(Глава второй части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне"
Часть называется "Охота на дракона")

На следующее утро внезапно появился комиссар. Он был встревожен, с красными глазами на осунувшемся лице, а на левом плече красовалась грязная от запекшейся крови рана.
Лесной смотритель промыл и обработал рану отварами лечебных корней и мхов. Елан, которого дважды посылали к источнику за свежей водой, даже за стеною башни слышал вопли Ликадью, которому старик большущими бронзовыми клещами выдирал из плеча обломок деревянной арбалетной стрелы.
- Хорошо еще, что арбалет был легким, наспех сооруженным из самодельного лука, а стрела - деревянной и тонкой. Тяжелая стрела из настоящего оружия раздробила бы кость и порвала артерии, - бурчал лесник, туго бинтуя обмякшего от боли комиссара только что проваренными в котле матерчатыми ленточками.
Но уже через час Ликадью ожил и стал суетиться, как ни в чем не бывало.
- Некогда мне сейчас болеть. Нужно срочно нести готовый порох к шару. Маджаг и девочка его уже закончили, - объяснил он.
Идти с четырьмя небольшими мешками решили втроем. Ликадью ничего нести не мог, и поэтому двойную перевязь с мешками навесили на плечи мальчика и молодого лесника.
Сын лесника, наскоро попрощался с отцом, обещал к вечеру вернуться за новой партий пороха, так как всего мешков уже было готово шесть.
По дороге к пещерному городу комиссар рассказал о двух событиях, случившихся за время отсутствия Елана.
Во-первых, народ, доведенный до исступления постоянными неурожаями, надвигающимся голодом и тяжелым трудом, поднял в городе и двух рабочих поселках бунт, усмирять который пришлось не только городским Смиряющим, но и роте Народных Охотников, расквартированной за городом на месте бывших королевских казарм.
Поводом для восстания послужила звезда, недавно взошедшая над Альмарой, и та огненная комета, которую она родила ночью и низвергла куда-то в самое сердце гор.
Сначала народ некоторое время роптал, вспоминая шепотом в темных закоулках самые нелепые легенды прошлого.
Поговаривали даже о Конце Света, предвестником которого, по легендам, должна стать новая звезда и огненная комета, расчертившая небо.
Но хитрые Смиряющие и сам Верховный Народный Судья некоторое время успокаивали людей, разъясняя, что это просто природные явления. И что, мол, в легендах говорится еще и о прекрасных юных ангелах, которые сойдут с неба перед самым концом этого Мира, сразу после падения огненной кометы.
Но юных ангелов не было, и поэтому народ постепенно успокоился.
Но вот вчера вечером в город прибежала старуха Гуди, известная всем как помилованная Народной Властью, но высеченная плетьми до страшных шрамов на спине и руках гадалка и целительница травами, которая до Революции врачевала аристократов.
Взбудораженная старуха носилась везде по городу с выпученными от ужаса глазами и кричала, что ангелы уже спускались на землю.
Оказывается, несмотря на запрет и страшную порку, она все это время тайком собирала травы и корешки для своих магических зелий. И вот вчера, тайно ползая по лесам где-то возле Пещерного Города, она увидела, как из облаков на землю опустился огромный круглый Ковчег. А затем его врата открылись, и оттуда в ослепительно ярком, запретном, белом свете, вышел прекрасный ребенок в сопровождении двух взрослых, но таких же прекрасных и чистых ангелов...
Старухе сразу поверили. Потому что зачем ей, рецидиве, уже двадцать лет скрывающейся после жестокого наказания, вдруг признаваться в составлении зелья и тайном собирании магических трав?
По городу пронеслась паника. Народ требовал объяснения от властей. Теперь люди выходили с детьми ина улицы города и кричали о своем недоверии Народному Учению, которое не решило проблем с едой, с болезнями и запретило даже думать о Спасении.
"Мы устали ждать Спасения! Устали голодать и трудиться ради светлого будущего, которое никогда не приходит! Пусть будет Конец Света! Пусть этот Ад, наконец, закончится!" - кричали люди, собираясь вокруг мэрии и здания суда.
Рассказывая все это, Ликадью периодически негромко стонал и ойкал на крутых изгибах лесной тропы.
- Хорошо, что в пылу страстей, все напрочь забыли еще одну деталь, поведанную старухой, - сказал комиссар:
- Старуха видела ребят, налаживающих корзину шара. И то, как они пытались остановить улетающих Ангелов...

- Маджаг с Тарой видели Ангелов?! - едва не упал под ноги Ликадью Елан, а сын смотрителя даже присвистнул от удивления.
- Расспросите сами. Я очень спешил и мне не удалось ничего толком выведать. Они были в каком-то трансе. Словно их контузило, - отозвался тот.

