Глава третьей части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне"
Часть называется "Гнездо Дьявола"
Регламент проведения работ в ангаре бортового космодрома требовал от нас переоблачиться в костюмы легкой космической защиты. Эти скафандры по земным меркам больше походили на белоснежные спортивные комбинезоны, органично сросшиеся с эластичными и полностью прозрачными яйцевидными шлемами, моментально надувающимися в момент опасности и сейчас болтающимися за спиной. Как я уже знал из первых инструкций в самом начале нашей экспедиции, небольшой металлический модуль жизнеобеспечения на поясе костюма не мог а обеспечить жизнь человека в открытом космосе дольше, чем несколько десятков минут. Но в случае внезапной разгерметизации ангарного модуля или аварийного включения двигателей ЭРКи эти костюмы моги сохранить нам жизнь.
Переодевались в скафандры прямо здесь, на космодроме Ангела. А для этого прямо возле ниши со шкафчиками, в которых висели костюмы, мы оба на холодном металлическом полу скинули сандалии и туники, оказавшись друг перед другом нагими, словно бы готовились ко сну.
Освещение в ангаре для ремонтных работ включилось на самый яркий режим. Мощные лампы, установленные везде вдоль стен и потолка слепили глаза и необычно подчеркивали мельчайший рельеф мускулатуры наших тел. Худощавое бронзовое тело юноши в этом свете выглядело crekmgnehjq .yjuj древнегреческого атлета, покрытое небольшими, но выразительными мышцами на руках, ногах, животе и груди.
Я заметил нескрываемый сдержанный интерес Ингуара к моему поведению - скорее к моему заметному смущению.
Слегка иронический взор этого юноши, чувствительно задевал мое мужское самолюбие. И я на мгновение забывшись, словно вновь стал курсантом земного училища, задорно пнул Ингуара в плечо рукой.
От неожиданности мальчишка поскользнулся босиком на холодном металлическом полу и едва не упал.
К счастью я моментально опомнился, изловив его за руку, и сам, удивляясь собственной дерзости, вдруг решительно сгреб паренька в охапку, задорно притянув к себе, как мы это делали уже не раз, балуясь на овалонских пляжах с Кайрой и Велеком.
Парень покраснел как бурак, и я тут же ощутил гулкие взволнованные удары его сердца. В свете ярких ламп покрасневшая смуглая кожа Инга превратилась в оливково - коричневую, а вены на шее вздулись и потемнели.
Так продолжалось несколько секунд, пока осторожно Инг не отстранил меня руками, рассматривая мои глаза в упор.
- Ты смущаешься? Твое сердце вот-вот выскочит, - ироническим спросил я юношу, чувствуя что наконец-то получил моральное превосходство над этими беззастенчивыми овалитянами.
- Нет. Просто ты, землянин, вкладываешь в прикосновение совсем иной, чем мы, овалитяне, смысл, - взволновано, но рассудительно ответил тот.
Затем мы оба ехидно улыбаясь отпустили друг друга и каждый думая о своем, начали облачаться в легкие скафандры.
- И что же ты чувствуешь в эти минуты, рядом со мной? - удивляясь достигнутой степени доверия, поинтересовался я.
- Чувствую, как ты балансируешь на тоненькой границе между страхом, одиночеством и ненормальным желанием самоутвердиться перед нами, - честно и немного угрюмо, отозвался Инг.
- И это тебя напрягает? - пытался я углубить познания об их психологии.
- У меня возникает неприятная жалость к тебе… И еще, наверное, немного страх. Опасение, что ты можешь потерять нить понимания ситуации.., - неожиданно повернувшись ко мне лицом и уставившись прямо в глаза, ответил юноша.
