Глава третьей части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне"
Часть называется "Гнездо Дьявола"
- У нас осталось только четыре стрелы. Потом будем заряжать в арбалеты камни. Но в этих арбалетах желоб слишком узкий для больших камней. Удар тетивы не сможет направлять камни метко и дикари это быстро поймут, - сказал Камиссар, когда после очередной отраженной вылазки, все пятеро ненадолго собрались вместе.
- Значит, будем душить зверей руками, - пытаясь подбодрить друзей, грозно прорычал Бука.
- Может мы, и задушим с пяток. Но затем... Затем, нас съедят, - хмуро возразил Елан.
- Бука, задуши меня! Не хочу, чтобы они меня заживо жрали, - попросила Тара.
Кривой задумчиво посмотрел на девушку, но промолчал, помогая Комиссару натягивать тетиву. Тот еще кое-как держался, хотя заметно побледнел и тяжело хрипел.
- Скоро Альмар за гору зайдет. Выберемся. Ну… Или, вы меня здесь оставьте, если не смогу идти, - упокоил он девушку.
- Не оставим. На руках понесем, - возмутился Бука:
- Не глупи! Тебе детей спасать нужно. И город. Без тебя в городе все развалится, люди разбегутся и погибнут кто где, - возразил Ликадью, и снова болезненно закашлялся.
- Боги нас бросили! - снова посмотрев на мерцающий за горой зеленый луч, сказала Тара:
- Сколько тысяч зим мы их ждем! – все ни как не унималась, девочка.
- Да не ждали мы их вовсе! Успокоишься ты или нет? Еще недавно ты в Богов не верила, - гневно закричал на подругу, Елан
- Говорят тебе, Боги не видят нас! Нужно было оставаться в городе…
- А новое Солнце? А пепел щиплющий горло и глаза? Ты забыл, как мы неделю зализывали волдыри и ожоги? – принимая сказанное себе в упрек, отозвался Бука
Наступила неприятная, нервная тишина.
Они снова подбросили хворост в костер, и тот радостно запылал алым ярким и веселым пламенем. Отблески потрескивающего огня слабыми бликами плясали по серым бокам камней. И это сильно не понравилось людоедам, временно заставив их отступить по склону.
На мгновение, один из дикарей мелькнул в отдалении в отблесках пламени.
- Фу, какие они волосатые, обросшие с ног до головы, как настоящие крысы! - брезгливо поморщилась Тара.
- А мы? Будто мы не носим одежду из шкур, - пытаясь подбодрить и отвлечь девочку, возразил Ликадью.
- Но это же совсем другое! Это просто одежда.., - возмутилась та, и ... вдруг, опешила...
- Ты хороший человек, Ликадью. И идея о том, что раньше все было не так, это идея правильная, - неожиданно признался Кривой:
- Если честно, то я еще с детства не верил в Народную Власть. В эту блажь о том, что, все люди равны и созданы чтобы вкусно жрать, рожать детенышей и кувыркаться с бабами, - словно бы на исповеди, рассказывал он:
- Одно не могу понять. Ты действительно думаешь, что заслоны ведущие в низ, упали по вине предков? - хмуро продолжал он, одновременно вслушиваясь в завывания ветра.
- Не знаю Бука. Теперь уже похоже я совсем запутался. Вот ты например, зачем отнимаешь детей у мам? Зачем создаешь напряженность в городе? Ты Мэр. Народный избранник. Твое дело не детей учить, а людей пайком и штанами обеспечивать, - откровенно признался Ликадью.
- В общих детях у мня есть особый замысел, - повеселел Кривой:
- Когда пацаном меня, уродца все шпыняли, обманом заставляя красть у отца кусочки лакомства, а покушав из моих рук, нахально гнали прочь, я додумался , что в семьях у всех жизнь не правильная. Я наблюдал, думал и понимал, что люди действительно мало чем отличаются от болотных крыс. А когда я не дано увидел древние фрески в подземелье, то у меня в голове просто щелкнуло. В детях и в чувствах суть! Ведь чтобы превратить человека в крысу, достаточно сделать три простых вещи. Назначить контроль над пищей, любовью и проявлением чувств, заставив всех постоянна думать о дефиците еды и секса. Нужно сказать человеку, что смысл его жизни в личном счастье, в здоровье и благополучии детей. Еще нужно сказать, что дети наследники родителей, а не всего народа. Уверовав в это, человек становится потомком настоящих крыс, - рассуждал вслух Бука.
