Шок
Внезапно коридор изменился. До этого мы шли по прозрачной, похожей на стеклянную, галерее, защищаемую от жаркого Солнца приятной, влажной тенью цветущим снаружи почти девственным зеленным лесом.
Только тут я обратил внимание, что пол галереи не является полированным паркетом с узорами, - как я раньше подумал. Это были причудливо сплетенные между собой, на подобии наших земных корзин или макраме, корни растения, образующего прозрачные стены.
Пол был идеально ровный с невероятными цветными - коричневыми, серыми и черными - узорами, которые почти никогда не повторялись. Казалось, чья-то невидимая рука годами вплетала эти корешки в изящные, ритмичные зигзаги и волнистые линии.
Теперь, после поворота в широкий туннель, что-то изменилось в самих стенах.
Количество прозрачных сегментов стало везде заметно меньше, а процент ветвей, из которых образовывался каркас для прозрачной пленки, заметно увеличился. Они стали толще и вплетались в живое стекло стен причудливыми узорами, цветами, даже кое-где остекленевшими ягодами величиной с апельсин.
- Что это за ягоды такие, матово желтые, полупрозрачные, застывшие в пленке стены? – спросил я у Кайры.
- Это силмэпиука, световые ягоды. Днем лианы и листья хиэльолвака накапливают солнечную энергию, свет и тепло. Когда заметно темнеет и становится зябко, силмепиуки светятся и немного греют воздух в галереях. Делают они это сами, но в жилых помещениях их активностью можно управлять с помощью исполнителей, – пояснила девушка.
Вскоре нам стали встречаться люди. То один, то двое мужчин или женщин проходили мимо в сторону моря. Все они на вид были достаточно молоды и очень красивы. Впрочем, я уже понял, что не умею различать их истинный возраст.
Все прохожие с любопытством рассматривали меня, очень искренне приветствуя нас жестом глубокого поклона головы вперед.
Когда через десять минут мимо нас прошло уже человек двадцать, я спросил у своей опекунши:
- Куда идут все эти люди, и почему среди них совсем нет детей и твоих ровесников, подростков?
Девушка заметно обрадовалась разрушенному молчанию, бойко защебетав на своем певучем языке.
Фиолетовый кулон, немного пульсирующий у меня на шее, безотказно переводил ее слова так, что мне ее речь казалась понятной, просто льющейся на родном для меня языке:
- Эти люди, которые сегодня свободны от других дел. Все они вызвались пополнить запасы съедобных ракушек и рыбы, и идут к берегу моря собирать пищу для других людей, которые сегодня готовят ужин для жителей парка. А детей в парке в это время, как правило, нет. Дети не живут с родителями, если не считать самых маленьких. Дети сейчас в своих садах, занимаются делом с наставниками. Но к вечеру некоторые из них придут общаться с родителями, и ты их обязательно увидишь.
Некоторое время я обдумывал услышанное. А затем спросил:
- Ты же говорила, что тупой, физический труд ради биологических нужд не достоин разумного Человека. Как же тогда сбор морских даров? Их же нужно будет набрать немало для вашего города, а затем тащить по этим туннелям от моря, как, я уже вижу, несколько километров вглубь леса!
Девушка улыбнулась и ответила:
- У вас на Земле здоровые люди тоже любят заниматься спортом. Только зачем совершать физическую работу, тратить энергию и время впустую, если можно совместить приятную разминку на берегу моря с пользой для всех? А тащить им ничего не придется. Они будут грузить летающие корзинки, управляемые Сетью Исполнителей. Каждая, наполненная до краев корзинка, сама доставит рыбу и маллюсков поварам…
Город начался внезапно, прямо за очередным поворотом туннеля.
Мы внезапно вошли в огромный зал высотой с трехэтажный дом и размерами с футбольное поле. Я сначала подумал, что мы вышли из туннеля в лес. Но, приподняв голову, увидел высоко над собой все те же живые прозрачные стены. Только здесь они были значительно толще, с большим количеством осветительных плодов. Потолок гигантского живого купола доставал почти до крон огромных пальм, растущих вокруг него снаружи.
Я бросил взгляд по сторонам и чуть было не охнул от изумления. Острый удар непонятной радости и ликования буквально вывернул мои легкие изнутри непроизвольным возгласом: «Ух-ты, черт!»