Я смутился от такого ответа и, ретируясь, изменил тему:
- Странно, ты, наверное, первый овалитянин, с которым у меня получается такой разговор. До этого я полагал, что ваша культура, несмотря на высокие научные познания, в интимных и эротических вопросах примитивна, как культура земных папуасов, для которых не существует возрастных, половых и физиологических условностей общения. Во всяком случае, когда Велек лепился ко мне и по детски запросто прыгал в мою кровать, а Кайра, на пляже и в спальне позволяла обнимать ее за голый торс как родную сестру, я решил, что у вас это примитивно и просто как у дикарей.
Я намеренно хотел обидеть Инга, чувствуя свою неполноценность в его глазах.
Юноша задумался, отвернулся к ЭРКе и, уже поправляя болтающийся за плечами мягкий шлем, спокойно ответил:
- У некоторых народов вашей Земли, самой запретной эротической частью тела является нос, а у других лицо, или что-то еще, - показывать и трогать которые нельзя под страхом смерти. Другие земные народы, как если я не ошибаюсь, напротив заставляют гостя переспать со своей женой, и могут даже побить его, если он откажется, или ночью не оплодотворит женщину. Кажется это связано с дефицитом свежей крови у северных и островных народов...
Мальчишка сделал паузу, и с иронией посмотрел мне прямо в глаза, а затем продолжил:
- А еще, я слышал, на Земле есть народы у которых неприкосновенность человеческого тела священна. И поэтому, например, если мелкий воришка или хулиган отказываются подчиниться приказу полиции, его не станут тащить к судье силой, а просто, чтобы не прикасаться к телу руками, заколют пиками или перережут горло ножом. Просвети меня пожалуйста, если вы придете к власти на всей Земле, какие народы вы назовете правильными, а какие начнете силой заставлять отказаться от их "неправильной" культуры и традиций?
Он произнес этот вопрос таким откровенно заинтересованным и наивным голосом, что я сразу даже не понял подвох, и только посмотрев ему в глаза, неожиданно растерялся.
Глаза юноши задорно сияли...
- Ну-у-у.., - замялся я в нерешительности:
- Вообще-то, суть наверное не в той части тела, или не в тех конкретных действиях, которые принято считать интимными, а в самой близости и ее доступности. Для некоторых людей прикосновение к носу или оголенная женская грудь вызывает непреодолимый поток сильнейших чувств. У других, акт сношения, или поцелуй губами вызывает почти неконтролируемую эмоциональную перегрузку...Суть Человеческой Культуры в том, чтобы уважать эти чувства, а не те или иные условности, - попытался было выкрутиться я.
- А по нашему, если у разумного существа возникают подобные чувства, да еще неуправляемые, не преодолимые, то такое существо совсем не разумно. Но особенно, те из них, которые спокойно принимают, что они не разумны, принимают свои эротические комплексы, но при этом продолжают жить по прежней, заложенной, животной программе, - усмехнулся юноша.
Я вспылил.
- И к чему же ты клонишь? Миллионы, миллиарды земных людей для тебя животные?!
- Для меня?! - искренне удивился Инг.
- Но при чем тут я? Они животные не для меня или для других овалитян. Они животные по факту.У всех животных, эволюция построена на контролировании двух важнейших процессов, - питания и размножения. Человек тогда только и перестает быть животным, когда полностью снимает контроль с пищи и интимности, возводя во главу угла любопытство и творчество. И все разумные существа во Вселенной, увидав типичного землянина, посчитают его животным. И те не многие, разумные люди Земли, того же мнения, - продолжал насмехаться надо мной паренек.
Инг конечно же намеренно меня на что-то провоцировал. Видимо решив для себя что-то, он хотел поглубже разобраться во мне. Уяснить особенности тонких струн моей души. И это, как я уже начал догадываться, вовсе не было связанно с моими сексуальными условностями. Дразня и задевая меня, юноша пытался проникнуть глубже...
