(Глава книги Александра Зохрэ "Дети периметра)"

За окном приемной директора трещал двадцатиградусный мороз и клубилась метель.
Ночные фонари Периметра едва выхватывали контуры заснеженного леса.
И странная, таинственная Луна блестела над покрытым снегом лесом.
Школа погрузилась в сладкий сон. Слабый фиолетовый свет контрольных ламп мягко убаюкивал детей в полутьме хорошо протопленных спален.

Но чьи-то родители, не смотря на ночь, громко скандалили в приемной директора.
- Вы не имеете права не пускать нас к нашему ребенку! Вы нам еще ни на один из заданных вопросов четко, по советски не ответили! – громко кричала женщина, а высокий мужчина молчаливо кивал в такт ее словам.
- Что вы здесь меня в моем кабинете лечите? За советскую власть агитируете, прокурором пугаете, - уже теряя терпение, отвечал директор:
- Не боюсь я прокурора, и угрозы ваши относительно прессы меня тоже не впечатляют, - огрызнулся он, нервно сломал очередную сигарету, чертыхнулся, а затем продолжил уже спокойнее:
- Вы действительно хотите что-то понять? Хорошо, давайте пофилософствуем в первом часу ночи. Я вам так скажу: нет у вас на Витю больше никаких прав. Всем курсантам нашей Школы с четырнадцати лет дана досрочная эмансипация. Так что можете хоть к Брежневу идти, но командовать Витей вы не будете.
Он прервался на секунду, чтобы сделать шумный прерывистый вдох:
- А в семейном разладе вы сами виноваты. Вам удобно его маленьким считать, а он вырос, и ему ваши лозунги просто смешны. Ваши доводы нелогичны и построены на насилии. Мол, так принято в обществе. Или, так учит нас партия. Но на наших курсантов эта ахинея не действует. Они не верят в сказки о том, что два человека или миллион людей, собравшись вместе и назвав себя народом, классом, нацией, имеют моральное право указывать даже одному человеку, как ему жить и к чему стремиться. Это диктатура грубой физической силы. А с грубой физической силой мы учим наших курсантов даже не разговаривать. Они обучены противостоять физической силе силой Разума. И вообще, с таким подходом вы сына скоро совсем потеряете, - махнул он на них рукой.
- Значит, вы признаете, что развращаете детей? Учите антигосударственному анархическому поведению и аморальной чувственной, половой открытости? - вмешался в разговор Витин отец.
- Объясняю в последний раз! - перешел на повышенный тон директор:
- Наша Школа воспитывает только людей. Не специалистов какой-либо профессии, не строителей светлого будущего, не воинов и даже не граждан какого-либо государства. Это ваши кумиры лживо придумали, что разумный коммунистический человек обязан подчиняться обществу, его потребностям и морали. Полная и коварная ахинея. Общество не дает человеку жизнь, не владеет им как собственностью, а лишь только является средой его обитания, которую он вправе игнорировать, если имеет соответствующие силы и знания. Вот мы и даем этим детям необходимые силы и знания, чтобы такие как вы, не могли поставить их под ружье. Коммунизм не совместим с насилием ни на каких стадиях его построения. Неумение обходиться без насилия - это не оправдание для насилия! Коммунизм - это добровольное дарение людьми себя обществу! Аморальное поведение - это когда кто-то указывает другому, как ему распоряжаться своей собственностью, жизнью или своим телом. Но когда человек сам владеет своей собственностью, своим телом и чувствами, не стесняется владеть, и при этом добровольно дарит другому человеку собственность, свою жизнь, свою красоту и чувства - вот это очень морально, логично и по коммунистически!

Директор устало замолк. Но женщина даже не вникала в его слова. На ее лице словно было написано, что она с детства пионерка, комсомолка и теперь член партии, не привыкла подвергать свои убеждения анализу логики...
- Вы поймите же, это просто ребенок! Он не может и не должен ничем сам владеть или решать для себя. Все, что ему нужно, должны обеспечить взрослые. И пока он слаб, нужно успеть сформировать его похожим на родителей, чтобы он потом не хотел и не смог жить иначе. Я понятно излагаю вам эти истины? - поджимая губы возражала женщина.
- Школа должна помогать родителям адаптировать детей к порядкам общества, подгонять их под планы и стремления родителей, а не уводить их в звездные дали, неизвестно куда! - наседала она, все больше и больше распаляясь.

