(Глава книги Александра Зохрэ "Дети периметра)"

Он не позвонил, из принципа открыв дверь своим ключом. Разделся, не громко поздоровался с матерью, возящейся на кухне, с отцом, читающим на диване газету.
Затем, так же тихо, направился в свою комнату.
На душе было неприятно. В воздухе чувствовалось напряжение.
Спустя почти час в Витькину комнату зашел отец.
Он, молча, подошел к сыну, рисующему что-то на огромном листе ватмана, цветной, художественной пастелью.
- Очередной фантастический опус? Красиво рисуешь. Только бессмысленно, и не актуально. Мы ведь советские люди, а не патриции или изнывающие от скуки буржуазные фантазеры. Талант нужно с детства затачивать для полезного применения, - сказал отец, внимательно рассматривая Витин рисунок из-за его плеча.
Мальчик улыбнулся. Это был хороший знак. Он медленно отложил пастель, слегка откинувшись назад, прислонился головой к отцовскому животу. Тот ласково взъерошил сыну волосы.
- Ну ладно, ладно! Ласкаешься как котенок! Шестнадцать уже, а все ласковый и нежный как малыш.
Но в голосе отца, чувствовалось тепло и прощение.
- А чем плохо, быть художником любителем? Фантазером? - с притворной наивностью спросил Витька.
- Любителем можно быть, если холодильник полон всяких вкусностей. А вот фантазером быть плохо. Народ фантазеров, мечтателей не любит, - пояснил Отец, осторожно уклоняясь от спора.
Но Витя со свойственным ему необъяснимым спокойствием, которое вместе с другими последствиями лесной школы, теперь так раздражало родителей, негромко и слегка иронически возразил отцу.
- Это все по вине ошибок вождей.
- Каких ошибок? Каких вождей? – словно ужаленный встрепенулся отец.
- Да всех подряд. И наших и вражеских, – примирительно вздохнул мальчик, откладывая пастель в сторону. Насиловать патриотические чувства родителя ему не хотелось.
- У Маркса, Энгельса, да и у буржуазных вождей написано, мол, общество строится на производстве и распределении. Мол, главное производство, это производство людей. Отсюда все семейные и моральные законы. Но люди еще производят всякие блага, - еду, одежду, жилье и прочее - необходимое для жизни людей. Отсюда вытекают законы собственности и распределения ресурсов.
- И что тебе не нравится? – насторожился отец.
В последнее время он старательно избегал подобных разговоров с сыном. Витька жестко укладывал его на лопатки.
- В этом суть главной ошибки. Объясни мне отец, почему всего лишь один из миллионов видов живых существ на Земле, возомнил себя хозяином Земли? Почему люди решили, что Природа мертвый, тупой механизм, оседлать и усмирить который, - наше человеческое предназначение? И вообще, откуда такая болезненная уверенность, что Природа, создавшая нас, позволит нам подчинить себя - ради нашего счастья и размножения? Позволит властвовать над миром существ и даже над миром своих идейных врагов? – игриво усмехнулся Витя.
- Нет, конечно, для животных, пусть даже обладающих разумом, такое поведение свойственно. Что же им еще хотеть, кроме размножения и материальных благ? Кроме распределения этих благ и контроля над окружающим миром?
Отец едва не кипел от досады. Его собственный сын, сын уважаемого советского работника, нес такую ерунду.
Но понимая, что подростка эмоциями не осадишь, он вздохнул пару раз, глубоко, и спросил как можно спокойнее.
- А ты можешь предложить что-то разумнее?
- Мне не нужно ничего, никому предлагать, если речь идет о разумных существах, папа. Разумные существа инстинктивно решают проблемы достойным образом. – усмехнулся Витя, опять ласково прижимаясь щекой к животу отца, стоящего за его стулом:
- Это еще одно удобное идейное заблуждение вождей. Мол, людей можно воспитывать добру, сознательности, творчеству. Нужно только дать им хорошую теорию, коммунизма например. Смешно! Научить можно злу. Испоганить, озлобить, сломать человека всегда легко. А вот тяга к добру, к познанию и творчеству, - это свойство наследственное. Это фактор первичной мотивации людей. Так же как, например, пастушьи качества отдельных собак. Лаять и кусаться, делить мясо в стае, - можно научить любую собаку. Но пасти скот, заботиться о чужих малышах, творчески исследовать местность вокруг пастбища, - обучаются только имеющие врожденные качества собаки.
- Чушь! Чушь и ахинея! – перебил его отец.
- Вовсе не чушь. Ты можешь представить себе, что нормальный человек, попав в стаю обезьян, начнет бороться с их лидерами за бананы или за престижных самок? – тихо, но уверенно ответил мальчик.
А затем, решительно мотнув непокорным чубом, совсем по-взрослому добавил.
- Нет, если конечно человек от рождения ощущает себя животным, то законы материально-производственной логики для него верны. Корова не страдает от того, что она корова. Но разумное существо, не станет работать только ради еды и детей. Разумный человек не будет драться всю жизнь за раздел имущества, не будет учить своих детей борьбе с людьми. Его интересует творчество, наука, искусство и познание тайн Вселенной. Он не считает, что накормить голодных и обеспечить их крышей над головой, сколько-нибудь важная цель во Вселенной. Если он разумен, он всегда найдет способ уйти от борьбы с людьми. Способ подчинить свои инстинкты разуму и жить только с подобными себе.
- Это же откровенный фашизм! Ты говоришь, что среди людей есть высшие, а остальные просто животные! - едва не закричал испуганный мужчина.
- Вовсе не фашизм, папа! Фашизм учит притеснять людей. А это научная истина для Людей, которую коровам говорить совсем не обязательно. Истина, папа, не зависит от наших моралей и политики. Вот поэтому, мудрые люди во все времена пытались уйти из стада. Например, Диоген. Или Леонардо Да Винчи... - горько вздохнув, возразил Витя.

