(Глава первой части книги Александра Зохрэ
"Жизнь на Овалоне")

Весь последующий день, вечер, часть ночи и утро я как ошалелый рылся в прошлом Земли.
Пользоваться Сетью оказалось нетрудно. Но постигнуть ее возможности и осмыслить значение полученного доступа человек с нормальными способностями не смог бы наверное и за годы. Наскоро усвоив простейшие приемы поиска информации и управления проекциями, я словно провалился в водоворот времени, засосавший и закрутивший меня как щепку.
Особенно меня поражало управляемая по желанию зрителя степень реальности. Если, например, показывали отдельные предметы - старинные вазы, книги, оружие, то их объемное цветное изображение можно было бы не только рассматривать, но и при желании даже крутить руками перед собой, а некоторые можно было бы открывать и заглядывать внутрь. Когда же речь шла о растениях, еде и напитках, то невероятным образом можно было бы почувствовать запахи и даже ощутить во рту вкус.

Съемки исторических событий в большинстве своем были слегка нечеткими, словно они велись с большой высоты или из космоса через воздушную дымку. На Земле я слышал о военных спутниках, которые, якобы, при хорошей погоде способны прочитать даже газету у человека в руках. Но, честно говоря, на Земле мне в эти байки верилось с трудом.
Здесь же многие события истории еще в глубокой древности явно снимали с высоко летящих аппаратов. Но они часто умудрялись записать и звук и даже весьма сносно очистить его от завываний ветра, посторонних шумов и гомона толпы.
Довольно часто встречались записи и объемные фотографии, сделанные в нескольких шагах от объекта. И особенно это касалось известных лиц истории.
Я уже знал, что на Земле тысячелетиями работали овалитянские историки. Но теперь меня потрясал размах этой операции.
Получается, что в ближайшем окружении наиболее значимых исторических личностей часто находились наблюдатели или в их домах и дворцах были установлены "жучки".
Еще более меня шокировало невероятное открытие, сделанное при просмотре земных хроник. Некоторые из этих хроник снимались как бы глазами главного героя. Так, словно "жучок" находился у него в очках или в воротнике! Я даже простонал от этого открытия!
"Неужели многие выдающиеся личности, те, которых мы считаем героями Земли, на самом то деле...? Или, может быть, просто сотрудничали...?" - это был самый жестокий удар из тех, что мне пришлось пережить.

Часов через шесть моего ныряния в вихри истории я накопил навыки и усвоил правила, позволяющие быстро, без ненужных блужданий по хроникам запросить у Исполнителя нужную мне информацию. Я научился одновременно открывать прямо перед собой целые "стопки" виртуальных документов и хроник, а затем, манипулируя в воздухе руками, сортировать их и просматривать в удобной очередности так, чтобы самому извлекать объяснения на свои вопросы.
Я почувствовал себя богом, властелином времени, оракулом. С этой информацией, с этими мгновенными возможностями доступа к сведениям, хранящимся в Сети, я теперь мог все! Было не удивительно, что дети Овалона успешно учатся без всяких учебных программ...
У меня в душе невольно зарождалось высокомерное презрение к некоторым своим соотечественникам. Ведь они играют в свои игры и даже не знают, что любой ребенок при желании может нажать кнопку и разоблачить на Земле все их вранье.
В эту ночь я почти не спал, поглощенный самым невероятным в своей жизни поиском Истины. Я не смог заснуть, и начал манипулировать Сетью даже после ужина в темной спальне, в своей постели. Я еще не умел получать информацию мысленно, вызывая проекции и звуки в воздухе, чем вскоре заслужил недовольное бурчание сонной Кайры. И в конце концов девушка махнула на меня рукой и перебралась спать на балкон.
Утром, наскоро позавтракав, я опять было хотел уединиться в спальне или на траве социального Ротеля, но сразу почувствовал, что не способен воспринимать знания.
Мне срочно требовался отдых, физическая разминка и время на осмысление. Кроме того, у меня в душе возникло негодование и отчаяние от большинства увиденного.
И тогда, махнув на Сеть рукой, я обреченно поплелся к опекунше за разъяснениями. Как я еще мог разобраться во всем?
- Как такое могло случится, что почти вся наша официальная история - недостоверная, искаженная перетасовка фактов, а реальный смысл событий и характеры известных людей в официальной нашей истории
везде замалчиваются? Причем часто людям и событиям приписываются качества с точностью до наоборот! - взбудораженно спросил я у девушки.

