Весь остаток дня Витька ходил ошеломленный и растерянный. Первым его порывом было позвонить Никите. Но собрав волю, мальчик отказался от этого желания.
Если профессор прав насчет глупой паники, то пора успокоиться и взять себя в руки. Как сказал социальный историк: «…Пусть идет все своим чередом».
Ну, а если?..
При мыслях об этом ему стало страшно, даже пот холодный прошиб. Обращаясь к учителю, он иначе представлял последствия: позовут секретных врачей или привезут «волшебную технику», ту, которая быстро тело лечит…
То, что произошло с Никитой, не укладывалось ни в какие рамки нормального понимания. «Если это ОНИ сделали… Если они так могут… Что тогда они, вообще, с нами при желании сделают?!» - метался Витька по Школе.
«Нужно притихнуть, как мышь! Нужно принять подсказку профессора. Мол, сам Никитка встал. Только сам! Иного, в нашем мире просто быть не должно…» - решил для себя юноша.
В четыре часа Витька спустился в фойе учебного корпуса.
Одноклассники уже собрались в вестибюле. Малышня, проходя мимо, с завистью поглядывала на них. Вот они - настоящие герои Школы! Рослые и мужественные десятиклассники…
Вскоре школьный автобус, хорошо натопленный и пропахший бензином, деловито попыхивая сизым дымом, подкатил к крылечку.
Дети были без верхней одежды и поэтому быстро выскакивали из дверей Школы, на лету прыгали в теплую машину.
Инна как-то сама оказалась на сидении рядом с Витей.
Окна были покрыты узорами инея. Некоторые дети дышали на иней и оттаивали его своими ладошками.
Но смотреть за окном, собственно, было не на что.
Там на всем протяжении дороги, с обеих ее сторон возвышался только заснеженный лес.
Автобус, то и дело буксуя в сугробах, тяжело пробирался по узкой дороге среди вековых елей и сосен.
- Ты заметил, Витя? В последние месяцы нам, словно специально, на всех уроках намекают на что-то. Мол, весной десятый класс заканчивается, и тогда… Что тогда с нами всеми будет? Ведь не сможем мы нормально жить с обычными людьми, - вдруг внешне равнодушно сказала Инна. Она машинально ковыряла пальчиком покрытое инеем стекло, и по ее лицу можно было подумать, что девочка уже забыла свои слова.
- Неужели Эльфы, Люцифер, Ангелы, а затем Атлантида и другие загадочные цивилизации, - это вовсе не выдумки ЦРУ и служителей церкви?! И все это имеет прямое отношение к нам?
- Выдумки? – удивился юноша.
Он внезапно вспомнил свои слезы в кабинете социальной истории. Жесткие, скупые слова учителя, а затем колючий, иронический взгляд профессора. Тот, от которого мурашки по спине бегают. Словно ты букашка под линзою зоолога…
- Слишком много в истории таких «выдумок», - отворачиваясь от девочки, процедил он сквозь зубы.
- Меня давно бесит эта наглая ложь политиков, их шизофреническое стремлении скрыть очевидное. Словно нет и не было древних пергаментов и наскальных рисунков НЛО. Словно НЛО люди впервые стали видеть только в нашем веке. А такие подробные описания общения с инопланетянами, как, например «Сказания Еноха Древнего», мол, просто неправильный современный перевод. Даже смешно это слушать из уст политиков. – нехотя отозвался Виктор. Ему было неприятно обсуждать эту тему.
- А может, это ЦРУ и монахи специально подделали? Я говорю о свитках и старинных картинках? – немного оживилась Инна, поворачиваясь к нему лицом.
Витька вздохнул. Ох, как не хотелось ему в который раз, теперь уже с Инной это пережевывать.
- Слишком много, Инночка, похожих легенд у народов, которые прежде никогда не встречались дуг с другом в истории, - задумчиво ответил он.
Инна понимающе кивнула.
- И потом, какой в этом смысл? – вздохнул Витька.
Он вдруг весь напрягся, поджал губы и выпалил на едином дыхании:
- Меня родители достали! И наша советская пресса достала! Такую ахинею людям нести, мол, мы первые мыслящие существа во Вселенной! Мол, если бы существовали другие, то давно бы помогли нам коммунизм построить!
- Я вот тоже думаю, что-то в этом не вяжется. Если они существуют, почему бы не помочь людям коммунизм построить? - покачала головой девочка.