Но я решил не дать ему воспользоваться чувственным рентгеном:
- Пуская даже так, Игнуля! - наигранно безразлично зевнув, отозвался я:
- Пуская даже все существа Вселенной, считают их животными... И что?! У нас на Земле даже глазом не моргнут на подобную критику. Они скажут: "Можете считать меня животным, но меня мои чувства и условности устраивают!". Ты думаешь эти люди изменят свои принципы услышав доводу разума? Да им глубоко наплевать на на мысли и оценку все разумных существ Вселенной!
Мальчишка криво улыбнулся, скептически блеснув глазами. А затем вздохнув протяжно и печально, завершил спор:
- Им будет наплевать недолго. Лишь до тех пор, пока каждый из них, не столкнется в своей жизни с последствиями. И каждый ведь обязательно сталкивается... А затем стонут, ползают на коленях попросят у Господа, у Царей и Мудрецов помощи... Но получив отказ, или угодив в клетку, в зоопарк к более развитому хозяину, они уже совсем не кричат о своем равнодушии и спокойствие. Ты когда-либо видел на Земле рабов, больных, растоптанных обществом, или жизнью разбитых простаков, кичащихся как и прежде своими убеждениями и привычками? - усмехнулся парень, и безразлично махнув рукой, повернулся лицом к челнокам.
Свою ЭРКу мы узнали сразу. Изрядно потрепанная внешне, со следами ударов молний и расколотыми керамическими плитками обшивки она стояла в огромных стальных зажимах немного ближе к выходному щиту, чем вторая.
Впервые за эти месяцы я обратил внимание, что швартовочных зажимов для челноков здесь было не два, а четыре.
- Где остальные ЭРКи? Догнав парнишку, спросил я.
- Их не было. Это гостевые или аварийные причалы, - охотно объяснил он, и радостно сверкнув глазами, улыбнулся мне.
Я вдруг подумал, что отношения с этим юношей складываются совсем не так, как с подростком Велеком. Они были более открытыми и осознанными. Он, в отличие от мальчика, обдумывал наши поступки очень тщательно.
- Ангел, платформу! - попросил Инг. И тут же из какой-то ниши в самой дальней стене отпочковалась совершенно плоская летающая платформа метров пять длиной и два метра шириной. К моему удивлению она уже была нагружена аккуратными рядами серых коробок с керамическими плитками и каким-то оборудованием.
Прочитав мое недоумение на лице, Инг дружелюбно пояснил:
- Саша, просто мы еще с самого отлета всегда держим наготове одну загруженную заранее ремонтную платформу. Плитки часто отваливаются во время планетарных полетов. А времени не всегда много, чтобы тратить его на загрузку.
Казалось, Ангел сам следит за нашими действиями. Во всяком случае, как только платформа опустилась на пол ангара и мы взошли на нее по паре небольших ступенек, она тут же мягко поднялась в воздух и бесшумно подплыла к поврежденной ЭРКе.
Используя странный инструмент, похожий на огромный сантехнический вантус, мальчишка стал одну за одной легко удалять остатки керамики и очищать места под плитки. Прибор действовал с легким щелчком в момент прикосновения к плитке, та сразу покрывалась инеем, отваливалась от корпуса челнока и прилипала к «вантусу». Затем мальчик аккуратно складывал мусор в специальную коробку на платформе.
- Будь осторожен, Саша! Не прикоснись рукой к охлажденной плитке. Ее температура минус 200 градусов, - заботливо предупредил он меня, когда я с любопытством склонился над только что извлеченным покрытым инеем обломком.
Убедившись, что я понял, как орудовать инструментом, Ингуар отдал «вантус» мне, а сам, взяв другой похожий инструмент, начал устанавливать новые плитки.
- Это очень важная и ответственная операция. Огнеупорная керамика - это единственный щит челнока против ударов молний и от раскаленной плазмы при входе в атмосферу планеты, - предупредил он.
- Что будет, если плитка отвалится? – поинтересовался я.