Кайра грустно улыбнулась и, как братика, нежно взяла меня за руки:
- Это совсем не чья-то злая воля. Это закономерность социальной истории. Люди по своей природе очень субъективны, ограничены и корыстны. Им всегда было свойственно видеть только то, что им хочется, - возразила девушка.
- Как же так?! Но ведь есть же ученые, свидетельства очевидцев, документы! Как же все это можно было так безбожно переврать? - гневно перебил ее я.

Девушка вздохнула и начала спокойно рассказывать:
- История, становится наукой только тогда, когда ее начинают записывать роботы, или, по крайней мере, третья сила, например ученые другой, ни в чем не заинтересованной культуры, - терпеливо объясняла мне девочка.
- Ты мне хочешь сказать, что даже наши самые честные лидеры, не способны правдиво рассказывать Истину? - изумился я.
- Естественно. Им же нужно понуждать людей к определенным поступкам и формам поведения, - улыбнулась Кайра.

И от ее понятных, бесхитростных слов я серьезно задумался. А затем растерянно спросил у девочки:
- Почему же так происходит? Неужели людям не нужна Истина?
Кайра добродушно кивнула мне в знак согласия и ответила:
- Человек - существо одновременно и биологическое и культурное, - загадочно улыбнулась Кайра, рассматривая меня в упор:
- Когда люди вынуждены решать примитивные биологические проблемы, тот же обязательный труд, оборона, политика и даже борьба за половых и деловых партнеров ради выживания, вся их культура будет подчинена этому.
Я тяжело вздохнул и неохотно согласился с ней:
- Да, это так. Но какой же выход?
Она сделала паузу, позволяя мне обдумать мною же сказанное, а затем с улыбкой продолжила:
- Выход в том, чтобы человек приходя в жизнь имел изначальные гарантии удовлетворения всех основных биологических потребностей: безопасность, питание, крыша над головой, образование и сексуальная свобода. Вот тогда он и обратит свой разум к культуре, а не к борьбе за удовлетворение потребностей, - пояснила девушка.

- Вот как? Значит требование к людям, чтобы они честно трудились, и чтобы выполняли моральные законы, ты считаешь неправильными? - возмутился я.
Я буквально опешил от ее умозаключения. Но, как я не старался, аргументированно возразить ничего не смог.
А моя юная опекунша, словно желая укусить меня больнее, вдруг спросила, уставившись на меня саркастически:
- Мы на Овалоне пошли другим, биологически естественным путем. Мы не стали пытаться изменять человека под социальную теорию. Мы изменили теорию так, чтобы в ней нашлось место всем. Если человек не желает оставаться животным, то ему не должно быть свойственно конкурировать за еду, территорию и сексуальных партнеров, как это делают все без исключения животные. Между прочим, всякие там моральные, сексуальные и пищевые правила придумал не человек, а именно стайные животные. В любой звериной стае всегда вожак и его свита регулируют питание, свободу и секс всех остальных членов стаи, а непокорных загрызают, - спокойно пояснила Кайра.

- Вся ваша так называемая мораль, религиозные заповеди, законы честного труженика, - это немного продвинутые порядки звериной стаи. Человек культурный не нуждается в подобных законах и запретах, потому что он и так легко может удовлетворить свои биологические потребности, и все его внимание обращено на удовлетворение потребностей культурных.
Девушка сделала паузу, и очень строго добавила:
- Мы уничтожили Зло в его зародыше, разрешив и гарантировав людям получать то, что им от природы хочется. Ну, конечно в разумных, не в болезненных и не в извращенных размерах. Хотя, в принципе, если кому-то например нужен усиленный паек или извращенный необычный секс, то и здесь, это его личное дело, - главное что-бы он не причинял вреда другим людям. И если он нашел единомышленника, и они не убивают и не калечат друг-друга, то почему общество должно в это вмешиваться?

- Но ведь у вас в конечно итоге получился коммунизм! - перебил ее я.
- Вот уж никогда мы на Овалоне не строили коммунизм, - хмыкнула Кайра.

Разговор почти полностью потерял начальную цель и я, едва сохраняя самообладание, напомнил ей:
- Но мы говорили об искажениях истории. Об Истине. А ты свела все к человеческому эгоизму, к эволюции, к гарантиям биологического потребления.
Девушка сочувственно посмотрела на меня, и совсем, как младшая сестричка, нежно обняла меня за плечи:
- Ты представь себе такую сцену: вот вернулся ты на Землю, написал книгу или пришел с докладом об Овалоне на заседание правительства, штаба, партии. Думаешь они тебя выслушают, до тех пор, пока ты им лично не дашь гарантии удовлетворения всех их собственных и семейных потребностей? Вот если ты объяснишь лидерам как в новом Мире они гарантировано удовлетворят все их текущие желания, то они первыми же и поддержат тебя, - звонко засмеялась девочка.
Спорить я с ней больше не стал. У меня и так гудела голова и мне требовалась серьезная передышка, а еще лучше просто физический труд и эмоциональная разрядка.

