Вход в систему

Консульство Овалон-2

Навигация

  • strict warning: Non-static method Pagination::getInstance() should not be called statically in /var/www/owalo863/data/www/owalon.com/modules/pagination/pagination.module on line 308.
  • strict warning: Only variables should be assigned by reference in /var/www/owalo863/data/www/owalon.com/modules/pagination/pagination.module on line 308.
  • strict warning: Non-static method Pagination::getInstance() should not be called statically in /var/www/owalo863/data/www/owalon.com/modules/pagination/pagination.module on line 403.
  • strict warning: Only variables should be assigned by reference in /var/www/owalo863/data/www/owalon.com/modules/pagination/pagination.module on line 403.
  • strict warning: Non-static method Pagination::getInstance() should not be called statically in /var/www/owalo863/data/www/owalon.com/modules/pagination/pagination.module on line 345.
  • strict warning: Only variables should be assigned by reference in /var/www/owalo863/data/www/owalon.com/modules/pagination/pagination.module on line 345.

Елан

(Глава второй части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне"
Часть называется "Охота на дракона")

Елан проснулся от холода и сырости. Вылезать из под шкуры, шлепать босиком по земляному полу к печке ему совсем не хотелось.
"Угли давно потухли - мать экономит топливо. Ладно. Черт с ними. С жадной и ворчливой матерью. С печкой. С холодом. Полежу до рассвета в кровати", - думал паренек, дрожа и ерзая с бока на бок.
Но задремать в холодных тряпках уже не удалось, и он, набравшись мужества, высунул из под шкуры сопливый нос.
Было еще темно. Хмурый красный рассвет только зарождался на склонах далеких гор, а в сырой халупе прямо над полом висел настоящий туман.
Весь дрожа, натянув прямо на голое тело меховое платье, наскоро сшитое из каких-то лоскутков и обрывков шкур, паренек нащупал в полутьме свои деревянные ботинки, одиноко стоящие возле остывшей печки. Меховые стельки ботинок, к счастью, успели высохнуть за ночь и ботинки хранили заметное тепло.
"Вот бы вырасти и стать народным Распределителем. А еще лучше - Комиссаром или даже Судьей. У Распределителей ботинки меховые, мягкие и крепкие. А у Комиссаров и Судей - вообще кожаные. Сносу им нет. Распределители, особенно те, которые раздают бесплатные харчи и одежду, всегда сыты и довольны. Конечно, воровать нельзя. Но с Распределителями дружат даже Комиссары, Судьи и Смиряющие ", - мечтал юноша, с трудом влезая в ставшие за лето тесными ботинки.
Еще питая в душе глупую надежду, он заглянул в стоящие на полках грязные глиняные кувшины и миски. А вдруг там с вечера осталась еда?! Елан знал, что там увидит, но отказать себе не мог. Это был сладкий ритуал, память о детстве. О тех временах, когда жив был отец и утром мать ласково обнимала его в кровати.
А потом, вволю подурачившись, пообнимавшись с мамой, он вскакивал и бежал к полкам узнать, чего вкусненького приготовила мамочка.
Еды на полках не было. Вот уже второй год с матерью творилось неладное. После смерти отца она стала злобной, чужой и скрытной. Теперь ее интересовала только брага, в которую она умудрялась превращать все съедобное в доме.
Мать тайно подымалась ночью пожирать все остатки еды, а затем вылизывала посуду, как приблудная кошка. И даже припрятанные сыном на черный день горбушки и корки мать жадно разгрызала своими гнилыми, старческими зубами.
Сначала мальчик смертельно обижался на мать. Объявлял голодовку, отдавая матери весь паек и даже свои детские талоны на харчи. Уходил из дома и неделями жил в пещерах, когда-то показанных ему отцом у подножия снежных гор.
Но мать только радовалась его отсутствию и живо превращала паек сына в свою вонючую пьяную бурду.

