Город во мгле

(Глава второй части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне"
Часть называется "Охота на дракона")

После этой бредовой истории Елан чуть было не набросился на Маджага с кулаками. Шансов доказать что-либо ему таким способом у Елана практически не было. Тот наголову возвышался над ним, и даже с учетом своей худобы был намного шире в плечах.
Но его рассказ в духе старых закоренелых рецидивов-аристократов и упорное молчание Тары, - все это, преподнесенное заговорческим шепотом, да еще в момент реальной угрозы, нависшей над ними, просто взбесили мальчика.
Он уже было сжал кулаки и, вскочив со своего камня, двинулся к товарищу, процедив сквозь зубы:
- Какая Земля?! Какие боги? Ты решил посмеяться надо мной сейчас? Вешаешь мне паклю на уши, чтобы показать твое превосходство в возрасте?
Но внезапно между ними возникла Тара , звучно ударив Елана ладошкой по щеке. Удар был не столько болезненным, сколько звонким и обидным. Он не ожидал такого обращения еще и от своей закадычной подружки.
- Ладно... Братца своего, значит, защищаешь? Ну и живите вместе, смолите свои гнилые тряпки сами. А я... Я, раз так, пойду и наймусь подмастерьем на фабрику. Надоело жрать ваши и мамкины объедки! - чуть было не расплакался от обиды подросток.
- Да остынь ты. Никто тебя обижать не думает, - отодвинув девочку, приблизился к нему Маджаг.
А затем, как-то совсем неожиданно, по-братски, впервые в жизни обняв его за плечи, взволнованным тоном сказал, вглядываясь ему в глаза:
- Ты прости. Прости меня, Елик. Я тебя, честное слово, люблю, как братца родного. Кто у меня еще теперь есть, кроме сестрички и тебя?
И от этих его странных слов у мальчика даже перехватило дух . Ведь никто в жизни, пожалуй, с самого момента гибели отца, а может быть раньше, не говорил ему еще таких важных слов...
...Любишь? Как братца? Поче-м-му тогд-да издеваешься все вр-р-ремя? - заикаясь, недоверчиво спросил он.
Юноша обнял его еще крепче, а свободной рукой как-то странно, как это делал только отец много-много лет назад, ласково пригладил Елану нечесаные, запутанные волосы:
- Это все, Елан, от злобы. От отчаяния. Но не на тебя. На жизнь... Просто ты еще совсем малой и не понимаешь, не видишь того, что вижу и о чем я думаю, - тяжело вздохнув и отпуская парня, ответил тот.