- Чем у вас занимаются свободные люди? – спросил я у Кайры.
- В каком смысле, свободные? У нас все люди свободны от рождения, – удивилась опекунша.
- Я был о вашем брелке-переводчике более высокого мнения! Я говорю не о свободе, а о труде. Если у людей нет работы, чем они занимаются? - поправил я брелок.
Кайра некоторое время моргала на меня, пытаясь в очередной раз понять вопрос. Наконец, ее личико засияло догадкой:
- Ты имеешь в виду, что у вас на Земле, большинство людей обязано работать? - оживленно воскликнула она.
Я кивнул.
- Нет, у нас не так. Люди постоянно что-то делают. Они не бывают свободными, – объяснила девушка:
- даже, к примеру, я, сейчас с тобой. Я тоже работаю, обдумываю, анализирую и запоминаю опыт, полученный в общении с тобой.
- Ну, а если дела закончились? Или если человек долго отдыхает? Чем он может заняться полезным? – настаивал я.
- Отдых, это тоже очень важное занятие. Лучший отдых, перемена занятий. Если одно занятие заканчивается, человек берется за другие дела. Что тут может быть тебе непонятного? – удивилась она.
Я начал нервничать.
Девушка заметила это и внезапно строго спросила:
- Ты устал от Сети, от дел, которые я тебе предлагаю, и хочешь заняться чем-то другим?
- Да, да! Чем-нибудь полезным. Как это тебе объяснить? Тем, чем занимаются другие люди, когда хотят сделать что-то осмысленное для всех! – обрадовался я.
Кайра опять долго моргала на меня своими глазенками, а затем с сомнением в голосе спросила:
- Что-то я опять запуталась, Гость... Разве могут люди заниматься чем-то бессмысленным и бесполезным? Ведь они люди...
Я едва не взвыл от досады!
- Ну, представь себе не меня, а человека, который, например, строил город или рисовал картины, или конструировал орнитоптеры. И вот он пришел домой, в этот город, в свою спальню и решил отдохнуть. Как это ты сказала, - решил изменить занятие. Чем он может заняться? – едва не накричал на нее я.
Девушка недоуменно пожала плечами:
- Да откуда я знаю?! Ты задаешь ужасно глупые вопросы. Каждый человек с детства имеет кучу всяких идей, замыслов и планов. Как я могу их всех обобщить для тебя?!
- Кайра! - закричал на нее я.
- Ну, а если такой вот, тупой, ничего не умеющий - как я! Чем полезным для всех, могу заняться я, что бы не чувствовать себя нахлебником и лодырем?
Девочка чуть не заплакала от обиды:
- Разве мы недостаточно гостеприимны или требуем от тебя компенсации за нашу заботу, или, может быть, мы плохо тебя кормим – срывающимся от обиды голоском спросила она.
Я махнул рукой и отвернулся.
Внезапно меня осенило!
- Кайра! Бывает так, что собственные идеи у человека кончились или они не выполнимы здесь, в городе-Парке. А он хочет что-то сделать полезное. Что тогда? – едва не закричал я.
Девушка облегченно вздохнула:
- Так и скажи, а то морочишь голову. Скажи, что хочешь помочь этому городу. Это же просто...
Она на мгновенье закрыла глаза, и тут же перед нами возникла в воздухе строгая женщина- Исполнитель.
- Кто будет помогать городу? Ты, Гость? У тебя низкий сан. Творческих задач, посильных тебе, к сожалению, нет. Могу предложить сбор ягод в лесу, сбор морских даров на берегу, уход за социальными животными в водоемах и парках. Твой выбор?
- Сбор ягод в лесу, – наобум ответил я.
- Седьмой, восточный выход, через десять ломэен, – ответила Исполнитель и исчезла.
Я пожал плечами, ничего не поняв. А Кайра потащила меня за руку к двери:
- Пошли! Это достаточно далеко. Можем не успеть.