В животе, как это теперь часто бывало с ним, громко бурчало и больно покалывало от голода. Мальчик выругался сквозь зубы, злобно пнул носком тяжелого ботинка рассохшуюся старую дверь, подтянул шнурки, удерживающие платье на плечах, и с шумом вывалился на улицу.
Гнилой пурпурный рассвет, зарожденный в горах пока невидимым светилом, презрительно встретил паренька липкой взвесью холодного тумана, снежинок и пыльцы растений. Лето на континенте холодное и короткое - принуждает растения щедро разбрасывать пыльцу сразу же, как только сходят снега.
Говорят, что разведчики, посланные Комиссарами за скалистые хребты, добрались до самого океана, и увидели там теплые прибрежные земли богатые травой и животными. Говорят, много лет назад Комиссары собирали добровольцев для освоения тех земель.
Но дорога через перевалы и ледники не под силу большим отрядам, несущим на плечах припасы и вещи.
Да еще на островах живут дикие, жестокие племена, промышляющие насилием и войной.
Елан закашлялся, неосторожно вдохнув полной грудью противную взвесь тумана с пыльцой
Если с непривычки или после теплой печки надышаться этой мерзкой взвесью - воспаление легких обеспечено.
У Елана в доме не было теплой печки, и поэтому его легким сейчас ничего не угрожало.
А тем временем небо над горами заметно покраснело.
Надменный Альмар, вот-вот собираясь выползти из-за гор, уже заметно подсвечивал ледники и снега на их зубастых гребнях. Пурпурные лучи светила преломлялись в снегах, становясь светлее и белее.
Земля под ногами несильно вздрогнула, и подросток привычно посмотрел на запад, туда, где над линией горизонта загадочно курился далекий вулкан.
Мальчишка все еще плелся вдоль угрюмых лачуг и хибар по своей Песчаной улице, но уже приблизилсяь к улице Болотной.
Дойдя до перекрестка, мальчик в нерешительности остановился, опасливо озираясь и оглядываясь по сторонам. Отсюда, вдоль Болотной улицы, начинающейся в болотах тающего горного снега, всегда открывался замечательный вид на восход Альмара.
Мальчишки все, как правило, знали это магическое место и тайком использовали его при случае.
Убедившись, что его никто не видит, Елан, решительно повернувшись к восходящему Альмару начал напряженно пялиться на заснеженные вершины.
Он уже не раз проделывал этот кощунственный эксперимент над своими глазами. Сердце громко бухало, раздираемое любопытством и страхом.
"Еще немножко! Еще чуть-чуть посмотрю... Ведь глазам совсем не больно." - уговаривал свой страх мальчик, наблюдая сверкание невероятных и неизвестных людям красок, порождаемых лучами Солнца в ледниках и снегах.
Это были единственные мгновения когда, в этом царстве красных и серых тонов, можно было увидеть чарующий и опасный белый свет. В эти мгновения все на склонах гор светилось невероятными оттенками магических красок, названия которым мальчик даже не знал.

- Ты что, рецидив? Или просто дурак? Может, ты не знаешь, что белый свет опасен для глаз? - внезапно окрикнул его кто-то за спиной.
И тут же грубый пинок в плечо заставил паренька испуганно обернуться.
В каком-то метре сзади стоял огромного роста пузатый и заспанный Смиряющий. Не свой - с Песчаной, а с Народной улицы. У них на песчаной улице Смиряющий давно помер от пьянства. У него пошла кровь с мочей и он потом мучился целый день. Не помог даже молодой Народный Лекарь, присланный окружным Судьей.
Впрочем, какие сейчас лекари после Революции? Ведь всех старых лекарей - рецидивов, Народные Комиссары извели за их веру в Бога и гнилые аристократические идеи...
И теперь Смиряющему с Народной приходилось по ночам шататься вдоль Песчаной, на которой, как известно , пьяных драк и скандалов с чужими женами раз в пятнадцать больше, чем где-нибудь.
- Ты оглох, малец?! Может ты точно рецидив, раз пялишься на белый свет? - прорычал верзила, злобно надвигаясь на мальчика.
- Ну какой-же я рецидив, дяденька Смиряющий? Мне всего шестнадцать лет. А Народная Революция произошла за десять лет до моего рождения, - моментально ответил мальчик и виновно опустил голову.
- Не произошла, а свершилась. Революции свершаются! - поправил дядька, подозрительно щупая мальчика взглядом.
Елан весь напрягся и замер в ожидании самого худшего. Он мог бы убежать от этого пузана. Потом уже, даже если и найдет его на Песчаной, то никак, не докажет что он, Елан, смотрел на белый свет.
- Ладно. Больше так не делай, малец. Человеческий глаз должен видеть только красный и серый цвета, - сказал Смиряющий и презрительно пнул Елана нагой под зад.

