(Глава книги Александра Зохрэ "Дети периметра)"

- Ветер на улице понемногу успокаивался. Вероятно, сегодня ночью… - неожиданно сказала Инна Виктору на первом уроке.
- Я не думаю. Вон как еще метет! - возразил тот.
Она равнодушно пожала плечами:
- Вот они и захотят нас помучить. Вспомни, их намеки. У них там просто руки чешутся, подловить удобный случай - заставить нас пробивать вслепую буран и мглу...
Инна второй день казалась Вите странной. В ее голосе что-то чувствовалось. Она согнала витиного напарника с парты и теперь сидела на всех уроках рядом.
Внезапно перед ним начала открываться незнакомая прежде совсем взрослая девушка. Прежде холодная, неприступная, она теперь будто постепенно оттаивала, поворачиваясь к нему своей неизвестной чувственной стороной.
Весь день до обеда напряженно занимались по школьной программе. Инне очень досталось на русской литературе.
Она не смогла, охарактеризовать писателей ранней советской эпохи: Горького, Алексея Толстого, Маршака.
Учительница посчитала ее доклад поверхностным, перегруженным примитивным пафосом.
- Я хочу, чтобы ты вскрывала социальную суть, адресную направленность творчества. Ты ведь не человек толпы, которым можно манипулировать с помощью социальных и психологических техник. Каждое произведение содержит заряд идей и базируется на законах восприятия, свойственных для той и или иной группы населения. Как ученица нашей Школы, ты должна видеть и уметь блокировать сознанием психосоциальные методы которыми авторы пытаются воздействовать на чувства и разум людей.
Это была уже вторая неудача подряд, и девочке стоило серьезно задуматься, если она не хотела возвращаться в обычный интернат.
- Ладно, будем считать, что ты просто увлеклась пафосом. У каждого из этих великих писателей кроме явно конъюнктурных, есть и действительно прекрасные, достойные человеческого духа произведения. Например: " гордо реет Буревестник...", - снисходительно примирилась учительница...

- Я, наверное, никудышный психолог. Мое призвание – железяки, реакторы, цифры, - горько призналась Вите Инна шепотом.
А на химии влетело Витьке. У него давлением газов сорвало трубку с аппарата Кипа, и учитель чуть было не прогнал Витьку с занятий.
- А если бы ты летел над океаном в терпящем бедствие дирижабле или чинил химический реактор, очищающий воздух на космической станции? - отчитывал его учитель.
- Здесь, в этой Школе вы совсем не дети и не имеете права на оплошности!
Виктор смущенно кивнул, но учитель продолжал его воспитывать, обращаясь теперь уже ко всем ребятам:
- Это там, за Периметром люди знают, что нельзя требовать от человека невозможного. Мол, любой человек способен ошибаться ввиду усталости, болезней, человеческой слабости. Вы ошибаться не имеете права! Потому что после некоторых ваших ошибок их анализировать причину, на Земле, возможно уже будет некому…

Шестым уроком начинающимся после обеда, была «Астрономия и Физика космоса».
Предмет, учебник по которому еще в девятом классе привел родителей Вити и Наташу в замешательство.
Особенно впечатлил тираж - 30 экземпляров и цветные иллюстрации учебника.
- Полный бред! - возмущался, крича на всю кухню, папа.
- Ты только посмотри, мать, что в этом школьном учебнике! Я же грамотный советский человек, а они моему сыну такую лабуду под видом астрономии показывают!
А Наташка, разглядывая с изумлением цветные фото Луны, Спутников Марса, Юпитера и красивых, затянутых пеленой облаков планет из далеких звездных систем, воскликнула:
- Как это снимали? Ну, допустим еще Марс и спутники Юпитера. Но планеты других звезд - снятые как с орбиты, словно с борта корабля? Как такое было сделано? Сказки и фантастика… Вы все это учите, вместо школьной астрономии?!
- Не вместо, а на астрономии, - поправил ее Витька, но впредь такие учебники домой не приносил…

Кудрявый Андрюшка, как всегда, начал сразу же приставать к Планетоскопу.
Ребята привычно уселись по скамейкам круглого, словно цирк с куполом вместо потолка, кабинета астрономии.
Светлана Борисовна вошла в «Звездный зал» - так величали этот кабинет - через служебную дверь из лаборантской.
- Друшкин Андрюша! Перестань обижать Планетоскоп! - строго одернула она кудряшку.
- Я только хочу его линзовую систему разглядеть и понять, как он работает, - обижено откликнулся мальчик, отходя от прибора.
- Я понимаю тебя, - согласилась учительница, раскладывая свои тетрадки на небольшой кафедре в центре круглого зала.
- А ты понимаешь, что таких аппаратов в Беларуси только два? Второй в детском парке имени Горького, в общественном планетарии. Но тот, что в парке Горького, только малая модель, собранная учеными ГДР, прежде чем они изготовили для Школы этот прибор…

Прозвенел звонок.
- Сегодня будем говорить о скоростях больше скорости света и об изучении далекого космоса, - сообщила учительница.
- Разве могут быть такие скорости? - возразила с места Галя Рябцева.
- Хороший вопрос, - согласилась учительница.
- Но смотря что понимать под скоростью. А знаете ли вы, что даже летящему со скоростью света кораблю для полета к ближайшим звездам потребуются десятилетия?
- Понятное дело. Звёзды очень далеко. - согласились ребята.
- В таком случае, полёт к звёздам невозможен и лишен смысла, – печально вздохнула учительница.
Она испытующе посмотрела на притихших ребят. По залу пронесся грустный шепоток.
- Выходит, люди - пленники Солнечной системы? - зароптали ребята.

