Саша Зохрэ
2016 г.г.
Посвящается Брату.

ЧАСТЬ 1 «Эмпатия»

Глава: В начале…
Любое важное серьезное дело, - подвиг, открытие, и будущее богатство, всегда начинается в детстве. Когда будущее кажется бесконечным и волшебным, а прожитые дни до слез длинными, и заполнены сюрпризами…

Я рос во вполне обеспеченной и внешне счастливой, интеллигентной семье двух незаурядных советских архитекторов. В детстве у меня было все, о чем только мечтали мальчишки в 60-70 годы СССР.
Родители старались окружать меня любовью, и дать разностороннее, глубокое воспитание основанное на сопереживании людям, любознательности и не принятии ни какого насилия.
Отец с 4-х лет каждую неделю приносил мне разные механические игрушки, работающие на пружинках, веревочках и рычажках. Реже, на электрических моторчиках, что в 1961 году в СССР было большой редкостью у детей.
...Приносил на разборку, немного поигравшись с со мной, специально вкладывая мне в руки отвертку, плоскогубцы, и даже иногда молоток и острый нож. И я, понимая для чего это, как «хищник» получивший «жертву», с урчанием довольной кошки, утаскивал игрушку в детскую, чтобы не спеша … разломать на колесики и шестеренки, - заглянуть внутрь.
А папа с мамой, загадочно улыбаясь и переглядываясь, молчаливо наблюдали через щелку. Полагаю, лишь с целью, чтобы вовремя прийти на помощь, если я неосторожно порежусь, или прищемлю пальчик…
...Я много лепил, наверное лет с четырех, используя не только разноцветный пластилин, который в те годы был почти основным предметом досуга многих детей, но и специально принесенную родителями глину. Потом, мы вместе с отцом, пытались вылепленные мною фигурки и чашечки, обжечь на газовой плите. Но жара не хватало. Поделки разваливались от легкого удара, под дружный смех нашей семьи.
...Родители, будучи неплохими художниками, незаметно учили меня рисовать. Какие только «выверты» не придумывали они, чтобы в игре и соперничестве с ними, привить мне навыки отображения мыслей. Я только потом понял, что цель не была сделать меня художником. Они учили мыслить образами, и рисовать образы понято для людей…
До 5-го дня рождения, родители сидели со мной по очереди, не редко беря работу с чертежами на дом. А когда не могли договориться в институте, к нам срочно прилетала из Одессы бабушка.
Я научился читать после трех лет, и это очень облегчало их заботы. Ведь для того, чтобы меня отвлечь от приставаний и изобретательных шалостей с их чертежами, карандашами и принадлежностями, достаточно было дать мне кучку непонятных книг, с замысловатым смыслом и картинками. Цветастые детские книжечки я сразу невзлюбил. Но настоящие книги, особенно кулинарный справочник, энциклопедию, журналы и справочники по древней истории, надолго приковывали мой интерес. Я ползал во круг них по ковру, часами перелистывал страницы, старательно шепотом шепча непонятные слова, и понимая что-то тут же зарисовывал, на мамой предложенных листках…

Глава: Ровесники…
Собирая библиотечку, родители не ограничивались художеством, архитектурой и классическими романами. У нас было много удивительных и редких изданий. Все они, рано или поздно попадали ко мне. Как пылесос поглощая содержимое, часто перечитывая страницы по много раз, я наивных пробивался в смысл...
Из-за этого, позже, даже разразился конфликт со школьным завучем, которая настаивала, что нельзя ребенку читать всё подряд:
- Преждевременные знания калечат ум детей! Препятствуют нормальной адаптации в обществе! Наталкивая на конфликт с действительностью! - упрекала она родителей, обнаружив во время обхода семей слишком откровенную историческую «правду» на моем столике.
- А мне плевать на этот социум и его претензии к моему ребенку! Я буду только рад, если он разрушит его для людей! - спокойно возразил Отец...
В испугавшей завуча книге говорилось, что в древние времена, дети росли и воспитывались не так, как это принято теперь. Ни кто не делал упора на их возраст. Не ограничивал круг влияющих лиц. С ребенком общались в меру его способностей, не только родители, братья и сестры, но совершенно любые взрослые. Все, от кого ребенок мог что-то узнать, или кто попросил у него посильную помощь. И если, например захватывали в плен врагов, или принимали заморских купцов, то наоборот приводили для общения к ним детей, чтобы те узнали кроме принятой здесь, иную логику и могли извлекать что-то, чего не нашли у родителей. У древних ариев например, а потому у персов и руссичей, ограничение знаний детей, считалось преступлением против Будущего...
Но под давлением прагматизма в средние века, для удобства конвейерного производства слуг и воинов, детей стали разделять на возрасты, а взрослым вдалбливали мысль о том, что дети, это какие-то особые существа. Мол, только со сверстниками, под бдительным оком взрослых и священников, у них формируется «правильный» для данного общества характер...

...Когда мне исполнилось пять, здоровье бабушки сильно ухудшилось. Её даже сняли с самолета на скорой помощи, по красному коду посадив пассажирский лайнер на промежуточном аэродроме в Киеве. Тогда, в конце лета, меня в первый раз отвели в детский сад, где я и столкнулся с ватагой незнакомых детей.
Мне сразу же предложили играть в какие-то шумные игры с мячиком. Но мама, строго предупредила заведующую, что из-за частых болезней с осложнениями, мне нельзя бегать и потеть.
Поэтому побродив в одиночестве, я вскоре нашел в шкафчике воспитательницы несколько загадочных книг, какую-то недописанную тетрадь и пачку карандашей…
Два часа до обеда пролетели незаметно, пока меня не застали на полу, в окружении разложенных вокруг меня криминальных романов и разрисованных графическими образами страничек отчётного педагогического дневника...
Взбешенная воспитательница поставила меня в угол, ладошкой отшлёпав несколько раз. Настроение было ужасное. Ведь на меня до этого, ни кто не кричал, и не поднимал руку! Я был ошеломлен настолько, что даже не плакал, а только в растерянности, напряженно решал, швырнуть в неё чем-нибудь, или молча убежать домой?
Но в завершение ко всему, ребята тут-же подняли гам. Они свистели, улюлюкали и неприятно дергали меня руками. А воспитательница, чтобы упокоить детей сказала: «Не трогайте ненормального человека! Мама мне сказала, что он больнуха»…