Вскоре стало совсем светло.
На Болотную улицу к другу мальчуган добрался уже без особых приключений.
Возле старой харчевой раздатки его на полном скаку обогнала повозка Почтаря. Почтарь куда-то спешил, нещадно стегая плеткой плешивую и заметно хромую кобылу.
В ближайшей луже двуколка Почтаря подняла в воздух фонтан поганой ледяной воды и, основательно искупав этой гадостью мальчика, умчалась прочь.
Елан громко выругался, послав в след удаляющемуся Почтарю тройку омерзительных старых проклятий.
В других обстоятельствах за эти проклятия могли обвинить в колдовстве. А это, как минимум, порка плетью и лишение пайка на неделю. Но на улицах города непотребная брань испачканных прохожих не считалась магическим ритуалом.
- А-а-а! Практикуешься в магии, щенок! Проклинаешь Народных Слуг, - проскрипела на него из ближайшей подворотни какая-то старуха.
- Магия не существует! Только Революция и Знание! Или ты, старуха, рецидив? Веришь в магию? - огрызнулся Елан, с омерзением отряхивая свое тряпье от липкой грязи.
- Истину сказал. Истину! Нету магии, - испуганно шарахнулась от него старуха.

Друг Елана - седой, хмурый Свидетель- жил сразу за харчевой лавкой. Дверь в его почерневшую от времени и дождей лачугу почти никогда не закрывалась на засов, поскольку красть там было совсем нечего.
Мальчик зашел в хибару без стука и сразу почувствовал резкий запах дрянного осветительного масла.
Баскар, как всегда, рисовал всю ночь. Ему, наверное, было уже лет за шестьдесят, и он, как это часто случается со стариками, мало спал и очень скромно ел.
В углу небольшой комнаты, служившей хозяину жильем, столовой и мастерской, стоял самодельный треногий мольберт. А прямо над ним, на стене, коптила, излучая колеблющийся красноватый свет, старинная бронзовая лампа. Секрет изготовления бронзы был давно утерян, и такие вещи после Революции считались пережитком аристократической моды. Их обычно выбрасывали на помойку.
Елан давно подумывал стащить у друга этот древний шедевр. Ведь там, на его боках, руками неизвестного мастера был запечатлен невероятный сказочный мир далекого прошлого. Какие-то люди собирали плоды и готовили еду под сенью высоких длиннолистых деревьев. Другие люди строили ладьи или охотились на птиц, держа в руках непонятное оружие с прикладом, как у арбалета.
На лампе было изображено еще множество мелких предметов и существ, и все они казались одинаково серыми. Разобрать рисунки было почти невозможно.
Елан догадывался, что эта лампа как-бы из другого, волшебного мира. Хотя всем после Народной Революции известно, что волшебства и других миров не бывает.
"И все-таки! Если попробовать осветить ее лучами снежных гор на восходе Альмара? Может тогда и оживут невидимые глазу, серые детали рисунка?" - часто думал мальчик.
Но красть последнюю лампу у друга Елан не мог. Как он будет потом рисовать в темноте без лампады?
Да еще Смиряющий без труда найдет воришку по запаху масла.