Учительница, довольная достигнутым результатом, ухмыльнулась.
- А если попробовать иначе? Вообще не разгоняться в корабле, а проколоть пространство как иголкой? - засмеялась учительница.
- Вот представmте себе, мы с вами сидим здесь, а за стенкой, меньше чем в метре от нас, расположен кабинет физики. Но чтобы попасть туда, нам нужно пройти коридор, обойти все здание и зайти в кабинет с другого крыла. Сколько времени и сил уйдет на такой путь, даже если двигаться очень быстро?
Ребята, затаив дыхание, слушали учительницу, уже начиная догадываться…
- Но можно поступить иначе, - продолжала учительница.
- Можно найти в стенке трещину и ударом кувалды пробить в этом месте проход. Удар, прыжок в дыру, и мы на месте! Понятно?
Аудитория взорвалась радостным шумом, словно учительница только что спасла Мир или совершила подвиг.

- Я, кажется, уже догадалась? как Люцифер и другие Эльфы это делали, - нетерпеливо махала поднятой рукой Галя.

- Ты о чем? - удивилась учительница.
- Это нам на другом уроке легенду о Люцифере и Эльфах читали, - наперебой объяснили ребята.
- Да! Теперь всё становится ясно, - взбудоражено продолжала девочка. - Вспышка света, толчок - мгновенный, сумасшедший прыжок через всю Галактику! И ты уже на другой планете. А туннель мгновенно закрыт за тобой. Никто даже близко не может понять, откуда пришли и куда ушли слуги Люцифера. Это же самый таинственный, самый неприступный бастион в Мире! Вот чего на самом-то деле боялись все религии и правители.
Представьте себе, как это для них страшно! Ведь они даже сделать ничего не могут, - корабли, люди, странные существа, приходят и уходят, когда им только вздумается. Наука, армия, полиция, - все бессильны. Представляете, как они бесятся? Правители, лидеры, идеологи! Ведь они для этих сил – ничто. И остается только напугать людей, распространить миф о происках Дьявола или кознях ЦРУ, чтобы, не дай бог, никто не усомнился в своих правителях и не обратил свой взор к Бастиону Разума…

Класс притих. Потрясенные услышанной версией, дети напряженно ожидали реакцию учительницы. Но та, лишь загадочно усмехнувшись , нарочито отошла к своей кафедре.
- Можно стих прочитать? - неожиданно даже для себя спросил Виктор.
- Ну, давай стихотворение, Нечаев, - разрешила наставница:

«…За далекими морями,
Средь хребтов и мрачных скал
Встал над мглистыми горами не проходный перевал.
Не Драконы, и не Демон охранял ущелья сон.
Возвышал немые стены
Неприступный Бастион…»

Юноша вдруг запнулся, сел и задумался о чем-то своем.
Инна больно ткнула его в бок, шепча:
- Дальше что? Читай дальше…
- А что дальше? Дальше - будет дальше. Мы все здесь - в самом центре событий, - задумчиво вздохнул Виктор.

На переменке Витю вызвали к заместителю директора, профессору. К человеку, который в Школе пользовался особой репутацией. Например, младшеклассники почему-то упорно считали его чародеем, или даже колдуном. Видимо, из-за пышной бороды и старомодного, дорогого костюма, с которыми он не расставался никогда.
В отличие от генерала - директора школы, которого дети видели редко, профессор был человеком сугубо штатским, вникающим во все нюансы и мелочи ребячьей жизни.
Вызов к нему мог не предвещать ничего хорошего. Но мог быть и просто обычным приглашением на дружескую беседу, например, по вопросам комитета самоуправления Школы, членом которого Витя был уже второй год.
Правда, в последнее время, в связи с учебной нагрузкой, для работы в комитет самоуправления Витю привлекали редко.

Кабинет профессора находился на третьем этаже учебного корпуса в конце поперечного коридора, на перекрестке с продольным.
Кузьма Петрович, на вид достаточно добродушный, но строгий старичок, с заметным пузиком и седыми академическими бакенбардами встретил мальчика за массивным письменным столом из мореного дуба.