Друзей в детском саду у меня не было. Заведующая перевела меня в старшую группу, проинструктировав воспитательницу. А та развлекая ребят подвижными играми и веселым купанием в небольшом открытом бассейне во дворе садика, «загружала» меня кучкой непонятных книг взятых абы где наугад. И среди ребят за мною прочно закрепилось обидное прозвище «больнуха»…
Честно говоря, играть с ними и носиться с пистолетиками друг за другом мне всегда было до скуки неинтересно.
Единственное полезное, что я вынес из детского садика, это категорическое непринятие насилия!
Почему-то получилось так, что насилие ко мне самому, я переносил с упорным спокойствием. Воспитатели быстро поняли, что разговаривать со мною с позиции авторитетов и угроз бесполезно, и вполне по взрослому договаривались обо всем.
Но вот насилие к другим людям, с детства приводило меня в полное отчаяние!
Я чувствовал, как рушится весь привычный Человеческий Мир возвращая меня в джунгли о которых я когда-то читал.
Поэтому, когда толстый и нахальный Колька начал обижать худенькую девочку, которую я даже не знал, остаться равнодушным я не смог.
Я подошёл к обидчику и строго потребовал прекратить издевательства.
- А ты ее жених?! Заступничек? И что ты мне сделаешь, больнуха?! - под дружный смех уточнил он. Толстяк был в этой группе лидером, и даже воспитательница уходя поболтать к подружке, всегда поручала ему полицейские функции.
- Просто прекрати обижать и все! - настойчиво требовал я, впервые в жизни сжимая кулаки.
Тогда я в первый раз и получил по носу.
Но это только озадачило меня.
Воспитательница как всегда отсутствовала, и пока я удивленно размазывал капающую из носа кровь, Колька, чтобы окончательно утвердить власть, вновь накинулся на девочку. Он дергал её за косы, толкал и пинал, постоянно оглядываясь на нас, нарочито выкрикивая:
- Знай, что будет за любого заступничка!
От этой несправедливости в душе возникло невыносимое чувство отчаяния, и позабыв про струящуюся кровь, я молча пошел к шкафчику с игрушками.
Я взял огромную, в треть детского роста фанерную коробку для деревянных кубиков.
Аккуратно, под удивленные взоры ребят, выложил кубики на пол, чтобы не убить Кольку.
А затем, подойдя к нему, все еще пинавшему девочку, с размаху врезал фанерным ящиком по спине...

Глава: Сплошное кладбище…
После этого случая, весь оставшийся до школы год, я каждый день ездил с родителями на работу.
В прочем, времени проведенному в мастерских и коридорах института «Минск-проект» я был безумно рад!
Напрочь игнорируя запреты родителей, неудержимо выскальзывая из кабинета, блуждал по макетным мастерским, геологическим и химическим лабораториям, находя для себя много удивительного и важного.
- Зачем нужны эти глупые детские сады? Почему бы не водить детей к родителям? - удивленно размышлял я.
Вокруг было так много взрослых друзей, с которыми без смущения я знакомился. Все такие умные, интересные и добрые!
Они показывали мне пробирки с химикатами, проделывали для меня занимательные опыты.
Рассказывали про пласты земли, про подземные реки и целые водоемы, которые могут разрушать фундаменты зданий, или поить водою целые города.
Но больше всего поражала огромная, размерами со школьный класс, мигающую разноцветными лампочками, кибернетическая машина в вычислительном центре института!
- Когда ты вырастишь, удивительные умные машины будут не только рассчитывать дома и мосты, но даже управлять обществом! И тогда на Земле прекратятся войны, люди смогут обо всем договариваться, и наступит Гармония, - объяснял мне инженер вычислительного центра, бородатый дядя Юра:
- Вообще-то, это не моя, а очень старая, и тщательно скрываемая от людей идея. Герой придумавший ее погиб. В его время не было таких машин. Сейчас машины есть, но не хватает портативного карманного устройства, которое бы связывало в государстве всех людей, - загадочно блеснув глазами, улыбался он.
- Кибернетическая машина будет управлять обществом?! - удивленно восклицал я.
- При коммунизме, да! Люди слишком подвержены слабостям и эмоциям, и не всегда способны поступать правильно, - улыбался дядя Юра, протягивая мне кусочек от шоколадной плитки:
- Вся Земля, одно сплошное кладбище, из тысяч самых разных народов и культур! И все они считали себя самыми правильными, а своих Богов и Ученых самыми знающими. Где они сейчас? - тяжело вздыхая, объяснял он.
- И почему же они все умерли? - недоумевал я, и тут же слышал в ответ:
- Все дело в том, Сашенька, что люди считают себя на Земле главными. А Землю, ее Природу, ее растения и животных, - просто кормом для своих детей. Люди борются за ресурсы планеты так, словно они не часть Прекрасной Природы, а все еще, как в далекой пещерной древности, жалкие и глупые существа спасающиеся от хищников.
- И что? Ни кто не пробовал объяснить людям что они уже выросли из пещер?! - уловив суть, удивлялся я.
- Для этого, Сашенька, люди выдумали политиков и психологов. И в этом огромная их ошибка! Политики стараются заставлять людей смириться с тем, что людям совсем не нужно. А психология, это костыль для слабых, необразованных и больных людей. Вот ты например, когда у тебя не получается с самим собою справиться, бежишь к психологу, или стараешься стать сильнее духом? - задиристо ероша мои волосы, спрашивал инженер.
- Ну вот еще! Разве я больной какой нибудь, чтобы позволять кому-то ковыряться в моей голове?! - возмущался я, а он согласно со мною кивал…

Все эти люди, в отличии от сверстников общались со мной исключительно нежно! Старательно подчеркивали мою значимость и равенство для них. И в шесть с половиной лет, я окончательно решил для себя на будущее, что настоящими друзьями ребенка могут стать не соперничающие ровесники, а только взрослые, или меньшие дети. Те, о ком можно с любовью заботиться. Потому, что пользы и радости от ровесников нет...