- Ты еще маленьким был, когда отец твой погиб. Тринадцать лет. Что тебе тогда могли рассказать? Вот твоя голова и напичкана идеями комиссаров, - поддержала Маджага Тара.
- Чем вам не нравятся идеи Народной Революции? Вы считаете, что при аристократах-феодалах, при графьях и короле было лучше? - едва сдерживая негодование, спросил мальчик.
Маджаг как-то необычно и загадочно улыбнулся. А затем властным движением руки усадил Елана обратно на камень и сказал:
- Я, Еланчик, как и ты, при короле не жил. Но родители и дед наш покойный, жили. И ты знаешь, что я от них успел усвоить? Может быть сейчас богатых и эксплуататоров нет. Но тогда, даже в самые неурожайные годы, все, кто мог и хотел работать, с животами бурчащими не ходили. Отец говорил, что графья-феодалы о своих работниках и слугах заботились, никого в обиде и в болезни подыхать на сухарях не бросали. А ты думаешь почему вот эти руины, где мы сейчас с тобой сидим, слуги и люди графские защищали с таким остервенением?
- Ты опять какую-то ересь несешь, Маджаг. Сначала байки старинные рассказывал про Землю, про Богов, прилетевших со звезд. А теперь тебя вообще понесло на народ клеветать. Если по словам твоего зажиточного деда-купца в прежние времена всем еды хватало, и без надобности, без справедливости никого не лупили плетьми, то почему тогда народ восстал?! Зачем революцию сделал и всех рецидивов зачем старательно изводили? - все еще с сомнением в голосе перебил его Елан.
Маджаг усмехнулся, задорно, по-дружески похлопал его по плечу и не торопясь, с уже совсем прежней, привычной иронией старшего, ответил:
- А это, Елик, еще как смотреть на жизнь. Ты у своего Свидетеля, старика-рецидива, с которым дружишь, спроси.
Он тебе, если не побоится, такого расскажет...
- Я тебя спрашиваю. Мне ответ от тебя нужен. Я хочу знать, что об этом думает мой собственный друг? Хочу понять, с кем я на самом-то деле дружу? - строго потребовал подросток.
- О Елан, Елан. Какой ты еще маленький и глупенький, - вдруг вмешалась в разговор девочка. И от этих ее слов, пареньку который был ее ровесником, стало совсем обидно. Но он сдержался, только продолжая требовательно смотреть на Маджага.
- Понимаешь, Елан, это просто разные точки зрения. Теперь, будто бы все для всех поровну, по труду, по справедливости. Но на самом деле так не бывает. Где ты видел, чтобы в одной псарне все собаки с одинаковой прытью бегали за добычей на охоте или за ворами ? А вот жрать хотят все! И готовы за кусок мяса своему соседу перегрызть горло .
- Ну и что? Причем здесь Революция к собакам? - удивился Елан окончательно сбитый с толку .
- А при том, что хозяин должен быть на псарне один. И не псы должны свое мясо делить или выбирать вожака. Это против природы, против естества, - вздохнул Маджаг.
А затем добавил изумленному Елану:
- Хороший вожак в стае, он же - хозяин, всегда сильнее, мудрее и круче других. Он заботится о себе, о своей стае, о потомстве. Хозяин всегда отсеивает лентяев, слабаков и непомерно горделивых псов. А вот прилежных, здоровых, полезных для стаи - наоборот, ласкает и подкармливает.
- Все равно ни черта не понимаю! При чем тут Революция, Земля, древний город в горах?
- Вот ты куда клонишь, - задумчиво вздохнул Маджаг, загребая в охапку дрожащую от холода сестричку и прижимая к себе.
- Как ты думаешь, что на самом-то деле искали в горах на шарах наши родители? Думаешь драконов? На кой ляд они им задались, чтобы ради этих зверушек жизнь гробить?
Юноша сделал многозначительную паузу, разглядывая Елана с иронией старшего и умного товарища, . А Тара в его объятиях согласно кивала головой в такт с речью братца.
Тогда Маджаг закончил мысль:
- Когда-то, очень давно, может быть много тысяч лет назад что-то пошло у людей не так. Это было уже потом - после гибели древнего города Богов. Если верить легендам, которые сейчас запрещены и старательно выкорчевываются из народной памяти комиссарами, люди пытались возродить былую культуру и справедливость не раз. Но каждый раз не хватало сил или знаний, или, может быть, чего-то еще очень важного, утраченного...
И с каждым разом возрастало отчаяние, вражда и злоба на жизнь. Иступленные тяжелым, примитивным трудом, люди не могли качественно передавать знания, сохранять мудрость, противостоять животным инстинктам - страху и голоду.
В мире, в котором не хватает еды, одежды и тепла, невозможно обеспечить справедливость и сытость для всех. Поэтому и возникли хозяева, короли, феодалы - те, кто умел управлять и направлять более слабых и глупых людей.
- Ты жужжишь так, как старый рецидив. Словно бы сам оправдываешь старые порядки, - неуверенно перебил его мальчик.
- Да, оправдываю, Елик! Мы с тобой живем в Аду. Брошенные, забытые, отчаявшиеся. Аристократы пытались противостоять дикости и отчаянию. Они как могли, сохраняли и накапливали культуру, знания, даже самые невероятные человеческие фантазии. Столетие за столетием они вели людей к возражению... А Революция отбросила нас на века назад . Может, быть даже на тысячелетия. Что с того, что сейчас все чуть-чуть накормлены и одинаково свободны? Какая польза всему человечеству в этой, так называемой справедливости, если прежние знания утрачены и объявлены ересью. Если цель теперь у народа сытно живот набить и соседскую девку в кровать затащить? - строго спросил юноша.
- Значит, ты оправдываешь неравенство? Оправдываешь былые времена, когда умелые и сильные работники жили в роскоши, а большинство голодало, а некоторые вообще умирали в грязи? - вскочил со своего камня изумленный Елан.
- Да, оправдываю! - твердо отозвался юноша.
- Когда-нибудь, когда мы вернем себе былую силу, жизнь изменится. Но тогда и люди будут совсем другими. Добрыми, умными, работящими. А сейчас, в этом аду, спасти нас может только жестокий отбор. Отбор, кровавые жертвы которого ведут нас в будущее. Революция отменила этот отбор, провозгласив, что Сейчас важнее Будущего. Это тупик, Елан. Дальше могут быть только общины и орда кочевников - наподобие тех, кто живет у океана за горами. Говорят, они тоже пережили революцию много веков назад, - ответил Маджаг.

Домой шли под мерзким, холодным дождем. Шкуры их одеяния быстро набрали влагу и уже совершенно не грели.
"Вот если бы найти немного бобрового жира и промазать одежду, как это прежде делали аристократы. Тогда любая непогода нипочем", - размышлял Елан, пытаясь отрешиться от неприятной беседы.
Но найти бобровый жир сейчас было уже почти невозможно. Всех бобров после объявления земли и лесов народной собственностью давно переловили на шкуры и мясо. А болотные крысы, которые еще оставались в изобилии в предместьях города - какой с них толк и жир?
Когда компания вернулась в город, уже совсем смеркалось. Начиналась длинная и мерзкая ночь в аду.
Говорят, за горами, на побережье океана все иначе. Там теплее и дни длиннее и растет много всяких плодов в лесах. Но там нет городов, а племена кочевников гостей не жалуют.

