(Глава книги Александра Зохрэ "Дети периметра)"

В это время вечера в никитиной квартире отца с работы не ждали. Горбатясь на трех работах, он упорно копил деньги на операцию сыну, мысль о которой не давала отцу покоя. У него уже было два предупреждения за попытки нелегально обменять у иностранцев рубли на валюту, но отец все равно упрямо гнул свою линию.
Ники понимал, что это все добром не кончится. Отца арестуют и посадят, все заработанное конфискуют в доход государства, а его мать, оставшись без кормильца, начнет разрываться между работой и кроватью сына, заболеет, сляжет, того и гляди, умрет…
Вот уже второй день, после отъезда Витьки в лесную школу, никто не навещал Никиту. Даже Наташка забыла о его существовании.
Ники весь день дремал с закрытыми глазами, пребывая в ужасном, подавленном настроении. Он мучительно перебирал в памяти все, что он читал или слышал о смерти. Как можно незаметно уйти из жизни , так, чтобы не навредить другим и чтобы его не смогли спасти?
Настойчивый трезвон затасканного старенького телефона возвратил Никиту к реальности.
- Это тебе, Ники, какая-то малолетка звонит. Может, ошиблась номером? - принесла аппарат мать.
- Меня? Девочка? Ерунда какая-то, - разозлился Ники, но трубку из маминых рук забрал.
- Привет! Как дела? Как твое настроение? - звонко лился из трубки незнакомый голосок. На слух девочке было не больше десяти лет. Она щебетала приятным, звонким и чистым голосом, четко выговаривая слова и очень артистично расставляя ударения.
- Ты вообще, куда звонишь? - разозлился юноша.
- Я звоню тебе, Никите Озерову. Если только ты уже не изменил фамилию, - огрызнулась трубка, продолжая щебетать о погоде, о снеге, о голодных воробьях, которых так приятно подкармливать крошками на заснеженных аллеях парка.
Ники смутился. В голосе незнакомой малышки ему вдруг почудилось что-то странное, от чего на мгновение похолодело под ложечкой. Он вдруг понял отчетливо, что разговаривает вовсе не с ней.
- Ты, собственно кто? Как тебя зовут? - с трудом переводя дух, спросил подросток, облизывая мгновенно пересохшие губы.
- Можешь просто называть меня Королевой, - нагло заявила трубка, продолжая щебетать о совсем не важных вещах.
- Вот как? Может лучше принцессой? - вяло улыбнувшись, пошутил мальчик, одновременно пытаясь понять суть происходящего.
Настроение внезапно улучшалось само собой. Ему вдруг стало совсем наплевать, кто она и что происходит. Ему просто захотелось болтать с этой девочкой об ерундовых вещах. Об облаках, низко-низко плывущих над городом, о беспризорных голодных котах и о нахальных мальчишках, задиристо дергающих девчат за косы…
- Я же уже сказала, называй меня Королевой, – строго возразила девочка, изменив интонацию, даже не дав ему опомнится.
- Ник, скажи, ты все еще думаешь о смерти? - вдруг серьезно спросила она, говоря об этом просто и буднично.
Ники даже дернулся от неожиданности, не зная, что сказать.
- Кто тебе сказал про это? Витька? Натка? - возмущённо закричал он так громко, что у мамы в соседней комнате что-то выпало из рук.
Наступила недолгая пауза. Наконец черная трубка негромко ответила:
- Ник, ты хоть думал о том, как ты важен для многих людей. И о том, как им будет потом жить без тебя? - совершенно по-взрослому спросила девочка.
И от этой невероятной для ребенка смены интонации у Никиты болезненно закружилась голова.
Смешанное чувство изумления и страха тугим комом застряло у него в горле. Он внезапно увидел себя на краю зловещей и бездонной пропасти.
То, что было на той стороне, говорило с ним, преодолевая ледяную мглу.
Он бессильно закрыл глаза, провалившись в какой-то полусон, полуприступ.
Он внезапно увидел в стремительном сне, как бегут сигналы по телефонному проводу, достигая его конца, а затем срываются с него и уходят во мглу.
Словно мост…
Словно луч, уходящий в вечность…
Приступ быстро прошел, ничего не оставив, кроме растерянности и отчаяния.
- Кто ты? - облизывая пересохшие губы, с трудом выдавил из себя напуганный мальчик.
И вечность на той стороне провода нахально дразнила его чистым детским голосом:
- А кто ты? Ты хоть думал об этом когда-нибудь?
Некоторое время они оба молчали. Было слышно, как тикают старинные бабушкины настенные часы в комнате.
- Может быть, я вздремнул? - подумал мальчик, с сомнением сдавливая в руке холодную черную трубку.
И тогда он решился заговорить с этой девочкой о своей беде.
- Я инвалид. Я ничтожество, мечтающее о многом…
Наступила тревожная пауза. Мальчику казалось, что он сказал слишком тихо. И он спросил встревоженно:
- Ты хоть слышишь меня? Кто ты там? Королева, кажется…
- Да, я слышу, – грустно ответила трубка.
- Но в чем вопрос? Ты уже принял свою слабость, так в чем проблема?
Ник чуть не взвыл от ее откровенного и жестокого равнодушия.
- Может, и так. Может я и слаб. Но тебе не понять, каково быть прикованным к подушке и мечтать о звездах, - прошептал мальчик, приготовившись бросить трубку на рычаг.
Но на той стороне ответили, раздвигая мглу отчаяния:
- Ты мечтаешь о Звездах или о смерти, объясни пожалуйста?
- Я? - закашлялся Ники, панически пытаясь найти ответ.
Ответа не было. И тогда он заплакал – впервые за много лет мужественного терпения.
- Я хочу ходить, как все. Хочу быть полезным людям. Хочу полететь на Марс и сажать там сады, - беззвучно всхлипывал мальчик и его голос срывался.
- Но зачем всё это? - ироническим тоном интересовалась девочка.
Паренёк опешил и даже плакать перестал от удивления. Такой вопрос никогда не приходил к нему в голову.
Ему почему-то представился облик этой десятилетней девочки.
Хрупкая, тоненькая, строгая.
Где то там…
На другой стороне пропасти…
- Я комсомолец и не должен быть иждивенцем. Комсомолец должен жить для других! Должен строить для людей счастливое и прекрасное будущее, - ответил он тем, что перовое всплыло на ум.
- Для других. Для людей… - нагло дразнила его девочка.
- Но ведь ты даже не способен встать для себя, – очень жестко возразила она, едва не срывая его в слезы.
- Я инвалид. Я не виноват! У меня перебит позвоночник, - скупо отозвался он.
- Инвалид, который думает о Звездах, - звонко засмеялась девочка.
- Хочешь спасать мир? Веришь в свою идеологическую лабуду? Тогда встань и иди! - саркастически предложила она, так же внезапно перестав смеяться.
Мальчик опешил - даже трубку едва не выронил
- Как пойти? У меня паралич! Нервы сами собой не срастаются!
- Ты что, врач, или ты так сам решил? Что ты можешь знать о возможностях человеческих?! - злобно возмутилась девочка.
- Ну а ты, разве врач? Разве можешь ты сказать мне что-либо новое? - возмутился мальчик.

