Глава третьей части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне"
Часть называется "Гнездо Дьявола"
В углу комнаты звонко и ритмично квакала капель. Даже еще не открывая глаза, по звуку Елан понял, что капает в уже достаточно глубокую лужицу.
«Вот опять крыша в земляном доме прохудилась, и сегодня придется на нее лезть. Дом хоть и земляной, но на крышу лезть все равно высоко. И скатиться с нее можно больно» - с досадой подумал мальчик, все еще решая, открыть глаза или еще поспать чуток.
И тут же вздрогнул, и болезненно зажмурился, боясь открыть веки. Да так, что их даже судорогой свело. Он вдруг вспомнил, что дом и город они сожгли! Значит, нету больше крыши, и капель не может капать в лужицу у стены! Но тогда что? Где я?
«Мама!» - чуть было не вскрикнул мальчик, все еще боясь открыть глаза. Догадался кто-либо вывести ее пьяную из горящего дома? Или она уже давно не пьет, с самого его ухода в лес с Маджагом?
«Ох, Маджаг!» - опять вздрогнул паренек, потому что вспомнил все: и ослепительный взрыв взлетевшего выше облаков шара с порохом, и свой стремительный бег сквозь лес к городу, и побои взбешенных Смиряющих…
Стало страшно и больно от не заживших ран. И еще… Что-то важное теплилось в памяти, заставляя сжиматься сердце…
Он лежал и боялся открыть глаза, потому что вспомнил слова умирающего от сердечного приступа Камиссара, про Небесный Ковчег, который уходит…
Уходит навсегда...
Почему-то ему захотелось плакать.
Не так, как плакал несколько лет назад, поняв, что больше не увидит Отца...
И даже не так, когда свернувшись в беспомощный калачик, рыдал от ударов деревянных ботинков Смиряющих, уже понимая, что прощается с жизнью...
Наверное детство мальчишек заканчивается тогда, когда они начинают осознавать себя частичкой долгой человеческой эстафеты. Одним из бегунов несущим факел...
Наверное, человек и в сорок лет остается маленьким, пока живет, страдает и старается для себя.
В свои четырнадцать-пятнадцать лет, Елан внезапно ощутил себя на краю зловещей и темной пропасти.
На грани, дальше которой уже бежать больше некуда.
И можно сделать только последний шаг, который если вдруг станет ошибочным, поставит почку всем предшествовавшим поколениям...
И он не мог не плакать теперь, потому что приходя в себя, впереди почувствовал только холод и страх...
- Ты очнулся, мой сын? - вдруг услышал над собой он ласковые слова. И, открыв в смятении глаза, задрожал и заплакал, как маленький. Мама была совершенно седой… Но теперь, как и в его детстве, абсолютно трезвой…
Серый сумрак гранита маячил высоко над ним. Елан не сразу понял, что это была пещера.
- Сколько же я… проспал? – едва слышно прошептал мальчишка сквозь слезы, утопая в шершавых ласкающих ладонях матери:
- Сколько?..
- Три тяжелых дня и три тревожных ночи, наклонившись к нему и прижавшись к сыну щекой, прошептала женщина.
Мысли медленно возвращались к нему. Он мучительно пытался вспомнить, что же его так сильно сейчас тревожит? Почему они подпалили свой собственный город?
- Мамочка! Корабль! Небесный Ковчег Богов! Ушел?!! – встрепенулся Елан, словно сердце проткнули тупой иглой. Встрепенулся и обмяк, - мать в слезах качала головой.
И тут мальчик внезапно вспомнил!
Вспомнил все!
И удар Корабля по летящему к людям Дракону…
И слепящую светом Звезду…
И Волшебную Радугу, многоцветным мостом восставшую над пропастью…
- Ковчег остался. А мы ушли из города, - украдкой утирая слезы рукавом старой шкуры, шептала мать.
- Небесные Боги по-прежнему не видят нас. Они летают под самыми облаками, когда восходит Новое Солнце. Но мы прячемся в пещеры, потому что Белое Солнце обжигает кожу и слепит глаза. И еще, у нас теперь новая власть, - Кривой Бука. Он ненавидит Небесных Богов за сожженный город, за сгоревшую лавку, за отца, погибшего в попытках спасти добро, - нежно гладя сына, рассказывала мама.
...Елан поправлялся медленно. Слишком уж много крови он потерял. Первые дни он кашлял. Старые женщины и колдунья Гудди ухаживавшие за ним, говорили, что он чудом выжил, помог только отвар из мха, остановивший кровь. Гудди считала, что у него внутри что-то лопнуло, когда Смиряющие топтали его ногами…