- Проходи, садись, - коротко кивнул он Вите, застенчиво стучащему в дверь.
Эта комната всегда приводила ребят в почтение и робость.
Вместо стен здесь от самого пола и до самого потолка были сплошные книжные полки. Даже беглый взгляд по корешкам книг приводил посетителей в трепет. Там хранились фолианты, достойные зависти самых авторитетных коллекционеров.

Когда юноша сел, профессор отложил свои дела и решительно отодвинул тетрадь, в которую что-то писал большой золоченой чернильной ручкой.

- Ну-с, молодой человек! Как проходит Ваше расследование? - ироническим тоном спросил он, разглядывая Витьку в упор.
- Какое расследование? - искренне смутился тот.
- Вы же собственное дознание проводите, биографии ребят изучаете. Верно?

Витя покраснел и окончательно расстроился.
- Впрочем, я полагаю, в этом нет ничего противозаконного. Любопытство, направленное на хорошие цели, в нашей Школе всегда приветствуется, - смягчил тон профессор, видя Витино смятение:
- И я искренне хотел бы Вам помочь, молодой человек. Что Вас так беспокоит в нашей Школе? Спрашивайте.

Витя, наконец, немного собрался с духом:
- Вы уже знаете о воскресном происшествии? О КГБ?
- А то нет! Ты как думаешь? - старческим смехом закрякал тот.
- Думаю, знаете. Нас бы с мамой так просто не выпустили, - вздохнул юноша.
- В чем собственно проблема? Ну, по молодости болтаете много лишнего, юноша. Нам потом, приходится Вас за уши вытаскивать. Но проблема - то в чем, молодой человек? Что вас в Школе смущает? - сощурив глаза, спросил старик.

Витя на секунду задумался. Странный поворот событий сбил его с толку.
- Я своей болтовней для Школы проблему делаю, - попытался было извиниться он.
- Что вы, юноша! Болтайте себе на здоровье. Нам не трудно смотреть, как вы шишки набиваете, - добродушно смеялся старик, пялясь на него добрыми, выцветшими глазами.
- А действительно, - в чем проблема? - вдруг с очевидной ясностью подумал Витька: «Что бы там на самом деле не скрывалось в недрах Школы, но оно действует грамотно. И ошибки таких вот умников, как я, очень аккуратно сглаживает…» - размышлял Витька, вспоминая события последних дней.

Юноша сконфуженно понурил голову.
- Виноват. Простите. Мало думаю…
- Ладно, не корите себя так строго. Проехали, - примирительно кивнул ему наставник. И добавил после небольшой оценивающей паузы:
- Вы, Нечаев, если возникнут какие- нибудь вопросы, впредь прямо ко мне идите. Уговор?

Витя счастливо кивнул. Он не ожидал такого поворота. Старикан смотрел на него с иронией, словно на совсем маленького внучка. Казалось, он вот-вот выйдет из-за стола тряхнуть стариной и по-свойски щелкнет Витьке звонкого щелбана прямо в лоб…
- Вы свободны, Нечаев. И учитесь прилежно, - предложил профессор, возвращаясь к своей писанине.

И когда Витька готовился шагнуть за дверь, профессор, как бы невзначай жестом, остановил его у выхода :
- Вы, Нечаев, еще и паникер. Страсти вокруг своих друзей нагнетаете, - строго сказал он.
Видя полное смятение юноши, профессор пояснил:
- Я говорю о вашем городском друге, Никите Озерове. О том, которому вы недавно просили преподавателя помочь .
Витька побледнел и весь сжался в трепещущий нервный комочек.
А профессор продолжил строгим голосом:
- Мы, естественно, вашу просьбу, Нечаев, из уважения к вам оставить без внимания не могли. Выясняли подробности о вашем друге в районной поликлинике и в школе. Изучали историю болезни. Весьма серьезные и занятые люди из-за вашей паники целую ночь не спали. Тысячи различных вариантов всю ночь из-за вас просчитывали…
Старик сделал нравоучительную паузу, сканируя Витьку колючим взглядом. А затем внезапно засмеялся саркастическим старческим басом.
- Вы, Нечаев, просто паникер! Это хорошо, что друга вы так нежно любите. Это вашу вину перед людьми оправдывает. Но чего, скажите ради, вы его в самоубийцы записываете? Ведь у друга вашего полным ходом выздоровление идет. Во,т скажите мне, Нечаев, зачем выздоравливающему человеку кончать жизнь самоубийством?

- Как выздоровление?! У него позвоночник перебит … - побледнел юноша.
А профессор снисходительно махнул на него рукой:
- Уходите с глаз долой, Нечаев. Прочь идите! У меня без вас хватает всяких забот…
- Что стоите, как столб на обочине? Не понятно вам? Ваш Никита поднялся с постели…
- Как поднялся? - прошептал ошарашенный Витька.
- Что значит, как?! Вы, Нечаев, не знаете, как люди с постели встают? Встал на ноги свои, и пошёл… - пояснил профессор, громко зевая, словно от скуки, знаком выпроваживая его прочь…