- Привет Баскар! Выполняешь срочный заказ? - спросил Елан, попутно скидывая с себя мокрую меховую одежду.
- Хоть здесь, у тебя в печи тлеют угли, а то мать совсем по ночам перестала топить, - бурчал он, развешивая платье прямо на печке и оставаясь перед стариком голышом.
Баскар отложил в сторону уголек, которым рисовал на куске пергамента и, слеповато прищурившись, стал рассматривать гостя.
- Да, вырос ты с тех пор, когда я тебя по просьбе отца, маленьким голышом в ледяной воде купал. А что, нижнее белье уже совсем не носишь? Видно мать твоя совсем спилась, раз пижаму сыну смастерить не может, - огорченно вздохнув, прокряхтел Баскар, с интересом рассматривая обнаженного паренька.
- Давай нарисую тебя на пергаменте. Ведь потом никто не поверит, что ты в молодости был таким стройным и статным, - грустно усмехнулся Свидетель, жестом приглашая друга сесть на пол. Другого места для сидения в этой лачуге просто не было.
- Хочешь жрать? - тут-же осведомился он, протягивая юноше треснутую миску с остатками похлебки.
Мальчик смущенно кивнул, подобрал ложку с пола, небрежно отер ее о собственное тело и принялся есть. Елану всегда казалось, что друг нарочно оставляет ему похлебку, недоедая сам. С тех пор, как погиб отец, старик проявлял к нему поразительную нежность и заботу. По непонятным причинам оставлял для него еду.
Елану было нестерпимо стыдно объедать одинокого старика. Но в животе все ныло и ворчало. Отказаться от похлебки он сейчас не мог.
- Не надо меня рисовать. Тем более голым. Увидят такой рисунок, решат, что рецидив рисовал. Ведь Народная Революция отменила красоту тела. В трудовом человеке главное - не красота, а мускулы и широкие плечи, - отозвался мальчик, вылизывая остатки бобовой жижи.
- Вот мы их и отобразим, мускулы и плечи, - усмехнулся Баскар, но убеждать парня не стал.
Старик был настоящим затаившимся рецидивом. Из тех, кто пережил Революцию, ускользнул от виселицы, вытерпел плети и сырые подвалы, но все равно не забыл, все равно в тайне поет старые аристократические "песни".
Говорят, в молодости он был главным ментором в школе для аристократических сынков. Другие говорят, что он работал с пробирками и механизмами, изобретая для аристократов какие-то диковинные штуковины.
Кто теперь, спустя почти тридцать лет Народной Власти, точно это скажет? Ведь все архивы и мастерские Народ разрушил до основания и сжег до серого пепла еще в первые годы Великого Бунта.
Свидетель Баскар выжил, потому что был прекрасным Свидетелем: он нужен был всем, и Комиссарам, и Судьям, и простым поссорившимся мужикам... Баскар мог изобразить углем по памяти любое лицо, предмет или животное. Его рисунки уважал даже сам Верховный Народный Судья.

- Меня чуть было не сцапал Смиряющий, когда я пялился на снежный свет, идущий с гор, - признался паренек, откладывая на пол вылизанную до блеска миску.
- Сказал, что я мог обжечь глаза, рассматривая запрещенные цвета, - виновато признался мальчик.
- Нет, не мог. Но пускай это останется нашей тайной. Ладно? - отозвался старый учитель.
- Хочешь, покажу фокус? Ну, скажем, э-э-э небольшую реальную магию? - внезапно оживился старик, доставая какой-то сверток из под поднятой гнилой половицы.
- Магии не бывает. Революция дала Народу Знание! Как же магия может быть реальной? - вспылил Елан.
- Господ-и-и! Хоть бы ты, малыш, не тащил в мою хижину эту социалистическую хрень... Лучше вот посмотри и подумай сам, - загадочно улыбаясь при свете красного масляного пламени, предложил Баскар.
- Посмотреть на что? Ты собираешься вовлечь меня в магический ритуал? - всполошился мальчик.
Но Баскар уже достал из свертка склянку с серым металлическим порошком, зачерпнул пригоршню и ловко насыпал опилки прямо на фитиль масляной лампы.
- Боже мой! - вскочил и отпрянул к стене Елан. Потому что все вокруг сразу озарилось ярким, неестественно белым светом. Свет от искр горящего в пламени металла был намного ярче и намного белее, чем снежный свет с гор.
Но не это так сильно испугало его .
В тот короткий миг все вокруг в этой комнате - лицо и кожа старика, меховые одежды, стены, пол, кровать, а главное - старинный рисунок на бронзовой лампе преобразились невероятным образом. Прежде серые и блеклые, вечно в красновато-розовых тонах, они внезапно стали совершенно разными, яркими и непостижимо пугающими! Мальчик закричал в испуге, потому что даже не знал, как можно назвать все эти цвета.
Небо на старинном рисунке было не таким как земля, листья растений - не такими как все окружающее!
Сотни мельчайших, невидимых прежде деталей рисунка, внезапно проявились на боках старой лампы.
И даже Солнце на этом рисунке выглядело пугающе иначе.
В свете металлических искр, Солнце на рисунке было не багрово красным, а ... ослепительно желтым, почти белым...