У выхода в лес уже собралось человек пятнадцать. Это были совершенно разные люди, иногда одинокие, иногда парочками и даже тройками, пришедшие помогать городу.
Подошла, очевидно, служительница города, с двумя охапками легких, плетенных из тонкой лозы корзин с ручками.
- Сегодня собираем только Агаван и Кураскол. Нужно собрать сто двадцать корзин. Значит, по восемь корзин каждому. – сказала она, раздавая корзины.
Корзины были внушительного размера, и я подумал, что придется немало попотеть.
Посмотрев на меня, женщина обратилась к Кайре:
- Ты покажешь Гостю, что нужно собирать в лесу? – спросила она, направляясь вместе со всеми в лес.
Девушка кивнула и отобрала у меня корзину. Я хотел было возмутится, но не успел. Кайра просто отпустила корзину в воздухе, перед нами, и та, покачиваясь, поплыла впереди нас.
Удивляться я не стал. Просто уже надоело удивляться. Я только хмыкнул, качнул корзину рукой воздухе и растерянно пошел вслед за другими в лес.
От входа, довольно утоптанной тропинкой, удалились в заросли километра на полтора.
Вскоре я почувствовал себя в настоящем, девственном, первобытном лесу. Кругом вились лианы, чирикали, пели, стрекотали невидимые в зарослях птицы, встревоженные нашим приближением.
В кустах и деревьях шмыгали какие-то звери, некоторые из которых мне показались достаточно крупными, хотя полностью их я так и не видел.
Ноздри буквально раздувались от обилия незнакомых, немного задурманивающих голову запахов и ароматов.
Здесь растительность стояла в четыре слоя, начиная от высокой, густой травы и мхов, и заканчивая высокими, выше сибирских сосен, разнообразных деревьев.
Кое-где на ветках сидели и пялились на нас огромные, размером с ладошку, довольно страшные на вид насекомые. Некоторые из них, по-видимому, судя по их паутине, являлись местным аналогом пауков.
Никогда в жизни, даже в кино про джунгли, я еще не видел такой натуральной, первобытной и дикой Природы. Трудно было даже поверить, что все это прекрасно уживалось с людьми, в каком-то километре, другом, от города-Парка.
Если бы не люди, спокойно идущие рядом, невозмутимо отодвигающие от лица, торчащие тут и там встречные ветки, я бы, наверное, не решился идти дальше.
Наконец, лес вокруг немного изменился. В воздухе носился сладкий, приятный аромат плодов. Высоченные деревья стали редкостью, уступив место десятиметровым в высоту, фруктовым зарослям.
- Здесь, примерно на три километра вокруг, в основном, фруктовые и ягодные леса. Здесь и будем собирать еду для города, - остановилась Кайра. А другие люди пошли немного вперед, видимо, уступая нам это место.
Девушка, смело отодвигая ветви и лианы, углубилась в лес. И я нехотя, вынужденно последовал за ней, сойдя с тропы.
Плетеная корзина, которая до этого мирно покачиваясь, плыла перед нашими лицами, нервно тычась в ветви, начала рывками продираться вслед за нами.
Впечатление было такое, что это вовсе не корзина из сушеной речной лозы, а неведомое живое существо со своими глазами и лапками.
- Каким образом все это делается? – спросил я у Кайры, показывая на странное поведение корзины, когда любопытство пересилило гордость.
- Ее несет гравитационное поле. Небольшое, локальное возмущение гравитации, которое создает вокруг корзины Сеть, – равнодушно пояснила опекунша, высматривая плоды.
- Вон, смотри! Начнем с того дерева! Видишь эти грозди желтых сосулек, свисающих к самой Земле? Это и есть Агаван, – сказала Кайра.
Она сорвала один плод, чем-то напоминающий земной банан, и, отлудив кожуру с конца, предложила мне.
- Вот, попробуй. Он сладкий, сочный и питательный. Прекрасно утоляет жажду и голод.
Я попробовал. Сосулька - величиною с небольшой банан и такая же мягкая на ощупь, на вкус была чем-то средним между манго и спелой дыней. Мне сразу же захотелось еще. Но Кайра засмеялась, остановив меня:
- Нельзя с непривычки кушать много. Возникнет расстройство желудка.
Мы быстро накидали полную корзину Агаваны. На глаз, не менее двадцати пяти килограммов. После каждой брошенной в корзину сочной грозди плодов та, немного присев, качалась в воздухе. Но затем неизменно успокаивалась, занимая прежнюю высоту, на уровне наших животов.
Когда корзина была наполнена, я недоуменно спросил:
- Что теперь? Кто ее отведет назад, в город?
Девочка улыбнулась и решительно оттолкнула корзину прочь. Та покорно поплыла, протискиваясь через ветви, в обратном направлении.
Кажется, я несколько секунд так и стоял с раскрытым от удивления ртом, потому что Кайра, смеясь, нежно взяла меня своими пальчиками за подбородок и закрыла мне рот.
- Как такое с корзиной можно сделать у нас на Земле? – придя в себя, спросил я.
- Разумное управление у вас не получится. Нужна Сеть. Но сам эффект энергетических полей, невидимых машин, созданных в пространстве прямо из магнитной и другой энергии, вы уже давно можете использовать, если только захотите отказаться от своей примитивной нефтяной и электрической механики, – задумчиво ответила девушка.
- Если я не ошибаюсь, у вас на Земле лет восемьдесят назад жил один изобретатель, Никола Тесла, который всем у вас не нравился. И многие его изобретения сочли безумным вымыслом или бредовой фантазией.
- Никола Тесла?! Он же изобрел трансформаторы и переменный ток, которыми все на Земле сейчас пользуются! – удивился я.
Мы сели на ствол поваленного временем дерева в ожидании возвращения корзины, и Кайра с энтузиазмом студентки, показывающей профессору свои знания, продолжила:
- Да, это так. Только кроме известных работ, которые его прославили, Тесла проводил много удивительных опытов. Например, по передаче энергии через воздух. Или по получении энергии из пространства. А еще он вплотную подошел к созданию энергетической волновой технологии, на подобие той, что лежит в основе нашей Сети, и космических кораблей.