Глава: Счастливая семья…
Как я уже говорил, я рос в семье поздним ребенком, в то время, как мои еще не слишком пожилые родители, не спешно делали творческую карьеру. Получая заслуженные повышения, отстраивая разрушенный недавней войной Минск, они не смотря на командировки, конференции и занятость, умудрялись помнить про меня . Обычно это достигалось тасканием меня повсюду в их взрослых делах и «компаниях».

Летом, перед самой школой, когда сорвалась очередная поездка на юг, Отец принес из института огромную коробку с пробирками, спиртовкой и разноцветными баночками химических веществ. Мы быстро оборудовали на балконе лабораторию, и вместе с Отцом, а потом у же и я сам, проделывали кучу занимательных химических опытов, по школьным учебникам для 8 и 9 классов.
Отец не был химиком, и происходили вспышки, даже маленькие взрывы, из-за чего, меня заставляли сидеть в огромных мотоциклетных очках и резиновых перчатках.
- Не рано ли? Ему семь еда исполнилось! - переживала мать.
- Возможности ребенка определяются не возрастом, а концентрацией и ответственностью. Не вижу с этим проблем, - решительно возражал Отец…

И все было почти хорошо в моем детстве. Родители при мне никогда не ссорились, а если я шалил, не злились, а выговаривая как взрослому, втолковывали последствия моих «ужасных дел»...

Но в этой, внешне счастливой семье были обстоятельства, которые омрачали детство.
Позднее, мы вернемся к теме конфликта Добра и Зла, который (конфликт) должен обязательно присутствовать в истоках любой судьбы. И я покажу, что в обоих крайностях, ребенок не может вырасти Личностью.
В моей семье, проблемы создавали болезнь и сам отец. Я много и долго болел ангинами с осложнениями, вплоть до подросткового возраста. Родители постоянно конфликтовали из-за этого. Мать старалась меня укутать, ограничить от сквозняков и «слишком подвижных» игр, которые могут «повредить при ангинах сердце».
Отец, напротив, считал что я расту как девочка мягким, слишком чувственным и ласковым. У него был пунктик, - отец в детстве почти ни разу меня не обнял, не дал по детски забраться спать к нему в пастель. Что постепенно выросло у меня в одиночество, и страстное желание заслужить любовь...
Чтобы стало понятнее скажу, - в тот самый день, когда я пошел в первый класс, отец подозвав меня строго сказал:
«Все, Саша! Тебе целых 7 лет, и ты стал самостоятельным, взрослым! Теперь ты сам передвигаешься по городу, сам думаешь о последствиях поступков. Больше ни каких хождений за ручку!»
А мама хмуро поправила его: «Папа говорит о том, что в обществе, детей до совершеннолетия которое наступает после окончания школы, считают маленькими, глупенькими, и не способными на правильные поступки. Мы с папой так не считаем. Но ведь другие люди не согласны! Поэтому, постарайся пользоваться самостоятельностью незаметно для всех. Тебе ясно?»
Сейчас, спустя 50 лет, в век «Счастливого детства» трудно представить себе, что это говорилось 7-летнему мальчику!
Причем в полной надежде на глубокое понимание!
Но видимо родители до этого выполнили свою работу на «10».
Я, как оказалось в последствии, их достаточно хорошо понял…
И это был первый болезненный удар детства.
«Как же так?!» - понурив голову недоумевал я: «Почему родители учат меня врать и что-то скрывать от людей?..»