- Ты сейчас мне одну мою минскую подружку напоминаешь, Инночка. Она тоже никак поверить не может в то, что Истина не имеет политического цвета. Истина - это просто Истина. И уж точно, кто бы ОНИ там ни были, коммунисты или кто еще, но до нашей мышиной возни и дележки собственности им никакого дела нет, - грустно улыбнулся он.
- Почему нет? Показали бы людям на наши земные ошибки, если они такие мудрые и сильные. Научили бы людей жить красиво, находить и уважать Истину, - чтобы поддержать разговор, возразила девочка.
Виктор недоверчиво посмотрел на нее, но затем улыбнулся и принял игру:
- Жить красиво… Уважать истину… Жрать люди хотят! Жрать, рожать, нянчить детей, получать удовольствия и опять рожать новых детей. Все, кто мешают им, как саранче, пожирать планету, - это враги человечества! Истина большинству людей вообще по боку…
Инна отвернулась и промолчала. Разговор исчерпал сам себя.
Возле ангаров автобус вырвался на расчищенную бетонную дорожку и, радостно урча мотором, подбежал к воротам похожего на гигантскую бочку ангара.
Дети, ежась, выскакивали на холод и пулей влетали в амбразуру двери, откуда клубами валил настоящий туман.
Когда все расселись на скамеечках возле стен и успокоились, из-за отгородки вышел их наставник, Василий Иванович. Или просто «Дядя Вася», как его величали ребята.
Это был не молодой военный отставник, механик по образованию, вероятно, старшина или прапорщик.
Дядя Вася отличался обширными габаритами во всех измерениях, добродушным лицом и строгим, командным голосом.
Дети обожали дядю Васю за его справедливый характер, острый ум и, конечно же, за нелегальные катания на всякой технике, - начиная от снегоходов и мотоциклов, вплоть до тягачей и грузовиков, за руль которых дядя Вася периодически сажал отличников.
Когда все утихли, дядя Вася вытер тряпкой выпачканные свежим машинным маслом мозолистые руки, взял длиннющую деревянную указку и подошел к разобранному агрегату, возвышающемуся на подставках в центре ангара.
- Кто расскажет о работе механизма, на который я сейчас буду показывать? - спросил он, осматривая группу.
Витька встал. За ним имелся должок с прошлого раза.
Следуя за указкой наставника, мальчик бойко сыпал терминами:
- Это главный топливный насос. Его задача - подавать керосин в камеру двигателя, где бушует плазма. А это - высоковольтный ионный ускоритель, который превращает обычную турбину в мощный ракетный двигатель, - объяснял он.
- Хорошо! - похвалил наставник:
- А теперь немножко поговорим об истории техники. Кто поднялся в воздух первым на аппарате тяжелее воздуха?
Учитель показал на Женю Степанова.
- Братья Райт. Сначала это был планер. Затем самолет с поршневым мотором, - бойко отозвался курносый мальчик сидящий на краю скамейки.
- А кто первым построил самолет, но не смог взлететь? Ира Ботикова!
- Русский инженер Можайский. Самолет имел паровой двигатель, работающий на угле.
После опроса, мастер подозвал ребят и они начали вместе собирать разобранный агрегат, стоящий посреди комнаты.
Полноватый, с пронзительными черными глазами Боря Корольков обратился к наставнику с каверзным вопросом:
- Учитель! Мы изучаем здесь технику, которую за Периметром Школы, никто даже в глаза не видел. Плазменно-электрические двигатели. Миниатюрные компьютеры на кристаллах, сделанных где-то в космосе. Но за забором Школы учёные и простые советские труженики натирают мозоли, жертвуют жизнями в поисках подобных вещей на благо Советской Родины! Чтобы вооружить Родину самолетами, ракетами, компьютерами. А нам здесь равнодушно говорят, мол, люди узнают о игрушках, в которые мы, дети, здесь играем в свое удовольствие, только когда мы состаримся, лет через сорок, в году так двухтысячном…
- Ну и что тебя смущает? – строго оборвал его речь мастер.
- Ты сказал много красивых слов о Родине, о трудовых людях, самозабвенно ищущих оружие. Но какое отношение имеет наша Школа ко всем этим честным и советским людям, трудолюбиво производящим оружие? – иронически продолжил он.
