Эпилог.
Куда бежать? От кого? Эти вопросы мучили Диму весь вечер.
Он попытался было позвонить Витьке, ведь его отец имеет связи и может подсказать, куда податься теперь. Но тот сразу же набросился на Диму:
- Слыш, чувак! Ты больше мне не звони. Мне свои семейные учебные и спортивные дела из-за тебя стало трудно решать. И вообще! Хочешь жить не как все, тайны всякие искать, так тогда нормальных людей не впутиывай…
Наскоро собравшись и оставив на столе, для грозящихся вернуться из командировки родителей записку сомнительной убедительности, он направился на вокзал, избегая многолюдных улиц и переполненных троллейбусов.
Безотчётная тревога трепетала где-то под ложечкой. Надвигалось что-то страшное, неминуемое, необъяснимое.
Он понимал, что события последних дней разворачивались чудовищной чехардой по какому-то дьявольскому сценарию. Но беспомощно трепыхался в догадках:
"Неужели это я своей, совершенно наивной статьёй, вызвал весь этот переполох: смерть преподавателя, интерес КГБ, презрение недавних друзей, истерику надменного ректора университета?"
Больше всего почему-то впечатляла исповедь проректора...
Было в ней нечто совершенно мистическое и вместе с тем правдивое... Раскаяние, что ли?
В зале ожидания кто-то тронул Диму за плечо. Юноша испуганно
дернулся, полагая, что попался милиции или КГБ.
Обыкновенный человек пристально изучал юношу в упор.
Дима не ощущал никакой опасности и принялся разглядывать знакомого,
как ему показалось, незнакомца.
Сначала его поразила неуловимая безликость этого лица. Никаких запоминающихся индивидуальных черточек. Просто человек и все! Память, словно бы скользя, буксовала, проскакивая сквозь этот идеальный образ, оставляя только одно единственное воспоминание: очень знакомый человек.
Но вскоре мозг внезапно словно включился в некую, дьявольскую игру. Полузабытые черты сразу многих людей проявились в Димином сознании.
«Ну, конечно же! Как я сразу не заметил сходства?!» - подумал юноша, доверчиво разглядывая знакомого незнакомца.
Было в нем что-то от Иисуса, от Дьявола, от Бетховена...
Был в этом лице едва уловимый намёк на великого Леонардо, на злодея Гитлера и коварного Юлия Цезаря.
А еще, - на бородатого Маркса, и даже на Димкиного собственного прадеда Михаила.
«Какое совершенное, легко запоминающееся, человеческое лицо! Без
единой посторонней чёрточки»: – изумленно подумал Дмитрий.

- Пошли, ребёнок! - снисходительно приказал, незнакомец, дружелюбно улыбаясь.
- Куда? - осведомился Дмитрий, понимая, что задаёт глупый и бессмысленный вопрос.
Спросил и съежился, ожидая ответа.
И услышал слегка ироническое и дружелюбное:
- Дальше играть...

1991 год.