- Скажи мне честно, пока ни кто не слышит, Камиссар, - вдруг придвигаясь к нему вплотную, попросил Кривой:
- Почему, сначала ты рвался вниз, в подземный город, а теперь весь сник и не осуждаешь меня?
- Потому, что там ничего нет, Бука. Я это понял, когда мы нашли фреску, - грустно отозвался тот.
- Как ничего? - удивился Бука
- Ничего, что могло бы нам помочь теперь. Все что я хотел там найти, имело смысл только для истории, - печально вздохнул Комиссар.
- Не по-о-ня-ял! Но зачем же заслоны? - возмутился Мэр
- Что тут не понятного, Бука. Прошли десятки тысяч лет. Они замуровали себя, или своих детей, спасая от того что было снаружи. Но они никогда не вышли из подземелья...
- Десятки тысяч лет?! И они все еще там? Никогда не вышли? То есть там скелеты? - ошарашенно уставился Мэр на Комиссара.
- Не скелеты, Бука. Прах.. Прах, пыль, боль и надежда. Надежда, которую мы предали.., - опустил глаза Ликодью.
Они хотели еще о чем-то поспорить, пользуясь возможно последним коротким затишьем, но эту странную беседу прервало поведение девочки. Тара вся трясущаяся от холода, и уже до гола раздетая, бросала меховую одежду в огонь.
- Ты что творишь?! С ума что ли от страха двинулась? - метнулся к ней Ликодью. Но та отступила, отчаянно жестикулируя руками.
- Они и не видят нас! Ведь мы мохнатые! - кричала бледная как мел Тара, бросая в огонь последнюю меховую вещь.
Костер , противно воняя пленными волосами, весло затрещал, стремительно пожирая рубашку, штаны и верхнюю курточку девушки. Последними в огонь полетели меховые унты, на толстенных деревянных каблуках. Те самые, божественной ручной работы унты, которые вместо тяжеленных деревянных ботинков, подарил девушке лично сам Кривой, - чтобы легче ей было лазить по горам.
Мокрая от противного мелкого дождя кожа девушки блестела в отсветах огня, и она уже заметно дрожала, переступая с ноги на ногу в холодной и вязкой глиняной грязи. Совсем без одежды, девчонка смотрелась трогательно. И Бука, знаток женских тел, не смог не отметить, что захотел ее сейчас, как никого другого прежде.
- Ты что, очумела?! - накинулся на нее Елан, на ходу снимая с себя меховую курточку и пытаясь укрыть подружку.
Но та, настойчивым движением плечиков, упорно скидывала куртку все продолжая бубнить дрожащими и посиневшими губами:
- Боги не видят нас! Не видят... Не видят...
Что-то очень важное крутилось в голове у мальчика, но додумать он не успел.
- Вон того, громилу с пращей достань! Слышишь, как его камни вокруг нас щелкают?! – попросил Ликадью, показывая Елану на огромного дикаря, нагло подобравшегося к ним ближе всех.
- У меня последняя стрела, - сообщил юноша, поудобнее пристраивая тяжелый арбалет на камне.
- Вон! Еще два, справа ползут, - закричал Ликадью, показывая на них Буке.
Камни! Камни давай! – отозвался Бука, прицеливаясь.
- У меня стрел больше нет. А от этих тварей в меховых шкурах камни просто отскакивают! – завопил с соседнего валуна стрелок-рабочий.
А Тара все шептала и шептала свое заклинание. Она опустилась на корточки и дрожала возле костра:
- Шкуры...Мех как у зверей.., - шептала Тара, болезненно ощупывая собственное тело.
Елану показалось, что девочку ранило, и она ищет, откуда льется кровь.
