Прозрачный колпак в тяжелом металлическом каркасе рабочие опускали вручную осторожно и медленно. Витя даже хотел включить механизм электроподъемника, но вспомнил, что системы обесточены.
Из-за дикого холода фишка кабеля не была вставлена в разъем.
Затем специальными ключами, похожими на отвертки, рабочие защелкнули снаружи замки.
Седой, набожный старик Влад, уходя, перекрестил их.
Рабочие погасили свет и ушли. Неторопливо. Не оборачиваясь. Словно бы в этом темном помещении детей уже и не было.
- Ну, всё, сейчас опять, как прошлый раз, всю ночь будет порно с музыкой: «Сделайте то! , повернитесь так! А теперь этак» А потом, основательно изнасиловав нас, они скажут: «Вы не обижайтесь, детки, и никому из товарищей ничего не рассказывайте», - недовольно бурчал еще заспанный Витька сам себе под нос.
Мальчик удобно устроился в своем кресле, напичканном какими-то проводами и непонятной, странной на вид электроникой. Все эти модули явно не имели никакого отношения к известной им технике, предназначались для чего-то совсем иного, о чем взрослые говорить упорно отказывались.
Массивные брезентовые ремни оплетали его тело как кокон, - слегка сдавливая грудь через тонкие шерстяные свитера. Под давлением ремней Витька чувствовал каждый удар собственного сердца, словно колокол или гонг: «Бум–бум-бум».
Справа в соседнем кресле уже устраивалась Инна.
Пальцы девчонки привычно бегали по щиткам, щелкая многочисленными тумблерами, поворачивая круглые регуляторы, передвигая маленькие металлические рычажки, призрачно светящиеся фосфорическим светом в наступившей полутьме.
«Вот такой, наверное, и должна быть настоящая жена или подруга мужчины. В новом месте моментально налаживает комфорт, основательно подстраивая под себя все вокруг», - подумал Витька, прогоняя от себя образ Наташки.
Вскоре их тесное пространство наполнилось мелодичным жужжанием и урчанием оживающей аппаратуры, подмигиванием электрических светлячков на панелях сверху, слева и справа от них.
Инна щелкнула тумблером, и заработала рация, принеся в наушники неприятные, громкие свисты и трески.
- Кажется, гроза приближается, - равнодушно сказала Инна, продолжая возиться со своими приборами.
- Глупая, зимой гроз не бывает. И особенно в такой мороз, - успокоил ее Витька.
- Еще как бывает. Именно во время морозов, невежда, – возразила она совсем равнодушно.
- Ладно, Ин! Извини. Я в автобусе был неправ. Нам не стоит дуться, - неохотно признался мальчик.
Копошение Инны его всегда немного раздражало. Девочка вначале заметно суетилась, но потом начинала действовать размеренно, надежно и логично, как часы.
- Это совсем не Ната. Здесь мозги на первом месте, - снова поймал себя мальчик на неприятной мысли.
Он закрыл глаза и представил себе, что сейчас творится там, за лесом, тридцатью километрами севернее этого места.
Чем занимаются мама и папа? Ната уже, наверное, спит. Или, может быть, трет уставшие глаза, склонившись в свете настольной лампы над учебниками?
Легкая дрожь коснулась их тел, проникая через ремни и подушки металлических сидений.
Со скрежетом отошла в сторону массивная дверь огромных ворот ангара, и сразу же потоки ветра вперемешку со снегом ворвались к ним снаружи.
- Странная погода. Небо чистое, а внизу метет и туман над лесом, - задумчиво повторил Витя слова Игорька.
Он представил себе это маленькое, теплое колечко, свернувшееся там, под одеялом – в семи километрах за лесом.
И ему стало самому тепло. Захотелось утром, когда всё закончится, обязательно прийти и обнять ребенка. Он вдруг понял, что людские пересуды его больше не волнуют: «Вот приду прямо в спальню, и прижму его к себе, словно братика, обхватив в охапку вместе с простыней…»
Стало быстро холодать. Легкие шерстяные свитера, одинарное стекло и тонюсенький слой металла, отделявшее их от улицы, не держали двадцати градусный, февральский мороз, проникающий в ангар вместе с клубящимся снегопадом.
- Запустить АСП, - скомандовал Витька, краем глаза наблюдая ловкие движения рук подружки.
За четыре года Школы Инна знала его как строгого командира, и в подобных случаях принимала этот тон как должное.
Где-то сзади что-то загудело, защелкало. Вскоре свист АСП и шипение нагнетаемого вентиляторами теплого воздуха возвестили ребятам об их полном одиночестве в промерзшем лесу.
- Отключить пусковые аккумуляторы. Переход на автономное электропитание! – продолжал командовать Витька, все еще ежась от холода.