Отец сделал несколько отчаянных, нервных движений руками. Но затем обреченно махнул рукой и повернулся уходить прочь. На его лице застыла болезненная гримаса.

- Наташка твоя сегодня дважды прибегала. Обещала зайти ночевать, – сказал отец, словно вспомнил, словно оправдывая причину визита в Витину комнату.

- Скажи сынуля, если можешь, конечно, - внезапно спросил отец серьезным голосом.
- Вы, когда ночью здесь закрываетесь, спите голышом или просто на одной подушке?
Витя смутился.
- Ты же знаешь, мы дружим с детства. Иногда засыпаем на одной подушке. Но голышом никогда. Это честно папа! Я же уже знаю, откуда детей аист берёт.
- Приходится тебе верить. Что еще остается делать, – вздохнул папа.
С этими словами, многозначительно отец вышел из комнаты.
И уже в дверях, как бы невзначай вспомнил.
- По телевизору Американский «Аполлон» показывали. Тот, что на Луну полетел. Такая здоровенная дура оказывается. Больше наших «Союзов» и «Восходов»!
- А ты что думал? – усмехнулся Витька.
- Все у нас на работе, теперь ждут, может на днях, что-то про Луну покажут, - продолжал отец.
- Нет, папа. Не покажут. Это же Американцы летают. Американцы враги трудящегося человечества. Нечего сознательному советскому труженику на Луну через объектив врага пялиться, - иронически ответил мальчик.
Отец согласно кивнул и закрыл за собой дверь, даже не заметив иронию в его голосе.

С матерью Витька не разговаривал почти месяц. Точнее, это она перестала ему отвечать, после той ссоры.
Мать с подачи Витиной бывшей учительницы Светланы Георгиевны, вбила себе в голову, что с Витей в школе-интернате происходит что-то ужасное. В душе мамы боролись два чувства, - страх за сына и страх потерять престижную работу, связанную с командировками.
И поэтому, она злилась на всех.
Светлана Георгиевна, увидав при обходе учеников Витины рисунки, хранящиеся у Наташки, начала приставать к девочке с расспросами.
Учительницу шокировали нагие люди, живущие на берегу некого фантастического моря, среди диковинных растений и огромных стрекоз снующих над пляжем.
Но больше всего ее возмутил рисунок рыжего мальчика, которого Витька сам не понимая почему, часто рисовал голышом, рядом с драконами, дельфинами и крылатыми конями - пегасами.
Ната уже давно перестала спрашивать друга, неизменно получая уклончивый ответ.
- В чем его вижу в школе, в душевой бассейна, в том и рисую.

