В комиссариат Елан добрался без особых приключений. Несколько раз на улицах его окликивал патруль, но узнав, что он спешит к комиссару Ликдью, даже не проверял жетон и не рассматривал внешность.
В массивном каменном здании комиссариата на всех этажах горел призрачный свет. Это была старинная постройка, и окна, наподобие бойниц утопленные глубоко в стены, почти не выдавали ночью присутствия людей.
Мордатый Смиряющий, дежуривший у входа с тяжелым старинным арбалетом, стреляющим металлическими дротиками, увидев Елана, даже не стал спрашивать, а только буркнул, ему отстраняясь прочь: "Второй этаж третья дверь направо. Тебя ждут"
По коридорам и закоулкам здания сновали усталые злые люди. Указанная часовым дверь отворилась в просторный зал, каких Елан отродясь не видывал. Недаром же это здание прежде было графским имением, и в зале наверное принимали гостей.
Сейчас тут располагался огромный круглый стол, вокруг которого на шикарных резных стульях сидело человек пятнадцать.
Елан огляделся и обомлел, здесь присутствовали все Народные Слуги города, от Верховного Судьи, до комиссара продовольствия и секретаря по наказаниям и пыткам.
- Проходи и садись вон там, на стул у стены, - приказал Ликадью, которого мальчик сразу не заметил.
И, уже обращаясь к товарищам, он сказал:
- Это тот самый мальчик. Я хочу, чтобы он присутствовал.
- Уж не знаю, что это за вздорная идея! Зачем нам здесь простой народный мальчик? - возмутился толстый Народный Судья, как всегда весь потный лысый и постоянно вытирающий тряпочкой лысину.
- Завтра этот мальчик поднимет шар. Я хочу, чтобы он знал, что и для кого делает, - жестко оборвал его комиссар, и вокруг раздались голоса:
- Да, пускай слушает... Пусть слушает...

- Хорошо. Продолжим товарищи. Время позднее. Нужно что-то решать, - сказал нервным голосом дородный и наглухо застегнутый в дорогие меха комиссар продовольствия. В городе его хорошо знали все школьники двухлетней школы. Его всегда приглашали на школьные мероприятия, раздавать победителям и успевающим вкусные подарки. Официально выдать человеку дополнительную еду, да еще из разряда особых лакомств мог только комиссар продовольствия или Нардный Судья своим решением. Но на черном рынке или за спиной у всех, краденые продукты путешествовали целыми сумками. Дети об этом знали от родителей. Но зато как приятно было получить сушеный плод и кусочек вяленого мяса из рук самого Комиссара Продовольствия.

- На данный момент восстание практически подавлено, - продолжил говорить усталым гнусавым голосом неизвестный Елану пожилой мужчина в серой кожаной куртке. Раньше мальчик не раз встречал эту личность в самых оживленных местах, справедливо принимая его за какого-то служителя Народа.
- Завтра пересчитаем и уберем с улиц трупы. Но их вряд ли будет больше пол-сотни человек. Большинство убитых задавлены толпой. Только меньше десятка - застрелены.

- Это хорошо. Очень хорошо. Значит можем сказать людям, что порядок восстановлен гуманными средствами.
Пару десятков застреленных бунтовщиков - это не много, - довольно протирая лицо и лысину сказал Судья, а докладчик продолжил:
- Но радоваться рано. Продовольствие действительно заканчивается. Три подряд неурожайных года и повальный мор грызунов фактически лишили нас всех источников крупы и мяса. Мы уже восемь раз незаметно урезали паек. А четыре раза делали это официально, обещая после урожая увеличить.

- Вы считаете, что завтра беспорядки могут повториться опять? - перебил его кто-то из присутствующих.
- Если не завтра, то через день-другой. Вообще, говоря честно, у нас есть только один шанс из десяти удержать власть. Когда к середине зимы закончатся припасы, народ сметет нас и начнется анархия, - отозвался докладчик.

- Я хочу послушать Ликадью. Мы давали ему карт-бланш, выдавали все самое лучшее: и еду, и материалы, и оружие на протяжении шести лет. Мы закрывали глаза на фантазии и ...э-э-э, магию его подопечных. Пусть Ликадью порадует нас достигнутым, - перебил говорящего пожилой мэр, заодно занимающий пост Секретаря Народного Совета.

Ликадью поднялся и подошел к окну. А затем, не поворачиваясь к товарищам, сказал:

- А что я? У меня все готово. В самые ближайшие дни мы поднимем шар и взорвем еще одного птенчика.
- Ну и что? Что это даст? - недовольно прорычал мэр, грузно приподнимаясь из-за стола и сопя от злости.