- Ну, ты прямо как бравый земной полководец! Нет, вернее, как крутой военный десантник из приключенческих фильмов, - решил переменить тему я.
Юноша недовольно фыркнул, поднял на меня большущие, удивленные глаза и даже перестал баловаться с костром.
- Ты нашел, с кем меня сравнивать. Молодец. Отомстить решил за то, что я на тебя вчера накричал? - грустно уточнил он.
Я смутился:
- Ничего я не решил. Напротив, я пытаюсь тебя подбодрить, похвалить, отвлечь от неприятных мыслей.
- Не удачный способ. Чего хорошего в земных героях-воинах? Показывали нам для примера ваши фильмы про подобных героев, Саша. И в детстве, еще когда с родителями жил в Кракове, пару ваших детских военных мильтиков успел посмотреть, - укоризненно хмыкнул он.
- Постой, Ингуля! Ну-ка, давай, наконец, это выясним. Думаешь, я не вижу, не чувствую, с каким презрением ты относишься к моей военной профессии, к званию офицера КГБ СССР?! - решил я воспользоваться случаем.
- А что нам нужно выяснять? Омерзительно все это. И твоя профессия. И уродливые фильмы, в которых герои с пиететом уничтожают врагов, таких-же как они людей, а потом еще кровожадно хвастаются этим, мол, мы убили, сожгли, зарезали столько-то и столько-то ненавистных нам людей! – возмутился юноша.
Теперь уже возмутился я:
- Да не людей, а врагов! Тех, кто пришел убивать, грабить, насиловать и душить наших родных и близких. Наших друзей, женщин и детей, - вспылил я.
- И между-порочим, у нас на Родине говорят: "Есть такая почетная профессия «Воин» - Родину защищать"
- Убивать одних людей, чтобы были счастливы другие?! Чем же она почетная, эта профессия? И вообще, как убийство может быть профессией? – холодно спросил юноша. Теперь его глаза стали неумолимо жесткими, а на лице светилась непоколебимость взрослого, убежденного мужчины.
- Нет, Ингуля, постой! Ты сейчас издеваешься? Но они же убивают нас! – едва сдерживая голос, возразил я.
- Ну и что? Это ты постой, Саша. Ты сейчас, после всего, что узнал от нас на Овалоне, пытаешься мне доказывать, что, мол, если кто-то там, где то там, пусть и на вашей земле, творит страшное нечеловеческое Зло, то и вам позволено опуститься до нечеловеческой низости - убивать, разрушать, сжигать и еще этим гордиться? Я тебя правильно понял? Ты считаешь, что Зло других позволяет вам самим творить Зло? – ледяным, металлическим голосом спросил он.
- Ну а как же иначе? Что же делать, если нет другого выхода? – растерянно возразил я. Не то, чтобы его слова, но скорее его тон и совсем не юношеский взгляд, смутили меня.
Инг смотрел на меня сейчас такими глазами, словно он увидел перед собой диковинное, отвратительное и опасное насекомое. Именно насекомое – не животное…
- Как иначе?! Оставаться людьми! Люди не воюют с людьми! Даже перед лицом смерти. Потому что это бессмысленно. Ведь начало братоубийственной войны – это и есть смерть Человека. Остается только животное, - холодно ответил мальчик и, растерянно махнув рукой, отвернулся в сторону.
- Я тебя не понимаю, Ингуля! - завелся я:
- Да если на одной чаше весов жизнь твоих детей, любимой женщины, матери а на другой...
Он перебил меня резко и холодно:
- А на другой, Саша, - остаться Человеком. Что выберешь - смерть Человеком или жизнь Животным? Мы в таких случаях выбираем смерть. А ты?..
Если бы я не знал, что родители этого юноши были наблюдателями на Земле, и что он до семи лет многого навидался на моей Родине, то конечно бы начал на него наседать. Говорил бы что он, овалетянин ничего не понимает в земной истории и в земной борьбе. Но Ингуля весь обмяк и не желал со мною больше разговаривать.
Ему просто стало скучно, как если бы я обсуждал что-то высоко моральное, со своей ручной крысой...
Я подсел к нему, обнял по-братски за плечи и осторожно, ладошками повернул к себе его голову.
По лицу Инга текли слезы:
- Ты же знаешь, Саша. В детстве они пытали меня! Ставили опыты как на животном. Относились, как к животному. Потому что считали, что все инопланетное, даже шестилетний ребенок погибших родителей угрожает их национальной безопасности. Еще... Еще они считали, что безопасность их деток, даже мнимая, позволяет им убивать чужих деток. Это ведь и есть ваши семейные принципы... Моя семья мне важнее, - то за что вы обычно воюете, верно? - тихо прошептал он: