Директор устало замолк. Но женщина даже не вникала в его слова. На ее лице словно было написано, что она с детства пионерка, комсомолка и теперь член партии, не привыкла подвергать свои убеждения анализу логики...
- Вы поймите же, это просто ребенок! Он не может и не должен ничем сам владеть или решать для себя. Все, что ему нужно, должны обеспечить взрослые. И пока он слаб, нужно успеть сформировать его похожим на родителей, чтобы он потом не хотел и не смог жить иначе. Я понятно излагаю вам эти истины? - поджимая губы возражала женщина.
- Школа должна помогать родителям адаптировать детей к порядкам общества, подгонять их под планы и стремления родителей, а не уводить их в звездные дали, неизвестно куда! - наседала она, все больше и больше распаляясь.

- Адаптировать. Сделать похожим на вас... Но зачем? По-моему, многие люди с этим и без нашей Школы прекрасно справляются, – отмахнулся от нее пожилой директор, разминая в порошок сломавшуюся сигарету:

От этих слов родители опешили, переглянулись, занервничали, не зная что сказать.
А он, воспользовавшись их мимолетным сомнением, продолжил:
- Вы, между прочим, должны гордиться своим, э-э-э "ребеночком". Многие его ровесники науку жизни в подворотнях, в тюрьмах или на стройках в компании пьяных мужиков постигают. Так что успокойтесь и езжайте домой, такси ваше, я вам его придержал…

Больше всего директора смущала девочка-подросток, молчаливо хлюпающая носом рядом с этими людьми.
- Ну, а девчонку зачем сюда привезли? Ночью. В такой мороз. Что за люди? Еще и родителями называются, - нервно пробурчал директор.
- Я тебе покажу, "№плохие родители"! - вдруг сорвалась на истерический крик женщина:
- Ты сначала своих детей роди! Под сердцем ребенка поноси! А потом развращай своих собственных девочек с мальчиками в одной комнате голыми! Своим детям голову дури сказками о компьютерах и самолетиках! - женщина выдохлась и, шумно глотая воздух, закусила губу.
А директор смотрел на нее каким-то странным, не то удивленным, не то жалостливым взглядом. Он почему-то не стал больше ничего объяснять.
Только многозначительно, задумчиво поскреб пальцем у виска .
Ему порядком надоела эта парочка, и он мучительно соображал: «Выкинуть их на мороз: пусть потом до посинения бегают с жалобами по инстанциям? Нет, нельзя. Парень такого обращения с родителями не простит. Да и не стыкуется это с тем, чему учим парня...»
В конце концов директор просто махнул рукой, нажал под столом кнопку звонка и сказал:
- То, что вы делаете, является разрушением судьбы. Хорошо, если парень выстоит и вы своим приездом здесь, никакой беды не сделаете. Но я не имею морального права вас воспитывать. Потому и пущу вас к Виктору к моему огромному сожалению, - сказал он, отворачиваясь к окну.
В коридоре послышались четкие шаги. Дверь открылась, и зашел заспанный офицер с нашивками пограничной службы.

- Двенадцать часов! Дети спят давно! А эти, с позволения сказать «родители», рвутся к «сынку»! – злился директор, раскурив, наконец, новую сигарету в дрожащих пальцах.
Затем, обращаясь уже к вошедшему помощнику, приказал:
- Отведи их к Нечаеву Вите. Пусть спорят с сыном, если моим предупреждениям не верят, если хотят сына совсем потерять. Витька уже взрослый парень. Думаю, он им все сам доходчиво объяснит...
Только ты не в спальню веди. Всех побудите. Пусть на улице с парнем общаются. Ясно?

- Но какая надобность ночью этот спектакль устраивать? - на лице офицера возникло серьезное замешательство. Он растерянно посмотрел на родителей, а затем на начальника, что-то ему беззвучно показывая губами.

- Что еще? – с раздражением спросил директор.

- Не могу я к Нечаеву их отвести, товарищ генерал-майор. Он сейчас в Гнезде, на лесном комплексе…

От звания «генерал-майор» в обращении к невысокому, одетому в штатское директору, Витиных родителей, словно током, передернуло.
- Вот оно, значит, что, - закусил губу Витин папа:
- Так я и знал! Спецслужбы…