- Я же Короле-ева!!! - с невероятной гордостью напомнила трубка.
- И вообще, мне уже надоело трепать языком. Так ты будешь вставать или нет?!
- Просто встать и пойти? - изумился мальчик, отчаянно пытаясь понять смысл этой грубой шутки.
- Просто встань и иди, - согласилась с ним девочка.

Мальчик выронил трубку и бессильно упал на подушку.
Сердце бухало с такой скоростью, что казалось, его сейчас услышит мама в другой комнате.
Он почувствовал, что боль, покинувшая тело много лет назад, опять возвращается к нему. Тогда, в детстве, после удара о край батута боль мгновенно пронзила тело, но затем очень быстро ушла, оставляя бесчувственность и бессилие в ногах.
Но теперь боль брала реванш, захватив поясницу и мучительно ползя к ногам.
Страшная судорога свела руки, спину, а затем ноги мальчика.
Вся кровать ходила под ним ходуном. Ноги сами собой дергались, шевели пальцами, сами сгибались в коленях.
- Просто встань и иди! – приказала трубка, лежащая на подушке.
Он уже ничего не видел вокруг, потому что мысленно пытался схватиться за что-то, - там, на той стороне телефонного провода.
Что-то на том берегу тоже доверчиво потянулось к нему навстречу.
И в какой-то момент их руки мысленно сомкнулись в невероятный, незримый Мост.
Мост, сомкнутый из рук детей, соединял два берега, безразлично обходя серое и грустное Настоящее.
Мост начинался в Прошлом и упирался в Будущее…
Прямо в пылающее на той стороне, пламя Человеческого Разума.
И тогда он заорал и отчаянно рванулся вперед по Мосту!
Прямо в сверкающий жар освобожденного от страха Разума…

Бросив все, что было в руках, на пол, мать испуганно вбежала в комнату.
- Что с тобой, Никита? - ужаснулась мать, увидав измученное болью лицо сына.
Мальчик вытянул трясущиеся руки к матери, неуклюже вывалил на пол дрожащие от боли ноги и попытался встать…
- Господи! Как же мне больно, мамочка!!! - простонал Ники, делая шаг к остолбеневшей и бледной матери…