- Но ведь это же обман советских людей! Они живут в коммуналках, часто впроголодь! Как смысл жизни, собирают копейки на подержанную машину «Москвич» или на кооперативную квартиру, чтобы без соседей на общей кухне.
Он внезапно замолк, потому что товарищи уже тащили его за рукава сесть. На него громко шикали, выразительно крутили пальцем у лба.
- Кто же виноват в том, что их не интересуют Звезды? Что из всех возможных целей жизни они выбирают себе то, что выбрали? Ведь немало примеров в истории, когда люди, не замечая голод, нищету и унижения, совершали великие открытия, строили прекрасные дворцы, рисовали гениальные картины. И их совсем не волновало, кто этим будет владеть, и даже то, что они живут впроголодь, - строго сказал Дядя Вася, протягивая одной из девочек крестовую отвертку.
- И если хоть четвертая часть людей начнет интересоваться прекрасным, а не дележкой собственности и переустройством общества, то общество само собой изменится и станет намного прекраснее! Разве это не так? – строго спросил учитель, обращаясь ко всем детям.
Ему согласно кивали со всех сторон.
- Разве наша Школа или люди, создавшие ее для вас, виноваты, что эти труженики все оценивают сытостью своего живота? Что они построили научную теорию, по которой Разум и Добро начинаются с сытого живота и уничтожения инакомыслящих?
Паренек нервно отмахнулся от товарищей, резко тыкающих его локтями вбок, и взволнованно продолжил:
- Но мы здесь вкусно едим, купаемся в бассейне, жжем в турбинах топливо, купленное на деньги, отнятые у этих людей обманом. У простых тружеников, бабушек, живущих на скудную пенсию, женщин, оставляющих детей в грязных и нищих детских садах. И они даже не знают и никогда не получат ничего взамен от тех средств, которые уходят на нашу Школу! – отчаянно и отрывисто выкрикивал паренек.
В ангаре воцарилась мертвая тишина. Было слышно, как капает где-то в углу просачивающаяся с металлической крыши вода.
Учитель вздохнул, выпрямился и, подойдя к Боре, строго сказал, глядя прямо в глаза:
- Да, ты прав! Все земное Человечество тысячи лет именно этим и занимается, мальчик. Вся Земля - это сплошное кладбище. Кладбище народов, культур, религий и надежд. Причем все они считали себя самыми правильными. Где они сейчас? В земле…
Учитель ненадолго замолчал, оценивая эффект сказанного.
- Но ведь это же совсем другое! Мы ведь не врагов обманываем, а своих же родителей… - неуверенно возразил Боря.
- Своих? - иронически усмехнулся мастер:
- Что же эти «свои» в детстве тебя избили за банку съеденного меда, а потом, как ненужного котенка, притащили в интернат? Что же после субботнего общения с этими «своими», возвращаясь в Школу, ты каждый раз часами у психолога просиживаешь?!
Борька понурил взгляд и сел, смущенно закрыв лицо руками.
Но наставник и не собирался проявлять к нему жалости.
- Вот ответь нам всем, Борька! Хочешь ли ты, что бы знания и приборы, которыми вы, дети пользуетесь здесь свободно, завтра у вас отняли?
Что бы именем высокой интернациональной справедливости из игрушек, которыми вы, дети, здесь безобидно играете, завтра строили ракеты и бомбы? Те, которые будут однажды сброшены на головы таких же, как вы, детей! Не по злому умыслу, конечно, а ввиду научно обоснованной, политической необходимости…
Хочешь видеть торжество такой научной, народной необходимости? Признайся!
- Я не-е з-знаю! - признался Борька, сильно раскачивая головой и закрывая лицо руками.
В ангаре воцарилась звенящая, пугающая тишина. Кто-то со звоном уронил гаечный ключ на металлическую обшивку пола. Все вздрогнули.
- Ладно, подойдем с другого бока, - добивал юношу мастер:
- Здесь для вас создали островок мечты. Мир без Зла и политики. Потому что политика - это насилие. А насилие - это Зло. И неважно, какими доводами Зло оправдывает себя. Может, быть ты, бывший воспитанник детского дома, бывший верующий христианского прихода, можешь познакомить нас с другими достойными людьми? С людьми, готовыми разделить с вами здесь не только вкусную еду и лазурный бассейн, но и Мечту о Звездах? Мы готовы принять их в свой круг, накормить, предоставить работу…
Юноша сидел чернее черного:
- Нет. Я таких не знаю. Все они за свою идею, за женщину, или за еду готовы перегрызть друг другу глотку… - тихо прошептал мальчик.