Когда, наконец, к середине дня прибыли к пещерному холму, на дальних подступах к поляне их встретил заслон из двух хмурых арбалетчиков. Мужики были весьма почтенного возраста и явно не горожане, а из каких-то хуторов.
- Я здесь вокруг поставил несколько заслонов из проверенных людей . Мало ли кто теперь захочет сюда заглянуть, - объяснил комиссар, знаком заставляя сторожей исчезнуть среди деревьев.
Шар и все плетенные снасти действительно были уже готовы.
- Завтра будем его надувать. Вот уже и масло залил в горелку, - сообщил каким-то отсутствующим голосом Маджаг, как только они подошли к пещерам.
Тара кисло улыбнулась Елану и растерянно протянула ему обе свои ладошки.
Они действительно выглядели так, словно их недавно побили плетями.
От былого надменного Маджага словно не осталось и следа.
- Ну, давайте, ребятки, теперь все по порядку рассказывайте, - ласково, по отечески обнимая девушку, попросил Ликадью. И Елан с удивлением отметил, что Тара теперь даже не противилась и не брезговала этим объятием.

- Что сказать? Это было ужасно. Второй день все из рук валится, - вздохнул Маджаг, а у Тары на глазах выступили одинокие слезы.
- Что вы видели? Это вам не пригрезилось? - встрепенулся Елан, который все еще, который день подряд, метался в сомнениях между новым и прошлым.
- Нет. Мы видели... Как сейчас тебя, - упрямо мотнула головой девочка.
- Мы веревки к корзине прилаживали... И вдруг такой ужасный звук... И из тучи появилось это!
- Какой звук? Что это? Можешь ты, наконец, рассказать все по взрослому?! - с досадой в голосе прервал ее комиссар.
- Звук был такой, словно звон и свист. Только сильный. Он сам проникал под череп. А это... Он... Этот небесный ковчег был как две тарелки, сложенные вместе, - отозвался за девочку Маджаг.
- И что?! Что было дальше?! - требовал Ликадью, а Елан ошалело стоял и слушал.
- Оно опустилось вон туда. Видите, где сейчас трава большим кругом выжжена? - продолжил рассказ Маджаг.
- Открылись ворота и вышли три ангела. Один был мальчишкой. Совсем как Елан. Может быть даже значительно меньше.
- И что?! Что было дальше?! - раздраженно требовал Ликадью.
- Дальше... Дальше все, как во сне. Мы взяли огонь, чтобы они нас заметили и побежали к ним. А они зашли в Ковчег и поднялись в небо, - едва не плакала Тара.
Наступило тревожное молчание.
- Значит они видели вас... Значит приняли за дикарей... - нервно бегал по поляне комисскар.
- Плохо, плохо дело! В городе восстание.

Его размышления вслух прервал Маджаг:
- Ничего не понимаю! Ангел там, на небе. Мы его видели ночью маленькой звездочкой. Что же было здесь?
Кто те люди, вышедшие из ковчега?
- Люди...Люди... Ну конечно-же люди! Значит Боги умерли и на Земле. Значит люди стали как Боги, - кусая губы, бубнил мужчина непонятные слова.

Больше он об этом уже ничего не сказал. А только строго приказал работать не покладая рук.
- Мы принесли вам огненный порошок. Утром принесут еще. Будьте с ним предельно осторожным, - кивнув в сторону злополучной родительской пещеры, сказал комиссар.
- А ты, Елан, пойдешь со мной в город. Ты мне там будешь ночью нужен. Возьми с собой сколько сможешь унести еды для матери. Может быть... Может быть это ваша последняя встреча, - приказал он.

До города добрались к закату Альмара. Уже на его подступах, у зловонных болот, их в полутьме наступающего вечера грозно окликнул патруль лучников. Но узнав кто идет, вежливо уступил дорогу.
- На Песчаной улице ненадолго расстанемся. Встретимся через час в комиссариате. Я скажу, и тебя пропустят, - приказал он.
- Что мне делать этот час? - осторожно спросил Елан.
- Отнеси продукты матери. Попрощайся с ней...Кто его знает, что с нами будет дальше, - буркнул тот.

Город встретил их подозрительной тишиной. Тут и там валялись растерзанные толпой или подстреленные лучниками трупы. Окна многих хибар и землянок были тщательно задраены досками изнутри. Было видно, что восстание совсем недавно жестоко подавлено.
Почти на каждом перекрестке их окликал из темноты патруль. Пару раз комиссару даже пришлось показывать свой жетон Народного Слуги.
Расставаясь, он отдал жетон мальчику со словами:
- Не спеши показывать каждому Смиряющему. Доставай его, только если остановят охотники.