На Песчаной улице решили расстаться и идти по домам, соблюдая осторожность в свете недавних событий в городской управе.
Ребята договорились пока никаких выводов не делать, а обсудить ситуацию завтра на свежую голову.
Елан немного помялся, пошлялся туда-сюда в полумраке восходящего Локоса (местной Луны), но затем решил переночевать у старика.
Что-то не лежала душа общаться со сварливой матерью. Да и поговорить с рецидивом теперь было о чем.
Плетясь к дому старого Свидетеля на окраине Болотной, он едва не попал в драку.
Шесть каких-то не знакомых ему парней с громкой бранью выясняли отношения прямо в грязи по середине улицы.
Один из них в пылу потасовки накинулся на Елана, схватив его за шиворот с такой неожиданной прытью, что тот даже не успел ничего выкрикнуть.
- Оставь этого сопляка. Совсем глаза пропил? Это же еще малец! - завопил на него вовремя подскочивший здоровенный детина, разукрашенный кровью и грязью, .
И они вместе тут же набросились на других, копошившихся в грязи невероятной кучей.

Город быстро погрузился во мрак ночи. В этой части трущобного района масляные светильники на стенах домов попросту отсутствовали. И в особо пасмурную ночь, когда Локос скрывался за облаками, можно было легко разбить лоб, столкнувшись во тьме с углом дома или стволом дерева.
Елан подозрительно посмотрел на небо, оценивая набегающие от гор тучи, и ускорил шаг.
Блуждать во мгле на ощупь по этим вонючим лужам и нечистотам, выплескиваемым из окон прямо на улицу, ему вовсе не хотелось.
Мерзкий, холодный туман, выползающий из болот, словно бы преследовал мальчика, медленно надвигаясь на город по Болотной улице.
"Ничего, успею, до хижины Свидетеля уже рукой подать", - успокаивал себя он, инстинктивно ускорив шаг.
На миг ему показалось, что за ним кто-то осторожно тащится от самых руин, с болот, с развалин графского замка.
Такое чувство уже не раз возникало у него сегодня после того, как их отпустил комиссар.
Но, осторожно оглянувшись через плечо и ничего не заметив, он упорно гнал от себя страхи.
"В самом деле, если комиссар и послал шпиона следить за ними, то уж точно не для того, чтобы убить или навредить. По крайней мере, до тех пор, пока они не смастерят воздушный шар. Значит, опасаться пока вроде как нечего", - успокаивал себя мальчик.
Но мысли, словно мухи, навязчиво жужжали и крутились в голове сами собой. Причем одна хуже и тревожнее другой.
А следующая еще тревожнее прежней.
"Вот как они на самом деле ко мне относились. Держали за маленького. А сами...Сами в эту ересь тайком верили.", - переживал мальчик, бредя между луж.
"Мы живем в Аду.... Боги зачем-то построили Рай и Ад, а затем забрали с собой людей в качестве слуг. Или что-то вроде того. Может быть, даже в качестве игрушек или домашних животных.", - вспоминал он слова, услышанные сегодня.
И от этих странных мыслей все у него в душе переворачивалось .
Все становилось запутанным, и подымалось отчаяние.
Раньше, все было ясно и понятно. Нужно было найти и убить дракона, доказав людям, что отец был прав, был героем! Затем... Затем воображение мальчика рисовало туманные картинки триумфа, народного ликования и сытой счастливой жизни...
Люди станут с ними почтительно здороваться, мать очнется от болезни, а комиссары подберут народным героям хорошую и выгодную работу, - мечтал мальчик. Ведь если доказать людям, что драконы существуют в горах и что родители не занимались аристократической ересью, то...
То что?
Этот вопрос внезапно возник перед ним с непреодолимой ясностью.
А если действительно все не так? Если Народное Учение о равенстве и сытной жизни для всех - тупик, как говорит Маджаг? Что тогда?
Что, если мы не строим светлое будущее, если мы осколки, уроды, животные, не сумевшие сохранить былое величие?
Елан даже сжался весь и затрясся то ли от холода, то ли от этих неожиданных, страшных мыслей.
Ему внезапно захотелось остановиться прямо здесь и завопить, завыть на Локос подобно бездомному псу.
Мальчик гнал и гнал от себя эти страшные мысли, открывающие для него всю бессмысленность и всю ужасную, потрясающую трагедию их жизни.
Он не хотел, не мог позволить себе поверить в это. В то, что искали родители в горах. В то, ради чего они погибли.
В то, - что с таким непоколебимым упорством запрещала даже в слух вспоминать Народная Власть...
Цитадель погибшего человечества...
Древний город в горах...
"Стоп!" - он даже вскрикнул от поразившего его прозрения.
Остановился и до боли в глазах, словно не узнавая окрестности, начал лихорадочно рассматривать погружающийся во мглу трущобный город.
Он смотрел и смотрел на знакомый с детства город во мгле и шептал, пораженный собственной мыслью:
"Цитадель погибшего Человечества в горах...
... погибшего Человечества...
Кто же мы тогда?.."