Сеть, словно назло мне, пилотировала орнитоптер совсем не так, как это делал Велек. Словно бы Сеть пыталась выжать из меня последние душевные силы, сломать, покорить, показав могущество и силу этого Мира.
Но Ланне, похоже, воздушные выкрутасы Сети казались привычными и естественными. Она как будто даже не заметила, как снаряд, внезапно потеряв опору в воздухе, рванулся навстречу земле.
Заход на посадку оказался таким стремительным, агрессивным и дерзким, что меня в прямом смысле вывернуло на изнанку. Последнее, что я успел подумать, был застрявший у меня в голове немой вопрос: "Насколько надежен мозг этого аппарата? В какой степени он знаком с аэродинамикой и способен ли он угадывать внезапные порывы ветра?" Но завершить эту мысль я не смог, потому что кровь уже отливала от мозгов к ногам. Едва не сложив крылья, Птица со свистом неслась к земле. Я чуть-чуть не вырвал на спинку переднего кресла, но Сеть, словно почувствовав предел моей устойчивости, немного снизила агрессию и, развернув крылья над небольшой поляной в зарослях, аккуратно остановила снаряд над вершинами деревьев. А затем с ювелирной точностью вертикально посадила Птицу, рядом с двумя десятками других машин, подзаряжающих крылья в лучах восходящего Солнца.
Из аппарата я вышел, качаясь, и все-таки вырвал остатками еды прямо на траву, как только оказался за пределами кабины.
Ланна понимающе покачала головой, а затем, сорвав в кустах какие-то влажные, пахнущие мятой и лимоном листья, протянула их мне вместо салфетки:
- Вот, протри губы и лицо, а остатки листьев пожуй и проглоти сок. Это расширит сосуды, улучшит кровообращение и успокоит желудок, – заботливо объяснила жена.
Аэродром, насколько я успел заметить при подлете, находился достаточно далеко от берега. Наверное, в километрах пятнадцати или двадцати. Почти у подножия красивых, высоких, заснеженных гор. Склоны этих гор почти до половины были покрыты бурной растительностью. Тут и там глазам открывались бурные речки и крошечные, почти игрушечные водопады, искрящиеся на склонах гор.
Но выше половины своей высоты, горы уходили в ледники и в снега - загадочные, манящие, необыкновенно чистые.
Я был удивлен. Раньше мне казалось, что на этой молодой планете, соотносящейся по возрасту с меловым периодом Земли, гор, подобных земным Альпам, не должно быть нигде.
Хотя если честно, что я понимаю в геологии?
От аэродрома мы сразу пошли в лес довольно широкой, хорошо утоптанной тропинкой, живописно обрамленной по бокам кустами похожими, на кусты земных колючих роз.
Примерно через полчаса тропинка стала широкой аллеей, от которой то и дело отпочковывались отростки, ведущие куда-то в лес. Лес был невысоким, похожим на крымский тропический нагорный лес. Здесь повсюду изобиловали огромные, в два человеческих роста цветущие кусты, а деревья - в три, пять человеческих ростов, похожие на пальмы, можжевельник и гигантские папоротники.
Везде виднелось обилие цветов и каких-то замысловатых плодов, иногда целыми гроздями свисающих вниз к земле. Все это цветущее, девственное великолепие было буйно опутано замысловатыми вьюнами, напоминающими наши земные лианы.
Настроение сразу сильно улучшилось. Я вдохнул пару раз полной грудью, пытаясь наполнить себя этим чарующим ароматом, и мне стало легко и приятно на душе. Так, словно я только что вырвался из гнетущего каменного подземелья в райские сады настоящей Сказки.
И я вдруг со страхом подумал, что там, на Земле, осталось уже очень мало таких вот прекрасных мест. Ведь мы, идя на поводу огромных масс безудержно размножающегося населения, стремительно вырубаем леса, распахиваем луга, настойчиво превращая их в кормовые угодья и свинарники.