- Не видят нас. Не видят.., - словно заколдованная шептала девушка.
- Ты двинулась?! – заорал Елан.
- Не видят нас?! - вмешался Комиссар, поймав девушку прижав к себе, не давая замерзнуть.
- Не видят! – подтвердила Тара в истерике.
Она плакала и плакала, не обращая внимание на приближающихся дикарей, на ледяной ветер и на орущих на нее товарищей.
Весь ее нервный накал, все потери, сомнения и отчаяния сейчас выходили вместе с воплями.
- Мы в шкурах! И они не видят нас! – рыдала девушка.
Елан понял первым.
Мудрая и доходчивая Тара, как всегда, нашла решение!
Он хотел все объяснить друзьям, но вдруг стало больно и сразу потемнело в глазах.
Камень, запущенный из пращи отскочив от гранитного блока, с отвратительным хлюпаньем перебил Елану ключицу. Он сначала даже и не понял, что произошло, а потом весь обмяк, пошатнулся, поморщился болезненно, и не говоря ни звука, опустился в объятия Тары.
А Кривой еще прыгал по камням, подхватывая прямо с земли камни и швыряя их огромными ручищами в лезущих вверх по склону мохнатых существ.
Людоедов было не слишком много. Может быть, два десятка уродливых тварей. Злобных, голодных и даже на расстоянии, отвратительно пахнувших нечистотами и мочой. Если бы конечно у них остались стрелы, это количество врагов не могло составить серьезную проблему для четверых умелых стрелков.
Но стрел не было.
И Комиссар совсем ослаб.
И Елан размяк в полуобморочном состоянии в объятых девушки. Темная кровь, тремя тоненькими струйками сочилась и капала по руке на землю.
Рабочий с арбалетом, еще недавно рядом с Букой умело прыгающий по камням, теперь куда-то исчез.
Возможно он тоже валялся раненым или убитым.
Один только Бука рыча в вперемешку с отвратительными ругательствами, все еще метал булыжники, больше уже не успевая заряжать камнями бесполезный арбалет.
Тара пыталась опять подкормить огонь, но для этого нужно было углубиться в заросли за хворостом.
- Эй! Бегите к вершине, пока путь свободен! - кричал Кривой, хватая в руки увесистую дубину.
- Убей нас пожалуйста, - словно об обыденном, попросила Тара.
- Возьми у Комиссара нож и проткни Елану сердце. А потом свое проткни, - отозвался тот, убегая к линии обороны.
Комиссар, беспомощно наблюдающий за этим, всегда такой твердый и мужественный, теперь беззвучно рыдал, пытаясь что-то прошептать детям. Слезы текли по измазанному землей лицу Комиссара, делая лицо старым и страшным. Он стыдливо отвернулся от ребят, все еще сжимая в руке камень, и пытаясь встать на ноги.
- Мне не очень больно. Я убью себя сам, - прошептал Елан, улыбаясь девочке.
Тара больше не плакала.
Слезы внезапно кончились, как и тогда, с Маджагом.
Она даже холод теперь не чувствовала на ледяном ветру.
- Вон, опять лезут! – закричал Бука, швыряя в сторону склона огромный камень.
- Если проткнуть сердце, станет больно и темно в глазах? – обнимая Елана, тихо спросила Тара.
- Старики, которые не верят в болотных бобров… Те, которые помнит сказки про Землю.., - морщась от боли, отозвался мальчик:
- Старики говорят, что хорошие люди умирая уходят в Свет! В Белый Свет Земли. Красный День Альмары отпускает нас и мы возвращаемся на Родину, - шептал он, сам не веря, только что припойменной для Тары, полузабытой, отцовской сказке.
- В Белый Свет? В свет Земли? – удивилась девушка.
- Если несмотря на страх и боль, ты не желаешь жить болотной крысой, то Земля обязательно забирает твою душу в Белый Свет, - рыдал юноша, захлебнувшись губами в ее губах.
- Белый Свет... Свет Земли... - шептала Тара, сливаясь губами с другом …