- Даже так? И что же ему помешало закончить свои труды? - изумился я.
- Люди! Ему помешали люди, которым такие идеи казались невыгодными. Ведь если каждый станет получать энергию и летать по воздуху, ваши правительства и богачи потеряют над людьми контроль, – грустно вздохнула Кайра. А затем еще более печально добавила:
- Кажется, в конце жизни его упрятали в психиатрическую лечебницу. А его проекты и дневники бесследно исчезли в 1915 году. Но если бы ваши ученые прислушались к Николо Тесле, то вы бы сейчас имели совсем другую науку и технику. Не загрязняли бы планету. Не сжигали бы нефть, и не тянули бы везде провода.
От этих ее слов мне стало тоже немного грустно. Но я подумал: «Ничего они на самом-то деле не понимают про нас. Такие развитые, мудрые, но непонятливые! Вот победит на всей Земле коммунизм, и мы вернемся к изобретениям таких вот незаслуженно забытых, как Тесло!».
А вслух сказал:
- Я, пожалуй, залезу на вершину дерева, осмотрюсь кругом. Я хочу посмотреть, как далеко мы ушли от города, где другие люди, и вообще, что вокруг?
В детстве, оказавшись с родителями или с друзьями из пионерского лагеря в лесу, я всегда залезал на дерево. Это была моя собственная фамильная традиция с отцом. Мы, словно дурашливые мальчишки, считали прогулку в лес не полною, если не забрались на какое-нибудь дерево.
И сейчас, словно бы забыв про свой возраст, я почувствовал себя в кругу этих людей и Кайры снова в детстве. В пионерском лагере. Причем Кайра почему-то рисовалась в моем воображении старшей, пионервожатой. И мне дико захотелось залезть на дерево.
Девушка только пожала плечами:
- Будь осторожен. Кора может быть мокрой или покрытой мхом.
В этих зарослях, сотканных сплошной, живой сетью ветвей и лиан, лазить по деревьям было просто удовольствие. Я достаточно быстро, без особого труда подымался все выше и выше. И столь же быстро совсем потерял землю и девушку из виду. Но увидеть вокруг так ничего и не смог. Кругом были только сплошные буйные доисторические заросли.
И когда я решил спускаться, то немного испугался. Я забрался почти на высоту четырехэтажного дома. И уже не видел, куда нужно слезать вниз.
Путь обратно оказался серьезным испытанием. Хорошо, что фруктовое дерево не имело колючек и шипов.
Когда до земли оставалось метров восемь, и я уже увидел задранную вверх голову Кайры, левая нога предательски зацепилась за что-то сандалией. И я, не успев даже крякнуть от досады, камнем скатился по ветвям вниз.
Немного оправившись от шока и удара попой, я, не поднимаясь с земли, так вот, полусидя, начал, как мальчишка, глупо смеяться над собой.
И только испуганное лицо Кайры, подбежавшей ко мне и склонившейся над моей правой ногой, вернуло меня к реальности. Судя по тому, как была согнута в двух местах моя нога, она была сломана. Правда, боли я почти еще не чувствовал.
Но внезапно понял, что не на шутку вляпался. Как нам теперь отсюда с моей нагою выбраться?
Болевой шок еще, видимо, только начинался и, возможно, от этого, мыслить четко и логично я сейчас не мог.
Кайра моментально закрыла глаза и, по-видимому, вообразив четырехцветный цветовой код, обратилась к Исполнителю. Почему-то она говорила вслух:
- Жизнь человека в опасности. Сильная кровопотеря. Вероятно, поврежден позвоночник и головной мозг.
Только тут я заметил лужицу алой крови, быстро разрастающуюся у моего парализованного бедра. Осколок белой кости противно торчал из моей плоти сбоку, вызывая у меня в душе брезгливое омерзение.
Боли еще почти не было, и мне просто хотелось отвернуться в сторону и забыть увиденное.
В этот момент что-то упругое и тягучее плотно сжало меня со всех сторон настолько сильно, что я едва мог переводить дыхание. Ощущение было такое, как будто я стремительно падаю в лифте, и в то же время меня что-то немного кружило. Или это от кровопотери?
Силовое поле, которого я не видел, с невероятной силой сжало разорванные сосуды, до хруста вдавив обратно в плоть выпирающие куски кости и лоскуты мяса.
Силовое поле подняло меня на высоту человеческой груди, как пушинку развернуло ногами вперед и, раздвигая ветви, быстро понесло к городу. А из лесу ко мне со всех сторон уже бежали люди, побросавшие свои корзины и пытающиеся прямо на ходу заклеить листиками каких-то пахучих растений порванные вены и кровоточащие лоскуты плоти.
Кайра что-то кричала им, сильно размахивая руками, и они, словно эскорт солдат, выстроились передо мной в живой клин, помогая силовому полю раздвигать и удерживать мешающие ветви деревьев.
Некоторые из них наваливались на особо упрямые ветви своей грудью и, царапаясь в кровь, ломали их или выворачивали прочь.
Я пытался понять их отрывистую, резкую речь, которая в этом лесу моментально потеряла былую певучесть. Но мой брелок почему-то бездействовал. Что-то блокировало или разрывало каналы связи между белком и людьми.
Краем глаза я увидел, как на некоторых полянках были внезапно, со страшной силой отброшены в стороны животные, случайно попавшиеся на пути нашей процессии. Их швыряло об стволы деревьев так, что только шерсть и перья в разные стороны летели.
Почти у самого города процессия повернула напрямик через заросли высокого колючего кустарника. И в тот же миг невидимая сила с треском проложила через заросли дорогу людям, и два толстенных дерева со сплетенными непроходимыми порослями молодняка вывернула из земли и отбросила в сторону.
Это было последнее, что я еще помнил. Незнакомая женщина, бегущая совсем рядом со мной вслед за Кайрой, вдруг склонилась ко мне набегу, побледнела и испуганно что-то закричала людям. Тут же невидимая сила сдавила меня, не давая дышать, подняла над людьми, над деревьями и на огромной скорости понесла прямо над лесом в город. А затем я окончательно провалился в темноту...