После двух долгих месяцев отсутствия и жизни в пещере лачуга показалась Елану не злачной вонючей ямой, а милым и желанным местом.
Открывая скрипучую и дырявую дверь, он мигом вспомнил все свое босоногое детство. То, сколько раз, заигравшись с отцом или бегая наперегонки с друзьями, он, не рассчитав, ударялся в полумраке об эту дверь.
То, как запыхавшись и изголодавшись за день, он спешил в этот дом к ужину, накрытому для него с отцом слегка румяной и довольной мамой.
В хибаре было, как всегда, темно и сыро. В воздухе стоял тяжелый запах плесени, гниющих объедков и годами нестираной одежды.
Мать безмолвно сидела у давно потухшей печи на каком-то ящике, принесенном сюда в его отсутствие.
В первую секунду Елану показалось, что мать мертва и сердце сжалось. Но затем старуха повернулась на звук скрипучей двери.
- А-а-а... Пришел... После двух месяцев отсутствия. Не надейся. Еды у меня для тебя нет, - тихо сказала мать безразличным, чужим и скрипучим голосом.
Мальчик мысленно отметил, что мать совершенно трезва. Да и в хижине совсем не пахло брагой.
- Мне не нужно еды. Ты теперь не пьешь? - с силой глотая подступивший к горлу ком, отозвался мальчик.
- Это хорошо... Если не нужно еды. В доме ее просто нет. Я ее за тебя больше не получаю, - равнодушно ответила женщина, и в ее голосе Елану почудилось что-то странное.
- Не получаешь за меня еду? И не варишь брагу? Давно? - едва слышно спросил он, опускаясь рядом с ней на сырой земляной пол.
- Шестьдесят восемь долгих дней и ночей. С того самого утра, как ты ушел, - едва слышно ответила старуха, так и не повернувшись к сыну.
Елан осторожно передвинул к ней мешок и сказал:
- Вот еда. Много доброй еды. А потом... Потом тебе принесут еще... У тебя теперь будет много хорошей и доброй еды...Только ты больше не делай брагу, мама...
Женщина медленно повернулась во тьме и на ощупь нашла горячие руки сына.
- Ты принес мне еду? Как тогда отец?
И она вдруг впервые за эти три года негромко заплакала.
Елан обнял старуху и прижал к груди. Он готов был теперь ее не отпускать и сидеть так всегда рядом.
Ведь сколько страшных дней и ночей после гибели отца мечтал он об этом моменте...
- Ты вернулась, вернулась ко мне, мама, - шептал сквозь слезы мальчик.

Так они и сидели молча во тьме. А между ними стоял вещмешок с едой. С хорошей едой, которой женщине может хватить на месяц. Достойная-ли цена за мужа и сына?
А когда он стал уходить, мать спросила едва слышно:
- Зачем? Разве можно так жить?
- Так... нельзя. Скоро все кончится. Ты увидишь сама... Если я не приду домой, - сдерживая слезы, ответил мальчик.

В комиссариат Елан добрался без особых приключений. Несколько раз на улицах его окликивал патруль, но узнав, что он спешит к комиссару Ликдью, даже не проверял жетон и не рассматривал внешность.
В массивном каменном здании комиссариата на всех этажах горел призрачный свет. Это была старинная постройка, и окна, наподобие бойниц утопленные глубоко в стены, почти не выдавали ночью присутствия людей.
Мордатый Смиряющий, дежуривший у входа с тяжелым старинным арбалетом, стреляющим металлическими дротиками, увидев Елана, даже не стал спрашивать, а только буркнул, ему отстраняясь прочь: "Второй этаж третья дверь направо. Тебя ждут"
По коридорам и закоулкам здания сновали усталые злые люди. Указанная часовым дверь отворилась в просторный зал, каких Елан отродясь не видывал. Недаром же это здание прежде было графским имением, и в зале наверное принимали гостей.
Сейчас тут располагался огромный круглый стол, вокруг которого на шикарных резных стульях сидело человек пятнадцать.
Елан огляделся и обомлел, здесь присутствовали все Народные Слуги города, от Верховного Судьи, до комиссара продовольствия и секретаря по наказаниям и пыткам.
- Проходи и садись вон там, на стул у стены, - приказал Ликадью, которого мальчик сразу не заметил.
И, уже обращаясь к товарищам, он сказал:
- Это тот самый мальчик. Я хочу, чтобы он присутствовал.
- Уж не знаю, что это за вздорная идея! Зачем нам здесь простой народный мальчик? - возмутился толстый Народный Судья, как всегда весь потный лысый и постоянно вытирающий тряпочкой лысину.
- Завтра этот мальчик поднимет шар. Я хочу, чтобы он знал, что и для кого делает, - жестко оборвал его комиссар, и вокруг раздались голоса:
- Да, пускай слушает... Пусть слушает...