Рисунки были плохонькими, еще тех лет, когда Витька учился прорабатывать детали человеческих тел. И поэтому некоторые части тел, производили на чрезмерно утонченного зрителя ошеломляющее впечатление.
- Это что за гадость, там у них нарисована? Как тебе не стыдно такое держать у себя в комнате?, – возмутилась учительница, схватив рисунок, бросилась к Натиной маме.
Мама долго рассматривала рисунок, качала головой, но потом, вздохнув равнодушно сказала.
- Нет. Не нахожу ничего ужасного. Просто дети. Просто загорают.
- Как? Да вы что! - чуть не поперхнулась учительница.
- А то, что у них там, нарисовано!?
- А что там, у них, по-вашему, должно быть нарисовано? - простодушно спросила Натина мама, приводя учительницу в бешенство.
- Как вы не понимаете! Это выглядит ужасно! - закричала та.
- Ничего страшного. Постепенно, Витька научится и эти части рисовать правдоподобнее, – успокоила учительницу Натина мама.
- А другие рисунки вы видели?! Там же люди голые с копьями и луками! - возмутилась учительница.
- Да. Конечно. Дикари, или древние греки, наверное. А какую одежду он должен на них рисовать? - покачала головой женщина, уходя на кухню.
Но учительница на этом не успокоилась. Занялась упорной борьбой за нравственность детей.

Раз за разом, учительница убедила родителей Вити, разузнать подробности Витиной жизни в интернате.
- Вы ребенка в интернат, государству спихнули, и даже не интересуетесь, - что там с ним происходит!: – говорила она так громко, что Витя слышал за дверью своей комнаты.
- Мы все время с женой, по всей стране шатаемся. А это, между прочим, специальный интернат. Закрытого типа! Для избранных детишек, - оправдывались родители.
- Для избранных. Да еще и закрытый! Это же идейный подрыв советской педагогики! Разве могут быть в советском обществе избранные дети?! Сами вы хоть раз там были? Чем они дышат, - видели? Как же можно, ребенка чужим бросать? - наседала учительница.
- Ездили мы пару раз, в день открытых дверей. Там бассейн, светлые классы, чистая столовая, - пыталась оправдываться Витина мама.
Но сомнение уже было посеяно в её душе.

Они втроем, набросились на Витю с расспросами.
Но Витя молчал как «пионер-герой», упорно отсылая к своему директору.
- Я требую, что бы ты немедленно мне всё выложил! - почти срываясь в истерику, наседала мать.
- Ты уже пять лет занимаешься в этой школе! И ни разу, ни единого слова нам не рассказал о вашей жизни! Либо ты сейчас всё выкладываешь, либо отправляйся жить в свою школу, а про мать и отца забудь!

Витя только расстроено пожал плечами, начал нервно собирать свои вещи.
Конфликт погасил отец, задержав за руку уже направляющегося в прихожую Витю, он спросил.
- Эта школа действительно для тебя так важна, что ты можешь сейчас взять и уйти от родителей?
Витя кивнул чуть не плача от досады.
Отец, похлопал его по плечу и забрал сумку из рук.
- В конце концов, тебе почти 16 лет. Мама явно перегнула палку.

До директора школы родители видимо не дошли, по причине своей рабочей занятости. Все-таки нужно было ехать за тридцать километров в лес, на электричке.
Или, сам директор им всё толково объяснил.
Но с тех пор, мама перестала с Витей разговаривать. И родители уже почти месяц не встречали сына по пятницам на вокзале.
Они делали вид, что ничего не произошло.
Что они, просто, стали считать сына совсем взрослым.