- Приведешь его в гостиничный двор на колхозном рынке и оставишь у возле администратора на пару минут, пока сам сходишь в туалет, - значилось в инструкции.
Так я и сделал.
А затем, побродив вместе с мальчиком для вида по всяким забитым битком гостиницами и окончательно усыпив его бдительность, я привел на ночлег к сторожу местной школы, с которым у моего руководства были агентурные связи.
Нас расположили в спортзале на матах, и пожилой мужчина, скептически осмотрев нас, недовольно буркнул:
- Обнищала великая стран… Опустились ее вожди… Теперь уже и малолеток на службу берут…
А потом, увидев мой гневный взгляд, огрызнулся:
- Что молнии кидаешь, начальник? Я что-то не так сказал? Короче, утром придет проверка, и чтобы после вас здесь к восьми утра и след простыл, - пробурчал он.
Ночь прошла суетно. Несмотря на лето, мы постоянно мерзли даже одетые в трико и свитера.
- Ложись ко мне. Погреемся спинами под одним одеялом, - предложил я и вдруг получил истерику:
- Не приставай ко мне! Я так и знал, мама предупреждала, что это будет! – внезапно заорал Юрка, и резко вскочив, начал с шумом оттаскивать свой мат к противоположной стене.
- А ну-ка немедленно заткнись и перестань шуметь! Ты нас светишь, - резко приказал я. И когда он немного успокоился, продолжил:
- Согласно доверенности, выданной твоей матушкой, отвечаю за тебя я. Если ты простудишься, то сорвешь нам поездку. Ложись рядом, прижмись ко мне и спокойно спи. Ясно?
- Ни за что! Я нормальной ориентации! - злобно, возразил юноша.
- Говори что хочешь, но с мужиком не лягу! - весь трясясь и стуча зубами то ли от холода, то ли от нервов отозвался Юрка из своего угла.
- Слушай, это уже переходит все разумные границы. Мне плевать чему тебя твоя мамочка учит. Здесь ты полностью зависишь от меня. Постарайся понять, Юра: будь на моем месте плохой человек, такое твое поведение в чужом городе неразумно и смертельно для тебя опасно. Просто ложись рядом, мы согреемся и заснем. Сам увидишь, что ничего плохого не будет, - искренне возмутился я. Встал и в полутьме, подошел к юноше, чтобы говорить не через весь спортивный зал.
И тогда он внезапно вскочил, и весьма болезненно ударил меня ногой в живот. Я не стал с ним связываться. Хотя, если бы не намеченная операция, суть которой я не знал, то следовало просто сдать его в местную милицию, а приказать им проучить парня на всю оставшуюся жизнь. А потом, самому вернуться домой...
…Больше мы не разговаривали до утра. Всю ночь я чутко дремал, даже во сне упрекая себя, как мог не распознать сразу такого дурачка.
А днем Юрка начал откровенно саботировать посадку на поезд, идущий в Одессу, превращаясь в глухого и дурного на каждой станции киевского метро. Возясь с ним как с капризным ребенком, я так уронил сандалию, на рельсы метрополитена. И глупо прыгнул у всех на глазах за ней на пути.
Эта сцена и вопли подбежавшей станционной дежурной, на подростка немного подействовали. Но затем он заявил, что едет не в Одессу а в Минск.
- Как тебе это удастся? Кто за тобой будет следить все эти недели пока ты в Киеве будешь дожидаться очереди на билет? – возмутился я. В советские годы на южных направлениях билеты заказывались только заранее.
- Не твое дело! Я уже разобрался во всем и все о тебе понял, - огрызнулся подросток.
- Смешнуля! Ты даже когда станешь взрослым и, прочитав про наше время в книгах, ничего не поймешь. Есть вещи и профессии, о которых сколько не говорят, сколько не пишут повести, но на самом деле, можно только догадываться, - грубо и прозрачно намекнул я.
Но не получив вразумительного ответа, заехал ему кулаком по спине и сказал:
- Можешь потом жаловаться. Можешь всю поездку со мной не дружить и не разговаривать. Но подчиняться ты мне будешь. Мне поручено тебя свозить на море, заплатить за твой отдых и благополучно доставить тебя домой. И я это сделаю, хочешь ты этого или нет…
Болезненный удар по спине не только выбил из подростка слезы, но и внушил некоторое уважение.
Мальчишку, видимо, никогда не лупили взрослые, и ему требовалось время, чтобы переварить, этот новый для него тип взаимоотношений…
Так или иначе, но мы добрались до Одессы и поселились у надежных людей на берегу. А затем полмесяца почти не разговаривали, загорая и питаясь вместе, так, словно надоевшие друг другу разновозрастные братья…