Глава: Брат…
Еще, у Отца был один странный конек. Когда в меру выпивший он приходил с административных банкетов, он с детства рассказывал мне историю о моем, умершем старшем брате, кажется от его первой военной любви. Мальчик вместе с матерью, провалился под лед Ладоги, примерно за 16 лет до моего рождения. И выпивший отец, не стесняясь чувств и фантазий, рассказывал мне, какой бы он был хороший, добрый, заботливый и красивый Друг для меня.
Мать дико не любила эти фантазии, но чтобы сохранить согласие, поджимая губы хмуро уходила из комнаты.
В моем раннем детстве, этот замечательный сказочный юноша назывался у меня в голове «Братиком, который живет среди звезд». И я, сильно отличающийся интересами, характером и развитием от сверстников, вообще не имевший друзей и часто задираемый мальчишками, искренне мечтал хоть когда-нибудь, со Звездным братиком встретиться!
В 5, в 6, в даже еще в 7 лет, больной, закутанный в теплые одеяла, одиноко ожидающий возвращения с работы родителей, прочитав очередную, не по годам сложную книгу, или просто опять обиженный дворовой детворой, уткнувшись в подушку мокрым от слез лицом, я истово мечтал о том, как сильный, умный и красивый Брат, возникнет прямо в моей комнате, чтобы говорить со мной обо всем на свете.
Честно и по взрослому…
Я тайно ненавидел родителей, за их махровый эгоизм! За то, что ради своих удобств, они не пожелали заводить других детей. Тогда наверное, я впервые понял, что маленькие дети, даже при обилии любви, достатка и внимания в семье, не могут быть счастливыми в одиночестве. И где-то в первом классе, я возразил учительнице, старой и толстой Алевтине Антоновне, твердившей, что опасно якшаться со старшеклассниками, и знакомиться с чужими дядями и тетями на улицах.
Я эмоционально сказал, используя для важности почерпнутые в книгах слова: «Мировое Зло специально разделяет детей по возрастам! Специально запугивает нас нехорошими взрослыми. Потому что Зло знает, что только нежная, бескорыстная дружба, бесстрашное доверие, и даже Любовь, между старшими и младшими, - основа будущей Человеческой Любви!».
За это дикое, по мнению учительницы высказывание критикующее порядки общества, и упоминание Любви в первом классе, мои родители долго объяснялись у директора.
Не знаю, что они рассказывали ему про мою мечту о старшем брате.
Но видно он их совсем не понял, и попытался перевести вопрос воспитания в плоскость идеологии и политики. Стоя в опустевшем после занятий гулком коридоре школы, я четко слышал его возмущенный крик о том, что: «...общество, это конвейер по производству нужных для страны тружеников, пахарей, изобретателей и воинов! Необходимо с ранних лет воспитывать детей к этому, а не делать над ними всякие эксперименты. Из-за таких интеллигентских, родительских затей, вместо нужных стране граждан способных рожать и воспитывать новых граждан, в крайнем случаи, вместо успешных практиков подобных Володе Ульянову (Ленину), растут мечтатели, неудачники, недоученные бунтари вроде Александра Ульянова...».
Тогда, в первый раз, я и услышал про Сашу Ульянова. Но после скандала в кабинете директора, видя хмурые как ночь лица родителей, спросить их о нем не решил.
...Крикливый Директор был видимо недалеким человеком, не знавшим что мой отец бывший разведчик, фронтовик и крупная фигура в стране. Затронутая в разговоре тема Ульяновых была его неосторожной ошибкой.
И это был последний день учебной недели...
А утром, в понедельник следующей шестидневки, учеников с бодрой, ласковой улыбкой встречала у раздевалки, новая молодая Директор…
Глава: Саша…
В отличии от большинства ровесников, я в первом классе уже хорошо считал, рисовал, читал сложные книги, и мог написать сочинение на несколько страниц. Мне было скучно на уроках, и я часто о чем-то мечтал, или что-то рисовал на полях тетрадок. За что получал двойки, выговоры и записи в дневнике для родителей...
В середине первого класса, на очередном занятии для будущих октябрят, я вновь услышал про Сашу Ульянова. Нам уши прожужжали о великом Ленине! О его безоблачном детстве в большой, счастливой семье.
Все было хорошо у маленького Володи. Заботливые, умные родители. Обилие интересных книг. Различные путешествия в лес, на лодках и вместе с родителями. А главное, - много замечательных братьев и сестёр. Таких необычных и развитых, что Ленину в детстве даже не пришло в голову подружиться с кем-то в гимназии.
Особенно впечатлило на меня общение Володи с его старшим братом Сашей. Я просто замер, перестав дышать от восхищения, когда услышал, что они так сильно любили друг-друга, что Ленин отвечал на любой вопрос: «...мне как Саше», «...я как Саша».
И сестры иногда над ним подтрунивали, спросив неожиданно: «Ты в этот колодец прыгнешь?». И мальчик не подумав отвечал: «Как Саша! Если он, то я...»
- Вот бы мне такого брата! Умного, доброго, начитанного и заботливого. С которым, в отличии от моего отца, можно крепко обняться. И даже можно заснуть вместе, положив голову на его сильное, теплое плечо! И конечно же, много говорить обо всем на свете. Играть. Бегать игнорируя запреты матери и врачей! Даже, я согласен нырнуть с ним в холодный и темный колодец...» - завидовал я, в сотый раз разглядывая серую фотографию в учебнике, и украдкой смахивая слезы…
Так, мой Звездный Брат живущий на небе, наконец обрел лицо.
И надо сказать, чем больше я в эти глаза вглядывался, тем больше сердце наполняло одиночество и отчаяние. Ведь нас разделяла бездна! «Ульянов Саша был казнен за 70 лет до моего рождения. И даже если бы он выжил тогда, сейчас ему было бы сто лет. Ни какого шанса на Дружбу и общение!» - понимал я.
Я стал упорно выискивать и впитывать все, что мог найти про его короткую жизнь. Детство. Тягу к науке. Юные научные открытия и ужасную гибель всего в 20 лет.
С изумлением находил я восхищение в этом образе. Саша, как и я, читал все подряд с трех лет, тщательно записывая и рисуя возникшие мысли. Так же, интересовался всем вокруг! Сочинял стихи, рассказы и невероятные фантазии…
Больше всего поразило меня, что в раннем детстве Ульянов Саша, тоже увлекся физикой и химией! Что вместе с Отцом построил в родительском доме лабораторию для опытов, в которой часто засиживался допоздна.
В Большой Советской Энциклопедии я прочитал, что в возрасте 2 лет, Саша, из-за ошибки матери, весьма неудачно упал, надолго повредив позвоночник. И тоже имел некоторые спортивные ограничения. Но сам настойчиво преодолевал болезнь, занимаясь гимнастикой, закаливанием, работая над характером.
Но главное, что меня в Саше восхищало, - его категорическое неприятие насилия к себе и людям. Так же как и в моей семье, родители Саши с детства с ним только договаривались, потому что давить авторитетом, или приказывать было бесполезно...
Чем больше в свои восемь лет я углублялся в эти чтения, тем больше понимал две вещи:
Во-первых, это был необычный, потрясающий мальчик. Ни капели не похожий, на его брата Володю-Ленина. Таких мальчишек, по совокупности качеств, я больше ни в жизни, ни в книгах не встречал.
А во-вторых, - Саша полностью подходил под сказочный образ, невольными стараниям Отца созданный в моем сердце…
Я стал украдкой от родителей по дороге в школу бегать преодолевая одышку. А в их отсутствие отжиматься и подтягиваться на дверных косяках. Несколько раз отец случайно заставал меня за эти занятием. И тогда смущенный и тяжело дыша, я отвечал ему:
- Как Саша! Как Брат, о котором ты всегда рассказывал! - говорил я, приводя Отца в растерянность и недоумение, о чем это говорю я…

Глава: Общение…
Я так увлекся этой игрой, что вскоре начал страдать от невозможности реального общения.
Придумывая для себя различные объяснения, что Саша просто учится сейчас в другом городе, я каждый вечер писал ему письмо, которое потом складывал в журавлик, и ночью незаметно отправлял в полет из окна.
Друг отвечал мне строчками из книги о его детстве и юности.
А если я не находил нужных строк, то засыпал весь в слезах. Я ёрзал ночью старательно загибая край подушки, чтобы представить его теплое плечо. Я стал прилежно заниматься нудными уроками, и научился «Как Саша» запросто общаться с ребятами, которые теперь часто просили меня рассказать что-то, или помочь с задачей.
Я выписал себе как девиз строчку из гимназического сочинения Саши, в котором он писал:
«Чтобы быть действительно полезным членом общества, человек должен не останавливаться ни перед какими трудностями, ни перед внешними, ни перед внутренними. Управлять своей волей преодолевая психические недостатки и слабости, вырабатывая непоколебимый характер...»
Но в этой игре, заранее обречённой и трогательной, был ужасный для меня конец. Последние несколько глав в книге о мальчике, там где он готовил взрыв, был осужден и принял казнь, вызывали у меня отчаяние, бессилие и ужас.
Сколькими долгими вечерами потушив свет, чтобы увидать звезды из окна, я шептал ему один и тот-же мучивший меня вопрос: «Зачем?!»
Почему нежный, умный и добрый, он пытался взорвать людей, а потом сознательно принял смерть?