- Если одна или две рядом, - ничего страшного. Корабль еще сможет перераспределить охлаждение металлического корпуса. Собственно, они очень часто отваливаются, как видишь. Например, при ударе молнии или микрометеорита. Но если сразу много в одном месте, корпус может расплавиться, - улыбнулся Инг, и мне показалось, что он искренне наслаждается возможностью нашего общения.
Работая с поврежденными плитками, я удивленно заметил, что вся платформа сама очень плавно смещается, поднимаясь выше, или проплывая чуть дальше вокруг тридцатиметрового диска челнока, словно бы догадываясь, как нам будет удобнее работать со следующими плитками.
- Как это происходит? Как ты управляешь платформой? - смущаясь своей недогадливости, поинтересовался я.
- Да это не я! – звонко, словно он не юноша, а подросток, засмеялся Ингуар и ответил:
- Это Ангел управляет. Он же знает, где челнок поврежден и следит за нашими действиями…
К обеду работы с обшивкой были полностью закончены. Мальчишка попросил Ангела облететь для осмотра челнок по спирали, затем, оперевшись рукою на мое плечо, облегченно вздохнул:
- Уф-ф! Кажется, самое нудное дело закончили. Теперь осталось заменить один неисправный двигательный модуль, и пойдем обедать, Саша.
Инг с таким выражением и тщательностью выговаривал мое земное имя, словно бы старался этим подчеркнуть наше относительное земное сродство.
Для замены двадцатикилограммовой металлической бутылки ионного двигателя, одного из восьмидесяти, расположенных по кругу диска ЭРКи, Ингуар загнал меня ползком в узкий и едва освещенный кольцевой коридор корабля. Сам он в это время подплыл к поврежденному месту на платформе снаружи. Прежде я никогда бы не подумал, что в этом диске, кроме известных мне зала управления с креслами, грузового зала и шлюзового тамбура, есть еще множество скрытых технических коридоров и помещений. ЭРКа, казавшаяся снаружи серым и мрачным, тяжелым монолитом, оказалась вся изрезанной лабиринтами помещений и коридоров с приборами и какими-то трубами, емкостями, светящимися панелями. В некоторые из них, полностью занятыми потрохами челнока, взрослый человек в скафандре мог пробраться только на четвереньках.
Пробираясь внутри, я основательно вспотел. Но зато мимоходом, наконец, удовлетворил свое давнишнее любопытство, умудрился краем глаза заглянуть в святое-святых любого корабля - в отсек искусственного мозга ЭРКи. Это была трехметровая круглая комната, в центре которой на миллионах металлических нитей, уходящих в стены, загадочно мерцал несметными облаками голубоватых огоньков и искр полуметровый многогранный кристалл.
Когда я смотрел на него, у меня на душе было неприятное чувство. Наверное, так с суеверной опаской смотрел когда-то в прошлом дикий человек земли на корабль Эльфов, спускающийся с небес. Мне все время казалось, что мерцающий кристалл тоже видит и рассматривает меня. И еще… Что он напряженно и безмолвно ждет, когда же я поползу дальше, уберусь от него по своим делам.
Уже позже, возвращая скафандры в шкафчики ниши, вспомнив это чувство, я спросил юношу:
- Там, в ЭРКе, на пересечении коридоров я нечаянно заглянул в командный отсек искусственного интеллекта. И мне показалось, что он тоже неодобрительно разглядывал меня. Разве это возможно?
- Ну, конечно же, он видел тебя. Это же мозг ЭРКи. И ему не нравилось, что ты торчишь в техническом помещении без дела, - без капли юмора отозвался тот. Но я так и не понял, шутил он или говорил правду.
Со второй ЭРКой справились очень быстро. Она все время была в резерве, почти не летала, и пришлось заменить только одну чуть потрескавшуюся плитку.
Пока возвращались с космодрома в жилой модуль, я спросил Инга:
- Что это такое, холодные ядерные реакции?