...Я не помню, как очутился на зеркальном, черном гранитном столе, в центре ярко освещенной комнаты.
В голове звенело, а в теле пробуждалась едва выносимая боль. Чьи-то руки осторожно равнивали мое тело на холодном камне, поправляя руки и ноги, чтобы они лежали правильно.
Кто-то залепил какой-то губкой рану, а другие руки, резкими болезненными движениями вправляли сломанную кость.
Я заметил, что под потолком этой комнаты, висит цветное объемное изображение внутренностей моего тела. В 80-е годы прошлого века мои представления о компьютерах были как и у всех землян, - никакие. Но про голограммы я уже что-то слышал, и почему-то сразу подумал что это не рентген, а что-то вроде голограммы...
Впечатление было такое, что с меня содрали кожу и показывают органы слой за слоем. Было видно пульсирующее сердце, шевеление кишечника и даже дрожание сосудов после каждого пульсового удара. Красивые, смуглые как и все в этом мире пожилые женщины и очень молодой парень, ощупывали и передвигали это изображение руками, прямо в воздухе. И их движения надо мной, болезненно отдавались прикосновениями внутри меня...
Казалось, меня ремонтировали голыми руками - словно скульптор замазывает, ровняет и прилепливает восковые детали своего творения. Но почему они не отключали боль?