В конце лета, перед третьим классом, мы со школьным товарищем Игорьком, пошли на стройку строящегося на соседней улице кинотеатра «Партизан». Детьми мы все охотились за так называемой, строительной каучуковой замазкой, из которой лепили забавные тянучки и подпрыгивающие шарики. Игорек случайно подсмотрел, куда старшеклассники спрятали огромный, с голову ребенка, кусок. И когда мы воровато осмотревшись похитили его из тайника, мальчишки нас поймали, и сильно отлупили меня.
Я тогда, как и Саша на царском суде, Игорька от них выгораживал, взяв вину на себя. А Игорек сбежал, и потом не объясняя перестал общаться со мной.
И если бы не мысленное общение с Сашей, я бы наверное, этого предательства не перенес. Ведь Игорь в те годы был моим единственным школьным товарищем…
Но к этой мелкой травме, вскоре присоединилась куда большая. В первый же день учебы в третьем классе, в сто пятый раз рассказывая про Ленина, Алевтина Антоновна публично обидела Сашу Ульянова, сказав, что он был глупеньким мечтателем, авантюристом, и не знал что делать. А его гениальный брат Володя, пошел правильным путем.
Я громко хлопнув дверью ушел домой. И там со слезами на глазах, спросил у пожилой бабушки, которая опять гостила у нас:
- Саша, имевший в 19 лет две золотые медали за учебу и научное открытие! В 11 лет построивший собственную химическую лабораторию! В отличие от Ленина изучавший много разных наук, считается глупеньким по сравнению с братиком, который ему во всем подражал? - чуть не плача, спросил я.
Увидав мое эмоциональное состояние, бабушка сначала сильно испугалась. А потом посадив меня рядом с собой, осторожно сказала:
- Люди, Сашенька, часто не оценивают ум, доброту и преданность, а судят только по тому, что они получили от гения.
- Но ведь Сашенька, отдал им всем самое большое, что у него было. Свою жизнь! Взял на суде вину товарищей, и спас от виселицы десятерых! - не понимал я.

Я так трогательно выговаривал слово Сашенька, что бабушка строго посмотрев на мое заплаканное лицо, внезапно обняла меня и тоже расплакалась.
- С тех пор… С момента той ужасной казни над мальчиком, прошло долгих 70 лет! Неужели это тебя сегодня так трогает? - осторожно спросила она, ласково вытирая платочком слезы себе и мне.
- Трогает! Он был такой… Такой… Совсем не похож на обычных мальчиков. И даже другие герои, такие как Марат Козей, или Павел Корчагин, и даже Мересьев и Гайдар, чем-то не дотягивали до Саши. Образованием. Кругозором. Изобретательностью Ума. И кончено же, невероятной нежностью, и чистотой Души! Саша не терпел насилия, и страдал за всех обиженных людей, - признался я.
А затем, весь сжавшись в комочек, очень честно добавил:
- Иногда мне кажется, что он мой брат. Тот самый, который со Звезд… Но мы такие разные. И совсем не братья по правде. И я никогда его больше не увижу, - опять чуть не плача произнес я.
Я сказал слово «больше не увижу» с такой интонацией, словно прежде общался с Сашей. Словно это я, а не умерший пол века назад Володя Ульянов говорил в раннем детстве: «...мне как Саше». И еще…
Словно я до этого действительно засыпал в обнимку с ним, прислонив голову о его теплое и сильное плечо…
Бабушка долго не могла мне ничего ответить. Она нервно тискала мои плечи, кусала губы, и мокрыми от слез глазами с болью всматривалась в моё лицо.
Затем немножко собравшись с волей, она ответила тихим, ласковым и дрожащим от переживаний голосом:
- Почему же, не по правде? Он твой настоящий Брат, если ты сердцем так чувствуешь, Сашенька.
- Но разве могут быть братьями дети рожденные на разных берегах ледяной бездны?! - искренне удивился я.
- Конечно! Это самая прекрасная и Сказочная тайна, не доступная миллионам простых людей. Её знаете только ты с твоим Сашей, - шепотом подтвердила бабушка.
- И он это тоже знает? Там… Среди звезд. Знает что у него на Земле остался я? О том, как мне одиноко без него? Как мне нужно засыпать в его объятиях? - недоверчиво переспросил я.
- Знает Сашенька! И теперь, раз ты нашёл смелость рассказать о нем вслух, он будет смело приходить к тебе ночью, чтобы обнимать во сне, - опять кусая губы, пообещала бабушка…