- Что-то среднее между химическими и атомными, - охотно пояснил юноша рассеянным голосом, словно говорил о чем-то совсем детском.
- Их действительно можно применять, не имея сложных технологий? - уточнил я.
- Почти вроде того, - явно думая о чем-то своем, улыбнулся Ингуар.
- Я все равно не понимаю, как можно получать ядерную энергию технологиями примитивных инструментов? - усомнился я.
- Знаешь, Саша. В первые века Овалона мы за счет этого и выжили. Если бы мы пошли по пути сжигания дров, угля и нефти, нас бы сейчас уже наверное не было. Знаешь, сколько опустошенных планет со следами человеческой культуры нам за пять тысячелетий звездоплавания встретилось? - отозвался парень.
Я задумался. Воображение почему-то рисовало голого, в набедренной повязке овалитянского ребенка со стеклянным пузырьком в руках, от которого идут провода к большущему бронзовому чайнику. Я тряхнул головой и спросил в полном отчаянии:
- И что, эти пузырьковые ядерные источники можно внедрить у нас, на Земле? И они будут греть воду, добывать электричество, решать все политические проблемы, как говорила Зилу? - продолжал напирать я.
- На Земле? Не думаю. Мы не раз пытались подсказать идеи вашим ученым и политикам. Мне сейчас трудно вспомнить имена, - кажется это был Тесла, президент Франклин, президент Кеннеди и другие, - вздохнул Ингуар.
- Это все вы?! - изумленно воскликнул я.
- Но, вообще-то, ничего не вышло, - криво усмехнулся Инг и промолчал.
Оказывается, мы отсутствовали почти шесть часов и едва подоспели к обеду. Кайра и Велек уже проснулись, а другие ребята, тоже отстояв свои вахты, стягивались в столовую.
- Вот и Поиск-1 вернулся. Молодцы. Знаю, Ангел уже доложил мне, что челнок готов, - улыбнулась Кайра, за руку привлекая меня присесть рядом с ней.
Ингуар попытался было улизнуть к младшим девочкам, но Капитан и его поймала, усадив на скамеечку рядом. Как я уже рассказывал, столовые у овалитян всегда отличались от земных. Как правило, в лучшем случае это были помещения с раздаточными окошками или нишами, вдоль стен которых имелись широкие и длинные скамейки. На них полагалось сидеть, ставя свою еду рядом с собой. Набрав еды в глубокие полупрозрачные миски и наполнив чаши соками, мы расположились на двух параллельных скамейках вокруг Кайры.
- Почему Поиск-1? - осведомился Инг.
- Потому что с вечера начинаем патрулировать. Разбиваемся на три "Поиска" по два человека. У каждой группы своя задача. Летать будем над каньоном и вдоль побережья. Но только во время светового дня от нашей осветительной платформы. Ее оборот - 28 с половиной часов. Значит, на полеты у нас часов пять-семь, потом отдыхаем на Ангеле, разбираемся с добытыми данными. В действии будет всегда только одна ЭРКа, а вторая – дежурная на корабле, - аппетитно жуя жареный ломтик мяса и запивая соком, объяснила девушка.
- Значит, мы летим вместе с Алехандро? А Велиар с кем? – чуть не взвизгнул от радости, и даже поперхнувшись соком, воскликнул Инг.
Тут очередь пришла поперхнуться от смеха и Кайре. Проглотив сок и выразительно облизав языком губы, юная Капитан ответила:
- Велик и еще четверо ребят остаются на звездолете со мной. Ваша задача - следы технологий Эльфов. Но, естественно, и людей неплохо было бы найти. Создать карту их поселений, путей сообщения. Может быть, теперь, когда облака рассеялись, мы их поля, фермы, рудники и карьеры увидим. Сами в контакт не вступайте. Когда найдете что-нибудь, покажете с воздуха нам и вернетесь на Ангел за Татини. Она будет проводить контакты. Ясно?