В шоке от увиденного мальчик зажмурил глаза и испуганно закричал как резаный:
- Прекрати, дурак! Я сейчас ослепну.
Все закончилось так же быстро, как и началось.
Металлический порошок сгорел, и невероятное видение растаяло. Комната опять нырнула в привычный красно- серый полумрак.
- Что это за магия? Мы могли ослепнуть! Кто, зачем и как нарисовал Солнце белым? Солнце не бывает белым!, - испуганно переводя дух, прошептал потрясенный Елан.
Старик тяжело вздохнул, ласково, по отечески притянул мальчика в охапку и негромко сказал:
- Как же мы могли с тобой ослепнуть, глупыш? Ведь ты увидел Солнце своей потерянной Родины. Солнце Земли...

Меховое платье Елана уже подсохло и стало вонять разогретой грязью и застарелым потом.
Мальчик снял платье с печки, натянул на себя, попутно, как котенок, урча и нежась от тепла разогретой одежды.
Говорить о случившимся, о Солнце, Елан не желал.
После гибели отца он презирал все эти старческие хныканья о "прежней Родине", о "реальной магии", которыми якобы прежде владели люди.
У переживших Революцию стариков всегда какие-нибудь проблемы с головой. У всех разные. У матери одни, а у этого рецидива - другие.
- Солнце Родины... Солнце Родины... Комиссары давно разоблачили эту аристократическую религию. Мол, когда-то кто-то переселил людей сюда с далеких звезд. А потом что-то произошло с Богами, и про нас просто забыли, - ворчал мальчик, поправляя рукава мехового платья.
- Это глупая, старая вера, обман, утопия. Нет и не было никаких Богов, никакой магии, никаких высших рас. Люди - первые и единственные разумные существа в Природе. Жизнь возникла в земле, из червяков, сама собой, а ее главный смысл - приносить счастье и сытость Трудовому Народу, - продолжал ворчать мальчик усаживаясь на пол.
- Давай лучше поговорим о драконах, живущих на Кривой горе, - примирительно предложил мальчик, чтобы окончательно не поссориться с другом.
- Драконов не бывает, - равнодушно зевнув, отозвался старик. Его очень огорчила реакция мальчика на эксперемент.
- Вот драконы как раз есть! Это магии нет. И Земли и Солнца белого - нет! А дракона, живого, я своими глазами видел в детстве, когда помогал отцу в горах , - вспылил юноша.
- Эх! Что с тебя взять? Глупый и дерзкий, как и твой отец. Слушал бы он меня тогда, не сложил бы свою голову в горах напрасно, - огрызнулся Баскар.
- Мелешь языком абы что, рецидив. Ты старик уже. Тебе завидно, что такие, как батя, могут..., - совсем завелся Елан.
- Это я старик?! Да я... Да мне... Знаешь, парень, ум порою важнее чем удаль! Я тебе сейчас такое покажу, - срывающимся голосом закричал на него Баскар.
Но озлобленный на судьбу юноша хотел отыграться хоть на этом беспомощном старике:
- Давно-ли тебя били конскими плетями, старик? Давно-ли ты сидел в сыром подвале за свою ересь, рецидив?! - грозно напирал Елан.
Старик запнулся и задрожал, как куст на ветру. Он весь сгорбился и заплакал. Губы потемнели, на руках вздулись серые вены, а редкие зубы лихорадочно отбивали громкую дробь.
Он, как маленький, утирал сопли и слезы краем собственного рукава, повторяя нелепо и сбивчиво:
- Не хочу я в подвал. Не хочу плетями. Не сдавай меня Комиссарам - пожалуйста...

Елан, вкусил свою моральную победу и удовлетворенна размяк.
Подсел к другу и ласково обнял его за плечи. Доводить старика до приступа ему вовсе не хотелось.
"Так, наверное, пришлось бы успокаивать когда-нибудь своего отца, если бы тот не погиб, преследуя дракона. Если бы вместе с другими еретиками, врагами Народа не построил тайком тепловой воздушный шар" - думал мальчик, нежно теребя плечи и руки плачущего старца.