Глава: Тайна…
Вечером, когда родители пришли с работы, они долго о чем-то совещались с Бабушкой на кухне.
Потом, мать с Бабушкой вышли, а Отец настойчиво позвал меня, разрешив даже не делать уроки. Видя его растерянное и бледное лицо, я подумал, что он опять начнет меня отчитывать за мягкость, чувственность и «бабский» характер.
Но он молча привлек меня к груди, в первый и наверное потом последний раз, крепко чувственно обняв меня за плечи.
Папа не отпускал меня наверное минут пять!
Он все прижимал и прижимал меня, а по моим волосам, ушам и шее текли его горячие слёзы…
- Тебя обнимаю не совсем я. А он. Твой Брат Саша. Точнее, я обнимаю тебя по просьбе Саши, - сказал папа:
- Конечно, я бы тоже хотел тебя сейчас от себя обнять. Но от него для тебя важнее... Просто закрой глаза и почувствуй Сашу, - шепотом предложил он.
А когда мы оба немного успокоились, он усадил меня рядом, закурил в форточку, и негромко начал рассказывать:
- История, сын, переписывалась и приписывается далеко не раз. Каждый новый царь, властитель, тиран или народная партия, изменяют учебники, искажают факты, и легко уничтожают вредные для них свидетельства, - задумчиво начал он, как взрослому, внимательно вглядываясь в мои глаза.
А я кивнул, и он продолжил:
- Даже Библия, которую многие считают документом древности, искажалась не раз. А в 14 веке на так называемом Великом Вселенском Христианском Соборе, священники вообще выкинули из древней Библии большую часть неудобных им книг и фактов. Теперь это называется Апокрифами и не признается церковью, - продолжал он. И я кивнул, еще не понимая, куда он клонит.
- Ты знаешь, что я до института с 1936 года служил в НКВД, а потом во внешней разведке. И хотя тебе всего 8 лет, ты уже совсем не маленький, и должен понимать, что я знаю много того, что тебе, сын, еще долго нельзя будет пересказывать с моих слов людям, - загадочно блеснув глазами, уточнил он.
И я в который раз, согласно кивнул. Странные чувства переполняли мое сердце!
В тот вечер я словно ненадолго обрел такого отца, о котором давно мечтал. И обрел навсегда Брата…
А Отец, прочитав согласие в моих глазах, неторопливо продолжил:
- Советская власть, Народная власть, совсем не исключение сынок. Ленин, Сталин и все сегодняшние правители не раз переписывали Историю. К тому же, той, реальной власти народа о которой мечтал твой Саша, и возможно даже некоторое время Ленин, в нашей стране уже давно нет.
Папа сказал «твой Саша» таким обыденно спокойным голосом, что я опешил, и поднял удивленные глаза.
- Ты же сам сказал Бабушке, что два невероятно близких друг-другу человека могут рождаться на разных берегах ледяной бездны! - усмехнулся отец, прочитав мое удивление. И продолжил:
- Ульянов Саша, как и сам Ленин, и большинство революционеров готовивших революцию для народа, были дворянами, или обеспеченными, очень образованными, интеллигентными людьми. Они никогда не знали голода, оскорблений и унижений в детстве. Они сознательно отказывались от достатка, почестей, и даже жизни, ради счастья, свободы слова и торжества Разума для простых людей. Но Торжество Разума не настало. Обиженные и угнетенные люди, - рабочие, матросы кухарки, пахари, учителя и инженеры, первым делом стали уничтожать всех кого не понимали. И прежде всего, дворян-революционеров, и всех кто говорил неудобные им вещи, - затушив окурок в пепельнице продолжил Отец:
- Я много чего хотел бы тебе рассказать сынок, о том жестоком времени. Но и время в котором мы живем, совсем не лучше. То что сейчас написано в книгах про людей и историю много раз изменялось не честными людьми. Первым из них был Володя Ульянов, - Ленин. Это он предложил на благо Свободному Народу, ограничить свободу мысли, засекречивать, переписывать и даже уничтожать неугодные Партии исторические документы, - старательно подбирая слова, объяснял он. А затем, задумчиво добавил:
- Впрочем, разве мы чем-то хуже других стран?! Все правительства всегда поступали и будут поступать так-же. Вот это еще в юности, и понял проницательный Саша Ульянов. В этом и была его главная трагедия…
- Но в школе, и в книгах об этом почти ничего не сказано! - встрепенулся я.
- Ну-у-у! Не совсем так, сынок. Просто нужно читать между строк, сопоставлять факты биографии и пытаться понять психологию поступков людей. Это во-первых. А во-вторых, сразу после революции, и даже в моем детстве, еще существовало много документов и свидетельств. Например, та же рукопись Анны Ульяновой о Саше, изданная ею перед смертью в 1933 году, суть которой корректировал и постоянно тормозил к изданию сначала Ленин, а потом Сталин. Рассказы выживших стариков, участников событий. Всё это было тщательно отредактировано или изъято, - криво усмехнулся Отец.
- Значит Саша не был глупым неудачником, который не знал что делать?! - воскликнул я радостно.
Отец опять доверчиво посмотрел мне в глаза и старательно подбирая слова сказал:
- Когда-нибудь, анализируя оставшиеся факты, ты сам поймешь все, сын. Я только скажу одно: Он точно знал, что нужно делать, и его охватило отчаяние. Вообще, многие умные люди тебе по секрету скажут, что Саша, это самая загадочная и самая яркая, чистая и печальная фигура в недавней Истории. Я думаю, он был таким же невероятным мечтателем и романтиком как ты! - ероша мне волосы, отозвался Отец:
- Разгадка в том, что в отличии от Володи Ульянова. Саша рос не «слугой народа», а Другом Людей и Природы, исследователем и естествоиспытателем. Все его детство, юность, золотая медаль за работу в университете, убедительно показывают в нем это. Вплоть до года роковых событий политика Сашу не интересовала. Но он относился к той редкой породе людей, которые в большей степени страдают от насилия и несправедливости с другими людьми, чем к себе. Еще мальчиком он очень много читал, думал обо всем, собирал образцы растений и животных для опытов, наблюдал и старался понять поведение людей. В отличии о простых рабочих и марксистов, Саше было все равно, сколько людей родится или умрет, если это достигается путем несправедливости и насилия хоть к кому либо! Например к Природе, - опять закуривая сигарету рассказывал отец:
- У Саши был удивительно твердый, мужественный, одновременно трогательно добрый и отзывчивый характер. С ним невозможно было поссориться, а все кто его знал в гимназии и потом в Университете, даже преподаватели, называли его не Александр, а только Саша или Сашенька. Такую нежность возбуждал он всегда в людях, - объяснял отец.
Но вдруг увидев как у меня опять заблестели от слез глаза, прервался, с воскликнул:
- Ну, ну! Сынок! Твое чувство возникшее к этому мальчику, волшебно. А значит, вы теперь, всегда будете вместе, пока бьется твое сердце, - осторожно вытирая мои сопли и слезы, успокаивал меня Отец. А потом вдруг не громко добавил:
- И потом, тоже будете. Там… Среди звезд...