Внезапно сверху на меня начал надвигаться серый раструб, немного напоминающий музыкальный инструмент - тубу. В следующую секунду я услышал пчелиный звук. Точнее, это была целая гармония переливающихся и забирающихся под кожу и в кости звуков.
В глазах двоилось, а сердце скачками неритмично дергалось. Боль исчезла, но на ее месте в теле разрастался невыносимый зуд. И если бы я мог пошевелить руками, то начал бы отчаянно чесать свое тело, раздирая кожу и мышцы ногтями. Но мозг, казалось потерял власть над телом, и это вместе с зудом приносило почти животный страх отчаяния...
Это продолжалось около пяти минут, которые показались мне вечностью. Я старался отвлечься, не в силах пошевелить мускулами. Я все видел и слышал, но не мог даже открыть рот или произнести звук. Мне оставалось лишь рассматривать собственные внутренности на изображении под потолком.
Вскоре я заметил, как на этой объемной, полупрозрачной картинке начали срастаться кости и поврежденные ткани.
Звук постоянно менялся, словно ощупывая меня упругими волнами, концентрировался то в одном, то в другом месте, порождая нестерпимый зуд. Напоследок он прошелся по позвоночнику и проник в голову, от чего я тут-же перестал видеть и чуть было не потерял сознание.
Наконец, когда все было закончено, я почувствовал, что опять могу шевелиться, и от испуга даже самостоятельно сел на этом холодном гранитном зеркале.
- Ну что, землянин?! Пошалил вдоволь? Принес пользу обществу? – шагнула навстречу ко мне неизвестно откуда возникшая Ланна.
- Ланна! Как ты успела так быстро приехать? - радостно вскрикнул я.
- Ничего себе быстро. Ты почти сутки был без сознания. У тебя был поврежден позвоночник и множественные, кровоизлияния в мозг, - пылко обняла меня Ланна и совсем негромко добавила:
- Твоей беде был присвоен статус планетарной тревоги. Такие травмы у нас случаются редко, и, в основном, только с детьми, управляющими разной техникой. А гибель Гостя, землянина на Овалоне - это вообще невыносимая боль и позор для нас, - продолжая меня целовать, рассказывала Ланна.