- Ребята, ворота открыты! Сейчас станет холодно, - с трехминутным опозданием сообщили наушники хрипловатым металлическим голосом .
- Бортовая турбо-электростанция запущена. Переход на автономное питание завершен, - иронически ответил ему Виктор в ларингофон, холодной бляшкой прижатый ремешками к его горлу, и локтем по дружески ткнул Инну в бок.
Незнакомый рабочий, в валенках и тулупе, появившись из снега, подцепил их к пыхтящему сизым дымом тягачу. А затем вскочил на ступеньку тягача, помахал водителю, и тот неторопливо потащил их прямо на мороз - в метель.
Дети уже сделали все привычные, заученные годами манипуляции с выключателями. Теперь им оставалось только болтать и ждать.
Впервые за много лет они внезапно потянулись друг к дружке, и взявшись за руки, крепко ощутили тепло и непонятное, не познанное еще до конца, состояние надежности, спокойствия и согласия друг с другом.
- Всё сегодня не так, как раньше. Без игр, по-взрослому. Чувствуешь? – спросила девочка.
Облепленный снегом, испачканный копотью тягач, под светом звезд, мерцающих в вышине, тащил их куда-то в пургу.
И им казалось, что они еще спят. Что сказка может внезапно окончится. И разбуженные родителями, они проснутся в своих уютных постелях в городе…
Сердца детей усиленно стучали, - то ли от крепкого кофе, то ли, от новых чувств, внезапно захлестнувших их.
- Почему люди там, вне Школы так стремятся контролировать отношения других людей? - ни с того ни с его вдруг спросила девушка.
- В каком смысле? - не понял Витя.
- Ну, все эти запреты связанные с чувствами, человеческим телом, близостью...
- Власть, церковники, партийные лидеры хотят подчинить две важнейших человеческих потребности: пищу и любовь. Если у людей отнять возможность распоряжаться едой, чувствами и телом, то у них почти ничего своего не остается. Люди превращаются в слуг Зла, бесконечно дерущихся друг с другом за желанный "кусок". Такими псами Злу легко управлять, обещая им все взамен за служение, - криво усмехнулся Витька.
- И это называется моралью? Хорошо, что в нашей Школе гнилые запреты отброшены, - согласилась Инна.
- А у тебя есть кто ни будь? Ну, какая ни будь девочка, там, за Периметром? - вдруг совсем доверчиво и как-то бесхитростно спросила она.
И в её голосе Витя не услышал того былого отчуждения и недосягаемости, - к которым привык за годы, проведенные с Инной в Школе. Он даже мысленно спросил себя, смог бы ответить Наташе на подобный вопрос. Спросил себя и поежился от своей мысли...
- Есть. Только мы совсем разные. Она для меня, как сестра, - с облегчением ответил юноша. Он внезапно понял, что стена отчуждения между ними рухнула. Словно эта звездная ночь или, может быть, спящий за лесом Игорёк растопили ледяной барьер…
- Когда папа бросил нас с мамой, Игорёшке было только восемь лет, - вдруг начала рассказывать девушка.
- Папка нашёл себе другую семью. Мы так и не поняли, чем она лучше. С тех пор Игорь думает, что папка погиб на севере. Ведь не может же папа бросить своих детей. А я решила никогда не знакомиться с парнями за Периметром. Они либо тупые и сексуально озадаченные, либо играют в рыцарей, в стахановцев, в героев Родины. Мне с ними просто скучно, у них нет ничего своего, настоящего. Все на показ для других...
Инна грустно замолчала, ковыряясь в переключателях.
- А ваша мама? - как можно осторожнее и мягче намекнул Витька.
- Мама? - тяжело вздохнула Инна:
- Мама после папиного ухода отвела нас к своей подружке, обещая забрать через пару дней. А сама... Сама повесилась. Словно бы мы в ее жизни, по сравнению с мужем, вообще ничего не значили…
Их общение прервало радио. Дети услышали в наушниках:
- Внимание, Птица! Жмурьте глаза. Мы зажигаем Дорожку.
- Башня! Я Птица! Мы вас поняли: яркий свет, закрываем глаза.
И они молниеносно зажмурились, потому что ослепительный белый свет внезапно залил всё пространство вокруг.
А потом они осторожно, жмурясь, открыли их, осмотревшись вокруг через уже отогретое теплым воздухом толстое бронестекло.
Две сверкающие справа и слева огненные дорожки из встроенных прямо в бетон прожекторов, начинаясь перед ними, уходили далеко вперед, к маячащему на горизонте лесу.
Рабочий с лязгом отсоединил буксирную трубу, выдернул из днища Птицы фишку электрического кабеля, связывающего ее с генератором тягача, и пыхтящий тягач неторопливо ушел в пургу.
- Вот и все. Сегодня играем по взрослому, - тихо сказала Инна в ларингофон…