- Ладно, рассказывай, что еще изобрел, - примирительно вздохнул он, когда старец перестал хныкать.
Баскар недоверчиво покосился на мальчика.
- А ты меня точно не выдашь Комиссарам? - совсем по-детски спросил он.
- Господи! Ну сколько уже раз мы с тобой ругались за твою ересь, старик? - вспылил парень.
Свидетель вытер щеки, громко высморкался в лоскут материи и совсем уже спокойно спросил:
- Ты не будешь меня обзывать?
- Ну, давай, не томи! - встрепенулся Елан.
Баскар словно этого и ждал. Наклонился и достал из под кровати какие-то замысловатые, тончайшей работы стеклянные пузырьки с вонючими снадобьями.
"Старинные. Таких уже давно не делают. Народу нужны только простые, вместительные бутылки из стекла. Зачем народу чудные аристократические финтифлюшки? Но вот Распределителям, Судьям или Комиссарам такие вещицы можно дорого продать... " - прагматично отметил про себя мальчик, а вслух спросил:
- Что это за муть ты прячешь, глупый рецидив? Хочешь, чтобы нас с тобой обвинили в магии?
- Никакая это не магия. Там моча жеребца, а вон тут - раствор железной ржавчины.
- Хотя бы и твоя собственная моча! Только рецидив или служитель оккультной магии станет хранить у себя такую дрянь, - перебил его Елан:
- Ладно. Говори, зачем это тебе?
Старик загадочно сверкнул глазами в мерцающем свете масляной лампады.
- Я давно мечтаю создать мольберт, который может заменить Свидетелей. Да что там Свидетелей?! Мольберт, который поможет любому человеку запечатлеть на пергаменте то, что он однажды увидел, - торжественно признался он юному другу.
.- Так это же и есть магия! - встрепенулся было Елан, но тут-же осел под скептическим взглядом старого учителя.
- Никакая это не магия, малец. Это естество Природы. Превращение жидкостей под воздействием света и Солнца. Эти две жидкости, если их смешать, темнеют на свету. И я подумал, что если ими пропитать пергамент, а потом высушить? Сможет ли такой пергамент отличать свет от тени? - рассуждал вслух старик:
- Я уже могу это делать с тенью, если положить предмет на пергамент и вставить на Солнце. Мне осталось только придумать способ переносить на пергамент свет и тени от далеких вещей. Ясно?.
- Здорово! И совсем никакой магии? - вскочил на ноги Елан, до которого дошла идея учителя.
- Значит, я смогу запечатлеть дракона и доказать Комиссарам, что мой отец погиб не напрасно?! - бурно радовался он.
- Ну, опять ты за свое. Говорят тебе, драконов нет, - вздохнул старик, заворачивая в тряпочки бутылочки и пряча их подальше с глаз долой.

- Как же нет? А что же тогда летает над вулканом от дальних гор? - в который раз уже начал обижаться юноша.
- Не знаю. Что-то другое. Но драконов нет, - равнодушно зевнул Свидетель, протягивая мальчику клочок пергамента с замысловатым, контурным рисунком.
- Что это ты нарисовал, Свидетель? - удивился юноша, рассматривая странный продолговатый предмет с заостренным клювом и небольшими острыми крыльями по бокам. Животное или предмет парил под облаками вокруг вулкана, явно пытаясь заглянуть в его чихающее огнем жерло. Вслед за зверем по небу тянулся прямой и тонкий дымчатый след.
- Я уже тридцать лет рисую это по рассказам очевидцев. Говорят, оно появляется в небе, когда Горбатый вулкан извергает огонь и лаву. Если это зверь, то зачем ему вулкан? - усмехнулся Свидетель, отбирая рисунок у мальчика.
- Если это не зверь, то что? - возмутился мальчик.
- Может, это Дьявол? - робко покосился Свидетель на мальчика.
Но Елан в ответ только пальцем у виска покрутил. Мол, опять тебя, старик, тянет на аристократические религиозные сказочки. Все же знают, что магии и Дьявола нет...

Rambler

Сейчас на сайте

Сейчас на сайте 0 пользователей и 2 гостя.