- Адаптировать. Сделать похожим на вас... Но зачем? По-моему, многие люди с этим и без нашей Школы прекрасно справляются, – отмахнулся от нее пожилой директор, разминая в порошок сломавшуюся сигарету:

От этих слов родители опешили, переглянулись, занервничали, не зная что сказать.
А он, воспользовавшись их мимолетным сомнением, продолжил:
- Вы, между прочим, должны гордиться своим, э-э-э "ребеночком". Многие его ровесники науку жизни в подворотнях, в тюрьмах или на стройках в компании пьяных мужиков постигают. Так что успокойтесь и езжайте домой, такси ваше, я вам его придержал…

Больше всего директора смущала девочка-подросток, молчаливо хлюпающая носом рядом с этими людьми.
- Ну, а девчонку зачем сюда привезли? Ночью. В такой мороз. Что за люди? Еще и родителями называются, - нервно пробурчал директор.
- Я тебе покажу, "№плохие родители"! - вдруг сорвалась на истерический крик женщина:
- Ты сначала своих детей роди! Под сердцем ребенка поноси! А потом развращай своих собственных девочек с мальчиками в одной комнате голыми! Своим детям голову дури сказками о компьютерах и самолетиках! - женщина выдохлась и, шумно глотая воздух, закусила губу.
А директор смотрел на нее каким-то странным, не то удивленным, не то жалостливым взглядом. Он почему-то не стал больше ничего объяснять.
Только многозначительно, задумчиво поскреб пальцем у виска .
Ему порядком надоела эта парочка, и он мучительно соображал: «Выкинуть их на мороз: пусть потом до посинения бегают с жалобами по инстанциям? Нет, нельзя. Парень такого обращения с родителями не простит. Да и не стыкуется это с тем, чему учим парня...»
В конце концов директор просто махнул рукой, нажал под столом кнопку звонка и сказал:
- То, что вы делаете, является разрушением судьбы. Хорошо, если парень выстоит и вы своим приездом здесь, никакой беды не сделаете. Но я не имею морального права вас воспитывать. Потому и пущу вас к Виктору к моему огромному сожалению, - сказал он, отворачиваясь к окну.
В коридоре послышались четкие шаги. Дверь открылась, и зашел заспанный офицер с нашивками пограничной службы.

- Двенадцать часов! Дети спят давно! А эти, с позволения сказать «родители», рвутся к «сынку»! – злился директор, раскурив, наконец, новую сигарету в дрожащих пальцах.
Затем, обращаясь уже к вошедшему помощнику, приказал:
- Отведи их к Нечаеву Вите. Пусть спорят с сыном, если моим предупреждениям не верят, если хотят сына совсем потерять. Витька уже взрослый парень. Думаю, он им все сам доходчиво объяснит...
Только ты не в спальню веди. Всех побудите. Пусть на улице с парнем общаются. Ясно?

- Но какая надобность ночью этот спектакль устраивать? - на лице офицера возникло серьезное замешательство. Он растерянно посмотрел на родителей, а затем на начальника, что-то ему беззвучно показывая губами.

- Что еще? – с раздражением спросил директор.

- Не могу я к Нечаеву их отвести, товарищ генерал-майор. Он сейчас в Гнезде, на лесном комплексе…

От звания «генерал-майор» в обращении к невысокому, одетому в штатское директору, Витиных родителей, словно током, передернуло.
- Вот оно, значит, что, - закусил губу Витин папа:
- Так я и знал! Спецслужбы…

- Как это не могу? Разве сегодня по графику он? – нервно переспросил директор, покосившись на родителей:
- Была перестановка по погодным условиям. А сейчас вообще проблема - снегом телефонную линию порвало. Связи из Школы с Гнездом нет… - озадаченно объяснял офицер, косясь на притихших родителей.

- Ладно. Нужно кончать с этим. Берите УАЗ-ик и езжайте в лес. Еще успеете. Ты же видишь, у них истерика. Хочешь, чтобы они нам здесь всяких дел наделали? Или, может, прикажешь их арестовать? – нервно приказал директор, в который раз раскуривая погасшую сигарету.

- Что-о?! Что с нашим сыном?! Вы за это ответите! Что это за Гнездо во втором часу ночи?! – вдруг завопила Витина мама, отталкивая мужа, пытаясь наброситься с кулаками на директора.
А смуглая девочка, приехавшая вместе с ними, заметно побледнела и пугливо отступила за спины взрослых.