- Ладно, Борис, расслабься. Кстати, время, урок окончен, - обратился уже к всей группе мастер…
До ужина Витька проторчал в художественном классе на четвертом этаже учебного корпуса.
Он старался выкинуть Нату и родителей из головы.
Вера Арнольдовна, преподаватель изобразительных наук, почти час упрекала его в функционализме и трусливости.
- Изобразительное искусство должно сочетать в себе точность переноса образа холст и собственную душу художника, - втемяшивала она Витьке, раскладывая его эскизы на своем столе.
- Художник - это, прежде всего, мыслитель, поэт, творец. А ты свои чувства старательно скрываешь. Маскируешь чувства, рисуя детей с драконами, дельфинами или на берегу диковинного моря.
- Как же мне быть, если мои рисунки людей раздражают? – поинтересовался мальчик.
- А как быть?! – искренне возмутилась учительница:
- Вот, к примеру, Инна или ее Игорек, ты везде их рисуешь. Я согласна с тобой – красивые дети. Вот и рисуй, как видишь: хочешь – голышом в душевой, хочешь – на катке с коньками!
Витя даже немного покраснел от таких ее слов.
А учительница сильно похлопала его по плечу:
- Виктор, пойми! Если ты видишь красоту людей, это же чудесно!
Вечером в столовой ребят ждала немая сцена.
Повар Янина Алексеевна демонстративно выставила на столы десятому классу все непромытые после полдника стаканы, испачканные кефиром. Стаканы стояли рядом с чистыми чашками для чая.
- У нас что, - в школе теперь, как в детдоме, посудомойку и уборщицу нужно на работу нанимать? Может еще официанта детям наймем? - нарочито громко обсуждала ситуацию шеф-повар со своими помощницами по кухне.
За ужином ребята агрессивно выясняли отношения между собой: как получилось, что от класса никто не пошёл на кухню мыть посуду?
А дежурный по Школе воспитатель решила в ситуацию вообще не вмешиваться. Потихоньку посматривала на бранящихся ребят и безмятежно ужинала на своем столике в углу зала.
После ужина в переходе кто-то резко потянул Витьку за рукав.
Это был Игорёк. Весь какой-то встревоженный и взъерошенный.
Не говоря ни слова, он потянул юношу за собой в темный переход, ведущий к учебному корпусу, где уже был потушен свет.
Там, в стеклянном мостике, перекинутом между корпусами, малыш остановился у огромного, во весь рост окна, начинающегося от самого пола.
- Что случилось? Ты почему не идешь перед сном плавать? - удивленно спросил Витька, понимая, что ему поплавать сегодня видимо тоже не придется.
В свете звезд в безоблачном морозном небе над лесами и Школой восходила молодая Луна.
И в ее отблесках глаза ребенка как-то странно поблескивали.
Вите даже почудились слезы у него в глазах.
- Какая странная погода, - задумчиво сказал Игорёк, прижимаясь носиком к холодному стеклу:
- Небо чистое, а внизу метель, и над лесом туман…
Витя осторожно обнял малыша за плечи сзади и привлек к себе.
Он почувствовал теплые слезы, капающие ему на руки, и как можно ласковее провел ладошкой Игорьку по лицу, вытирая их.
Мальчик тихо всхлипнул, прижимаясь лицом к его груди.
- Что с тобой? - как можно нежнее спросил Витька, пытаясь в мерцании далеких звезд заглянуть ему в лицо.
- Сегодня 19-е февраля, - ответил мальчуган, шумно втягивая влагу в ноздри.
- Ну и что? - удивился Витька.
- У вас с Инной сегодня ночью… Я знаю! Погода улучшается…
- Ну и что? - рассмеялся юноша:
- Эка невидаль, - тренировка ночью. Ночью поработаем, а завтра на занятия не пойдем. Будем отсыпаться до обеда. А потом ты придешь к нам в группу. Мы наденем лыжи и отправимся в лес втроем. Ладно?
- Ладно, - совсем шепотом согласился мальчик, и Витя, обнимая ребенка, почувствовал, как заколотилось у него в груди.
Теплые слезы падали прямо на руки Витьки, обжигая его сердце и въедаясь в душу.