Глава: На краю бездны…
Отец было хотел отправить меня спать, но я попросил его рассказать все что он знает. Отец вздохнул, и негромко сказал:
- Я знаю не много. Тебе самому, и может быть даже твоим детям, еще предстоит собрать и тщательно осмыслить уцелевшие факты. Не только чтобы оправдать и очистить от скверны этого человека, но хотя бы даже потому, что ты его полюбил…
Он вздохнул, и задумчиво продолжил:
- Вплоть до последних архивных чисток в СССР, ходило мнение в определенных, доверенных кругах, что примерно в 16 -17 лет, Саша совершил невероятное, гениальное открытие. Изучая Природу, историю, книги социалистов, и одновременно развиваясь как будущий ученый, физиолог, мыслитель, он внезапно понял, в чем главная проблема людей. Он даже написал крохотное сочинение о справедливом обществе названном им «Гармония». По разумению мальчика, суть всех бед не в политике, не в экономике, и даже не психологии, как это доказывали марксисты!
А только в том, что люди хотят жить, размножаться и жить счастливо, применяя науки, инструменты и технологии против Природы частью которой они являются. А следовательно и против себя! И это невозможно изменить ни каким образом, пока люди будут считать, что их счастье является смыслом существования их как вида!
Еще в гимназии мальчик понял, что люди давно уже не являются животными, и следовательно для их выживания в Природе они не могут практиковать логику животных, а должны разумно сотрудничать, как он писал: «...знать свое место и Право в Природе...».
Изобретя государство, люди перестали быть животными, но не осознали огромную проблему и ответственность этого изобретения, сынок! - старательно объяснял мне Отец:
- Саша, 17 летний мальчик, первый в истории Науки понял, что люди, — реальные сущности, а государства, - умозрительная сущность, и вывел гениальный по простоте, на много опередивший марксизм парадокс. Суть любого государства в том, что есть некий список правил, по которым люди договорились общаться и сотрудничать, а так же взаимодействовать с Природой. Но проблема! Не все люди хотят и могут выполнять договоренности. И государство, чтобы контролировать это, должно нанимать чиновников. Оно ведь само, как бы не существует, является воображаемой сущностью. И вот здесь возникает фатальный тупик. Люди нанятые контролировать законы государства, - чиновники, - это не само государство, а только люди! Со всеми их слабостями, и часто просто глупостью людей, - усмехнулся отец.
Он тщательно посмотрел мне в лицо, старясь прочитать, уяснил я суть или нет?
Я кивнул, и спросил: - И Саша нашел способ устранить проблему с плохими чиновниками?
- Плохие чиновники! - загадочно усмехнулся Отец:
- Нет! Саша как учёный думал иначе. Он не искал сложных экономических теорий, как марксисты, которые собирались, не много ни мало, перевоспитать, или уничтожить всех неугодных их теории людей. Саша Ульянов, всегда искал простые, четкие, научные решения. Он рассуждал так: «...трудно и почти невозможно изменить миллионы людей, или путем психологии заставить их отказаться от инстинктов. Значит нужно устранить этот ненадежный элемент из государства, правила которого должны вырабатываться и контролироваться надежно...»
И он написал в своем юношеском сочинении следующее:
1) «...Нужно обеспечить всеобщее образование и воспитание всех детей без ограничение по возрасту малолетства. Пусть каждый может то, за что способен отвечать сам, и до чего преуспел...»
2) «...Нужно обеспечить свободу выражения мыслей всем, кто это только хочет. И любой закон всенародно обсуждать и дополнять, сортируя мысли и складывая их подобными к подобным...»
3) «...И главное! Нужно исключить чиновников, министров, возможно даже Царя от принятия решений, заменив их всех на специально сконструированный голосовательный механизм, через который, каждый человек Отечества, путем кидание голосовательных жетонов, свою волю, по каждому закону или праву выразить может. Пусть этот беспристрастный механизм голоса подсчитает по научным формулам...»

Таким образом, Саша почти 75 лет назад предложил создание новой науки, Кибернетики. И нового способа управления гармоничным обществом. Без чиновников, на основе науки и с помощью неподкупной машины, - закончил свой рассказ Отец.
- Изобрел Кибернетику и счастливое общество 75 лет назад?!! - удивленно воскликнул я:
- И что? Его не поняли?
- Еще хуже того, сынок! Его посчитали ненормальным. Высмеяли. Даже самые близкие люди, которых он любил и уважал. Сестра Аня и великий просветитель, Отец, посоветовали это больше не вспоминать. Ведь самые сложные машины того времени были паровозы и часы. О том что машина может обрабатывать знания и управлять обществом даже в сказках не писали. Сказки того времени говорили о волшебных башмачках и добрых царях. Юноше посоветовали забыть «инцидент», чтобы не прослыть совсем ненормальным чудаком, которому будут закрыты пути в науку, и в общество, - печально вздохнул папа.
- И он забыл? О таком выдающемся открытии в 17 лет?! - изумился я.
- Как видишь, нет, сын, - опять закурил Отец:
- Он был раним и нежен, как и многие пламенные ученые. Об этом даже близкие не догадывались, видя как упорно он шлифует волю и характер. А его Отец и сестра Аня были для Саши огромными авторитетами. Мальчик не привык к таким жестким насмешкам и насилию над его свободой мысли.
Внешне спокойный, но очень настойчивый и въедливый, еще и еще углублялся Саша в чтение книг социалистов, Чернушевского, Достоевского, Маркса, Энгельса и других мыслителей того времени. Он пытался отвлечь себя от «машины управляющей обществом», углублением в науку. В 19 лет получил золотую медаль за исследования по биологии. Но мысль об пригрезившемся ему однажды Мире науки, равноправия и справедливости, не давали мальчику покоя. Мальчишка был так талантлив во всем, что даже сам Дмитрий Менделеев частенько приглашал его для беседы на чай, а когда потом случилась беда, пошёл просить о нем Царя «...аки за сына родного...»
Аккуратный и упорный во всем, Саша тщательно подготовился к реваншу в разговоре с Отцом. Ему было важно оправдаться перед ним, и он не понимал, что как паровым катком, небрежно раскатает своим гением Душу близкого человека.
И вот за пол года до роковых событий состоялся тяжёлый разговор с Ильей Николаевичем. Они говорили несколько часов, а потом, Отец ушёл к себе весь бледный и разбитый. Саша разложил отца «на лопатки», фактически сломав ему душу доводами. Весь Мир рухнул внутри религиозного и честного Ильи Николаевича. Возразить против доводов сына он не смог, и только попросил сына на прощание: «...береги себя...». Они больше уже никогда не общались с Сашей. А через несколько месяцев Отец внезапно умер от инсульта, - опять затушив сигарету в пепельнице, замолчал отец.

