешься в моей опеке, Земной Посол. Погуляй один и все обдумай как следует. Только помни: в космосе не бывает детских и учебных походов. Вас посылают к Альмару потому, что там, на полу заброшенной автоматической исследовательской станции уже больше века возникают необъяснимые проблемы. А еще там, на одной из жутких и мрачных планет живут полу-люди. Обычные земные люди, завезенные туда кем-то во времена Эльфови затем деградировавшие в неандертальцев-людоедов.
- Вот здорово! Значит по пути домой я еще успею посмотреть другой обитаемый неземной мир! - радостно воскликнул я, все еще пытаясь юмором и бравадой возвратить Ланну.
- Это дикий и угрюмый мир, настоящий Ад, по сравнению с которым ваша Земля - блаженный рай, - откликнулась девушка и добавила:
- В космосе учебная экскурсия в любой миг может стать далеко не учебной и совсем не экскурсией. Вас будет только двое взрослых, ты и пожилой капитан, с десятью подростками на борту учебной яхты. Далеко. Очень далеко от людей... Далеко от Овалона. И на пол пути к Земле... Прощай милый.

Голос замолк где-то в зарослях прибрежного подлеска, плохо различимого отсюда в полутьме.

И затем внезапно морской ветерок донес до меня ее последние слова:
- Я тебя никогда не забуду, Человек с Земли…

1985-1993 г.г.

Конец первой части.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ "Охота на дракона"