Тело казалось слегка онемевшим и еще очень плохо слушалось.
- Это пройдет, нужно чтобы новые нервные волокна и клетки в позвоночнике приработались на своих местах. Мозг не сразу нащупает новые волокна, и не сразу научится ими правильно управлять,, – сказала немолодая женщина, ремонтировавшая руками мое тело.
- Это что за прибор? - показал я на висящий в воздухе раструб.
- Это просто колпак, поглотитель лишней энергии. Он перемещается, защищает окружающих от волн, вырывающейся вверх из вот этого операционного стола, – объяснила она, показывая на зеркальный гранитный монолит на котором я лежал.
- Мы почти сутки тебя непрерывно сканировали но этом столе и шаг за шагом устраняли гематомы и восстанавливали нервные волокна и ответственные сосуды. И только когда ты пришел в сознание, занялись ребрами, мышцами, руками и ногой, – подключился к разговору ее помощник, на вид совсем юный, очень симпатичный парень. Скорее всего, мой ровесник.
- Сколько тебе лет? – не удержался я от любопытства .
Парень чуть покраснел. Он был очень красив, и я даже подумал, что будь я женщиной, тут-же растаял бы. Он очень бережно взял мои руки в свои ладони и, как доктор проверив их тонус, ответил:
- Я, наверное, твой ровесник. Если пересчитать наше время на земные годы, может получиться даже младше тебя. Что-то около 19-и лет. Он, как и я, сильно смущался. Видно было, что спасать Гостя для него являлось огромным профессиональным доверием.
Неловкую ситуацию решила Ланна:
- Этот гранитный постамент, на котором ты лежал, на самом деле тонкий и умный прибор. Если бы он не охладил твое тело до двух градусов, то ты бы не дожил до этого разговора.
- Ты хочешь сказать, что операцию делали в глубоком охлаждении? – встрепенулся я.
- Именно так, - подтвердил юноша, поддерживая меня и помогая встать.
- Только это вовсе не операция. Прибор излучает стоячие волны на частоте акустического и электромагнитного резонанса биохимических реакций, - улыбнулся он. И увидев в моих глазах заинтересованность, еще больше покраснев, дружелюбно разъяснил:
- Тело человека состоит из клеток, каждая из которых несет одинаковую генетическую информацию. В некотором смысле клетки, это био-физические кибернетические устройства, исполняющие программу заложенную при рождении.
Он немного подождал, по овалитянскому обычаю, давая мне уложить в голове информацию, и затем увидав огонек интереса в глазах, все еще смущаясь, продолжил:
- Гены у всех клеток одинаковые, но функции и цели разные. Поэтому, в процессе развития организма, клетки шаг за шагом должны видоизменятся по определенному плану, дифференцируясь в разные ткани, кости и даже в кровь, старательно подбирая простые понятия, объяснял юноша:
- Но в клетках организма нету подробного плана, как им это делать. План они строят поэтапно, шаг за шагом развиваясь, выстраивают каркасное информационное поле. И каждая новая клетка рожденная в этом информационном каркасе уже точно знает, в каком месте она рождена, что ей делать, и как видоизмениться для содружества с соседями...
- Выходит, клетки постоянно поют, как клеточный хор? - догадался я.
- Отличное сравнение! Именно клеточный хор управляет строительством тела. Причем план строительства тоже создается не сразу, а постепенно. Каждый новый шаг этого хора-плана, опирается на предыдущий шаг строительства. Дополняет и уточняет его, - похвалил молодой доктор.
- Понятно, хотя и очень неожиданно. Но как это связано с лечением и болезнями? - отозвался я, чувствуя что тоже непривычно смущаюсь, рассматривая в упор его красивое, загорелое лицо и умные черные глаза.
- У вас на Земле, медицина и биология работает с последствиями нарушений и болезней. Вы пытаетесь все исправить, или например, помочь организму лекарствами. Но этот подход неправилен и опасен. Вы не можете знать, в каждый конкретный момент, как распределяются управляющие информационные потоки в солитонах, - стоячих волнах магнитных и акустических полей тела, - отозвался юноша. И немного подумав, добавил:
- Мы не лечим организм, а разговариваем с ним на ему понятном языке. В нашем ...э-э-э, как это, - оборудовании, записаны только некоторые важные сигналы понятные клеткам. Мы только побуждаем их интенсивно делится, только показываем где нарушено каркасное поле, и временно затыкаем прорехи в этом поле, чтобы клетки сами, правильно восстановили структуру тканей и полей...
- И это все делает прибор, на котором я лежал? Он наверное невероятно сложен? - изумился я.
- Технологически этот прибор вы на Земле не сможете повторить еще несколько тысяч лет, поскольку у вас нет наших методов и знаний. Но это вовсе и не нужно. Даже на своем уровне, используя звуки, электрические токи, и обычный рентген, вы уже давно способны ремонтировать тела. Если конечно, будете понимать что и как нужно сделать, - улыбнулся парень.
- И что, для этого нам не нужно сверх сложных технологий и дорогих устройств? - не поверил я.
- Вовсе нет. Все что нужно, можно найти на любом вашем большом заводе. На самом деле, организм сам многое способен сделать вместо вас. Для разговора с ним на понятном языке, не нужны чувствительные приборы и большие энергии. Это совсем иной подход, опирающийся больше на коды и знания сущности процессов, чем на мощность и чувствительность приборов. Но мы, не спешим объяснить вам, как правильно работать с акустикой и стоячими полями в биологии, потому что эти знания двойного назначения. С их помощью можно не только лечить, но и порождать монстров, или создавать страшное оружие, - вмешалась в разговор Ланна...
- Вообще говоря, тебя спасла Кайра. И если бы она испугалась, промедлила хоть минуту, положилась бы на Сеть, началось бы обычное в таких случаях сканирование повреждений на месте. И когда бы Сеть поняла, насколько все серьезно, тебя бы уже не донесли живым, – меняя тему, кисло улыбнулся молодой доктор.
- Значит Кайра нарушила ваши законы и инструкции? - удивился я.
- Как опекун, она взяла ответственность на себя и перехватила управление спасением. Если бы она ошиблась... Это бы была ее вина, - тяжело вздохнула Ланна.

Ясность ума постепенно возвращалась. И вместе с этим становилось в который раз неимоверно стыдно и погано на душе. Что бы хоть как-то разрядить ситуацию, я спросил:
- Сколько мне еще предстоит лечиться? Что я должен делать, чтобы облегчить труд врачам?
Ланна и медики переглянулись. Затем Ланна как-то кисло улыбнувшись, сказала:
- Да ладно уже. Мы уже привыкаем тебя спасать. В принципе ты уже здоров. Регенерация тканей успешно закончена. Просто некоторое время, может пару дней, твое тело будет заново учиться слушаться тебя, и ты будешь немного скован.
Она подмигнула мне, совсем как мальчишке в детстве, и внезапно ехидно добавила:
- А потом, можешь опять попытаться помочь городу...