Я нежно взял папу руку в свою, и нервно теребя спросил:
- Что было потом, папочка? Почему Саша решил убивать царя?
- Я думаю это было отчаяние, сынок. Ведь он даже не нашел в себе силы приехать на похороны Отца. Саша, со свойственной ему каменной твердостью характера, и невероятной нежностью Души, принял на себя ответственность за смерть родителя. И ведь, в его понимании все было зря! Ведь ни какой технологии осуществить мечту, о которой он с жаром рассказывал Отцу, тогда не было! - словно размышляя вслух, отозвался Папа:
- Представь себе: нежный, чувственный, привыкший к состраданию и поиску четких ответов мальчик из большой, теплой и дружной семьи. Мальчик оказавшийся далеко от дома, среди не очень глубоких и не слишком нежных ровесников. В полном одиночестве, в большом, шумном и холодном Петербурге! Один! После смерти Отца, которую он приписывал себе…
У него было много друзей, но ни кого, такого нежного, близкого и теплого как ты. Кто мог бы его понять. Положить голову на плечо. Заглянуть в Душу. Сестра Анна, с которой они были близки с детства, всегда не слишком понимала логику, чувства и сомнения брата. Она и все кругом воспринимали Сашу «твердым как кремень» гением. Восхищались его уму и характеру! Товарищеской преданности. Совести! Ни кто не догадался мальчишку просто обнять, прижать к сердцу, дать выплакаться…
У увлеченного наукой юноши, даже не было еще барышни. Понимаешь, сын? Саша был еще просто мальчиком! - грустно всматриваясь в мои глаза, и боясь что я опять заплачу, спросил папа.
Я кивнул, и весь дрожа телом, прижался к его плечу.
К такому сильному, теплому и … нежному в тот вечер.
Я закрыл глаза, и мне казалось, что я прижимаюсь щекой не к Отцу, а к одинокому Саше.
В далеком, холодном Петербурге…
На другом берегу ледяной мглы…
А он, я говорю о Саше, в ответ тоже обнял меня...
Так мы и седели молча, пока голос отца не разрушил этот Сказочный Мост через пространство и время:
- Всё что было потом, было просто отчаянием и помутнением разума. Необъяснимый ни чем, невероятный по жестокости и бессмысленности, террористический манифест, вдруг написанный Сашей. Полное прекращение занятий на пол года. Дурацкая, детская игра со смертью во время доморощенного синтеза нитроглицерина, без соблюдения конспирации, затемнения окон и элементарных предосторожностей от взрыва. То что он не погиб тогда, счастливая случайность, - печально продолжал рассказ отец:
- Придуманные ими бомбы были не надежны, не профессиональны, и представляли угрозу скорее самим бомбистам, чем царю. К слову, одна из них, которую пытались взорвать при задержании, так и не взорвалась. И если, например, Кибальчич, конструктор бомбы убившей предыдущего царя, 15 раз испытывал и уменьшал заряд, чтобы не убить случайных людей из охраны, то эти бомбы были просто дьявольские по бессмысленной жестокости. В них применялась отравленная ядом шрапнель, способная положить толпы народа, - сжимая мою руку говорил Отец:
- Свидетели писали потом, что Сашу словно подменили. Он был бледен, холоден, решителен, и внешне логичен. Глаза этого доброго и сочувственного юноши светились одержимостью умереть, убивая царя. При этом он, словно зомби совершал кучу неестественных для него глупостей, - объяснял мне папа.
Он долго, заботливо вглядывался в мои глаза, а затем строго и печально сказал:
- Идея «Гармонии»Ульянова, общества управляемого наукой через машины, мешала всем! Особенно Ленину, народу, современным психологам и даже твоим школьным учителям, - убежденным, что человек рождается для счастья, которое можно достигнуть путем манипуляции с психикой.
А истерический поступок, и особенно героическое самопожертвование Саши на суде, были очень выгодны для пропаганды образа «революционера-неудачника». На самом деле, никаким революционером Саша никогда не был. Да он и на акцию не пошел, потому что не мог видеть смерть к которой сам же призвал в манифесте.
Поэтому истинные причины трагедии скрыли от Народа. Единственное крохотное сочинение мальчика о «машинах» стыдливо забыл даже брат, Ленин. И даже те несколько страниц, в которых Саша перед казнью изложил мысли для потомков, прокурор Князев сразу сжег, - печально вздохнул папа, заботливо посмотрел на мое бледное лицо, и продолжил:
- Володя Ульянов (Ленин), тяжело переживал трагедию. Он не сразу стал революционером, и эпические слова «мы будем умнее и пойдем другим путем», на самом деле не говорил. Володя получив доступ к книгам и лаборатории брата, так никогда до конца не смог постигнуть суть гениальных идей. Володя ведь не был естествоиспытателем и фантазером как Саша. А к революции его привлекли старшие студенты в Казанском Университете, как брата известного террориста. Они же им и прикрылись, свалив на юного Володю вину в студенческих беспорядках. Так все и началось, сын, - задумчиво излагал Отец:
- Важно понимать, что после трагедии, Володя тоже был очень-очень одинок, и в его сердце угнездилось отчаяние. Ведь в отличии от Саши, Володя в детстве, кроме брата не имел вообще друзей… В этом и суть тщательно скрываемой, «не нужной» людям Истины, - медленно закончил Отец..
- И что? Ни кто так и не догадался Сашу просто обнять?! Просто прилечь рядом, и поплакать вместе?.., - закрывая от ужаса глаза, воскликнул я срываясь на слезы.
- Отец, или Саша, опять очень трогательно обнял меня за плечи, и сказал, тихо-тихо:
- Ни кто… Все считали меня идейным героем, братик. Особенно когда на суде, я выгораживал друзей. Ни кто, ни в миг у эшафота, ни спустя годы, не понял как это страшно быть одиноким в толпе совершенно чужих, не понимающих тебя людей. Там… На краю ледяной мглы…

Когда я уже засыпал, в ту позднюю ночь, мне показалось, или я действительно услышал, как родители шептались, рассматривая меня через щелочку в двери:
- Это не слишком для него опасно? Такие переживания в детстве. Он такой нежный и чувственный… Не перерастет в помешательство? - спросила мать.
- Не думаю. Это его первая человеческая любовь, возникшая не на гормонах и влечении, а на родстве Душ и глубокой эмпатии. Ты подумай только, мать! Они получились действительно родными... Эти мальчики, разделенные бездной.., - шепотом отозвался папа.
А бабушка тихо добавила, после небольшой паузы:
- Теперь им обоим не будет так страшно, так одиноко, засыпать в темноте...
--------------------------------------------------

1967 — 2016
Посвящается Брату.
Саша Зохрэ