- Все! Не хныкать! Представляешь, если эти слезы увидит твой Папа! Ну и девчонка растет, подумает он!
- Нет у меня папки. Умер. Много лет назад. 19-го февраля…
Игорёк резко вырвался из Витькиных объятий.
Отступив на шаг, внезапно закричал на него.
- Не смотри на меня больше в бассейне и в спортзале! И не подходи ко мне! Убирайтесь от меня все! Инке тоже скажи, чтоб не нянчилась…
Мальчуган скользнул к учебному корпусу во мрак неосвещенного перехода. Витя не стал его преследовать...
И лишь только вечером, перед отбоем, Витька спустился на два этажа в спальни шестиклассников.
- Игорёк вернулся? - спросил он у поднявшейся навстречу нянечки. Малыши отправлялись спать раньше, старшеклассников.
- Спит уже. Очень ждал тебя и сестру, - понимающим голосом тихо объяснила женщина. А потом, притянув к себе, зашептала ему на ухо:
- Ты с мальчишечкой этим поласковее будь. Нет у него никого, кроме тебя и сестры.
- Как же нет? А мать? Родители? Те, к которым он на выходной ездит? - изумился Витька
- То не мать, а чужая женщина. Мамина подружка бывшая, - смахивая слезинку, объяснила нянечка.
Витя снял кроссовки и босиком скользнул в спальню. Он уселся на край Игоревской кровати, осторожно нагнувшись над закрученным в простыню , словно мумия, тельцем.
Из-под простыни показалась какая-то часть головы. И голос мальчика спросил его шепотом:
- Ты кто?
- Я это я, - объяснил Витька, нащупывая его плечи и руки под простыней.
- Знаешь? - так же шепотом отозвался малыш, вытягивая навстречу к его рукам свои горячие ладошки:
- Ко мне еще никто никогда не приходит перед сном. Ни сестра. Ни мама. С тех самых пор…
- С тех пор, как умер папка, - помог закончить тяжелую фразу Витька:
- Я поговорю с сестрой.
- Не надо. Лучше ты приходи. Ладно? – робко попросил мальчик.
- Ладно, - с облегчением согласился Витька, крепко сжимая его ладошку.
«Как всё сложно в этом Мире!» – думал Витя, поднимаясь на свой этаж по уже опустевшей лестнице.
Школа стала для малышей самым волшебным и прекрасным местом в Мире.
Здесь все было не так, как дома. Здесь они были взрослыми – хозяевами своей судьбы. Каждый из этих детей, как и Витька, попал в Школу своим путем.
Для одних это был интернат, взамен утраченной семье.
Для других, - местом воплощения Сказки…
Но об этом сказочном месте в лесу посторонним и взрослым знать не полагалось.
Законы этого мира многих взрослых людей приводили в бешенство.
По вечерам, после ужина и бассейна с кристальной, бодрящей водой, насухо обтёршись мохнатыми полотенцами, дети забирались в хрустящие крахмалом постели, готовясь к продолжению Сказки.
Когда малыши, укутавшись, прятали носики, в спальни входила пожилая воспитательница по сказкам, Юлия Макарова, - "главная Враля", как её окрестили ещё в третьем классе.
Было что-то волшебное в ее появлении.
Юлия Макарова никогда … не старилась!
О ее появлении в спальне после отбоя одновременно говорили все малыши, начиная с третьей группы по седьмую…
…Освещение плавно гасло. И в волшебном полумраке с каждым словом воспитательницы перед ними разворачивались удивительные легенды, оживающие в воображении детей.
Бархатный голос Врали уносил их в тридевятые царства и минувшие времена. Словно в машине времени, разворачивались перед ними картины цветущей Атлантиды, чарующие своими великолепными вечно зелёными садами-городами.
Это были легенды о звездных предках и дивных подвигах гордых, высоких людей, более десяти тысячелетий назад создавших на Земле культуру, напоминающую современность…
А за окном трещал мороз, и клубилась метель. Яркие фонари Периметра выхватывали из метели контуры заснеженного леса. Шёл февраль 1973 года.
Люди уже покорили Луну. И в мощный телескоп разглядели пирамиды, и лицо огромного сфинкса на Марсе.
Уходил в прошлое очередной понедельник, угасая во мраке длинной зимней ночи.
Два шестнадцатилетних подростка заснули в своих кроватях тревожным сном, готовые проснуться по команде взрослых…