- Хорошо. Продолжим товарищи. Время позднее. Нужно что-то решать, - сказал нервным голосом дородный и наглухо застегнутый в дорогие меха комиссар продовольствия. В городе его хорошо знали все школьники двухлетней школы. Его всегда приглашали на школьные мероприятия, раздавать победителям и успевающим вкусные подарки. Официально выдать человеку дополнительную еду, да еще из разряда особых лакомств мог только комиссар продовольствия или Нардный Судья своим решением. Но на черном рынке или за спиной у всех, краденые продукты путешествовали целыми сумками. Дети об этом знали от родителей. Но зато как приятно было получить сушеный плод и кусочек вяленого мяса из рук самого Комиссара Продовольствия.

- На данный момент восстание практически подавлено, - продолжил говорить усталым гнусавым голосом неизвестный Елану пожилой мужчина в серой кожаной куртке. Раньше мальчик не раз встречал эту личность в самых оживленных местах, справедливо принимая его за какого-то служителя Народа.
- Завтра пересчитаем и уберем с улиц трупы. Но их вряд ли будет больше пол-сотни человек. Большинство убитых задавлены толпой. Только меньше десятка - застрелены.

- Это хорошо. Очень хорошо. Значит можем сказать людям, что порядок восстановлен гуманными средствами.
Пару десятков застреленных бунтовщиков - это не много, - довольно протирая лицо и лысину сказал Судья, а докладчик продолжил:
- Но радоваться рано. Продовольствие действительно заканчивается. Три подряд неурожайных года и повальный мор грызунов фактически лишили нас всех источников крупы и мяса. Мы уже восемь раз незаметно урезали паек. А четыре раза делали это официально, обещая после урожая увеличить.

- Вы считаете, что завтра беспорядки могут повториться опять? - перебил его кто-то из присутствующих.
- Если не завтра, то через день-другой. Вообще, говоря честно, у нас есть только один шанс из десяти удержать власть. Когда к середине зимы закончатся припасы, народ сметет нас и начнется анархия, - отозвался докладчик.

- Я хочу послушать Ликадью. Мы давали ему карт-бланш, выдавали все самое лучшее: и еду, и материалы, и оружие на протяжении шести лет. Мы закрывали глаза на фантазии и ...э-э-э, магию его подопечных. Пусть Ликадью порадует нас достигнутым, - перебил говорящего пожилой мэр, заодно занимающий пост Секретаря Народного Совета.

Ликадью поднялся и подошел к окну. А затем, не поворачиваясь к товарищам, сказал:

- А что я? У меня все готово. В самые ближайшие дни мы поднимем шар и взорвем еще одного птенчика.
- Ну и что? Что это даст? - недовольно прорычал мэр, грузно приподнимаясь из-за стола и сопя от злости.

- Послушайте! Вы же не Народ! Вы же сами не верите в те наивные байки, которые людям рассказываете! - встрепенулся Ликадью.
- Если мы сейчас что-то не сделаем, то Ангелы уйдут. Этот случай с мальчиком и девочкой в горах показывает, что Ангелы ничего не знают о нас. Они не воспринимают нас людьми и даже не собираются никого спасать.

- Ладно, ладно! Хватит нас агитировать за Народную Власть. Мы тебе не Народ. Если бы не понимали все, ты бы сейчас болтался повешенным, - грубо перебил его Народный Судья.

- Ты лучше, дорогой, любезный Товарищ Ликадью, нам скажи, каков расклад? Что нас ждет в том или в другом случае. Ты ведь у нас возглавляешь тайное отделение науки, верно?

- Каков расклад? - грустно усмехнулся Ликадью и неожиданно совсем по-детски подмигнул остолбеневшему от такого панибратства Елану:
- А расклад таков. Если они нас заметят, то возможно спасут. Я не зною, что они могут для нас сделать. Смогут ли дать еду или должны будут улететь за едой к своим. Или, может быть, подскажут иной путь к спасению.
Комисар сделал паузу и еще раз задорно подмигнул Елану.
- Но я знаю другое. Мы уже на грани. Все ресурсы горы, дававшей нам тепло, исчерпаны. Земля и воздух в каньоне остывают. Урожаи и потомство зверьков с каждым годом будут все более жалкими.
- И что потом? Как объяснить про гору народу? - нервно перебил его мэр.
- Никак! - кисло усмехнулся комиссар.
- Мы же сами внушали народу сказки про безграничные возможности освобожденного от эксплуататоров Разума. А теперь вы хотите рассказать им про какой-то вулкан, про защиту древних дающую нам жизнь?
- Ладно, ладно. Но если будет бунт... Что нас в конечном счете ждет? - настаивал мэр.
- Наша Нардная власть была последней отсрочкой на пути полного падения человеческой культуры, - смело повернуувшись к Совету, ответил Лекадью.
- Так что молитесь на этого мальчика. На его воздушный шар с порохом. Потому что, если и это не сработает...
- Если Ангелы уйдут и власть падет... Мы очень быстро превратимся в людоедов -варваров...