- Все будет хорошо. Он уже в больнице и скоро поправится, - попытался успокоить ее я.
И только спустя минут тридцать, когда неимоверными усилиями мне, наконец, удалось переключить разговор на другие темы, я осторожно сказал:
- Нам, наверное, придется с тобой уехать к Ланне, мама. Осенью представится такая возможность.
А затем в наступившей гробовой тишина, видя, как бледнеет ее лицо, осторожно добавил, нарушая все мыслимые инструкции:
- Я знаю, что ты меня никогда не подведешь, и поэтому говорю то, что не должен говорить, мама. Командование считает, что нам больше нечего делать в этой стране. Мы потеряли страну и впереди только развал, несчастья и смута, - объяснил я, и, видя, как потекли слезы по ее щекам, совсем тихо закончил:
- Осенью придет последний Корабль. На нем будут отправлены все, кого хотят сохранить для Будущего. Мне предлагают забрать тебя, потому что…
- Потому что назад мы уже никогда не вернемся,.. - едва слышно закончила за меня мать.
…Мы молча поужинали, и я заметил, с какой невероятной подчеркнутой аккуратностью вытирает она тряпочкой посуду и раскладывает тарелки на место. Мама была весьма образованным и начитанным человеком, известным архитектором, сильным и решительным борцом за идеалы коммунизма. Все свое детство она провела вместе с семьей в эвакуации, а затем после войны окончила МАИ, поднимала из руин Ашхабад после ужасного землетрясения, восстанавливала сожженный фашистами Минск. Мама вместе с отцом учили меня отличать лож от Истины, и искренне верить в рай, который мы непременно построим для людей на Земле…
Мы совсем не разговаривали в тот вечер, и, провожая меня в прихожей, мать глухим, растерянным голосом спросила:
- Значит, крысы бегут прочь? И что это за Корабль, который уходит к Ланне навечно?
- Я тебя умоляю, мамочка! Давай не затевать политический спор…Причем здесь крысы? А что если мы спасатели? Что если мы действительно, в отличие от религиозных коммунистов-фанатиков, действительно знаем, что и как нужно делать для Будущего? – нехотя отозвался я.
Мама, все еще бледная, как мел, строго посмотрев на меня, повторила вопрос:
- И все-таки, что это за Корабль и куда он уходит, сын?
Я кусал напряженно губы, жалея, что упоминал об этом:
- Тебе мамочка достаточно знать, что он отвезет нас к Ланночке. К твоему внуку. Туда, где ты будешь жить долго и счастливо, общаясь с множеством добрых и красивых, как Борис, детей. Ты будешь им рассказывать о нашей Родине. О тех надеждах и борьбе, об ошибках и неудачах, которые мы здесь пережили. Ты будешь нужна им там. Тем прекрасным детям… Потому что там, не здесь, будет готовиться Возрождение.., - взволнованно подбирая нужные слова, объяснял я.
- Куда идет Корабль? – болезненно поджав губы, настаивала мать.
Что мне было делать? Соврать ей, которой я никогда с детства не врал? Моему самому верному и близкому другу в жизни.
- Это звездолет мама. Корабль дружественной нам инопланетной расы. Он идет на Родину Ланны. На Овалон-2,.. - сделав над собой неимоверное усилие, выдавил я.
В наступившей тишине слышно было, как тикают в большой комнате старинные настенные часы с маятником. Те самые, с которым так любил играть в детстве я, прилепливая к маятнику кусочки пластилина и этим приводя в ужас родителей, не понимающих, почему часы подыгрывают мне, внезапно начиная отставать, когда я не хочу ложиться спать…
- Ты хочешь, чтобы я серьезно поверила в это? В инопланетян? В то, что мой сын женат на замаскированном зеленом человечке, и пока мы здесь умирая от голода, поднимаем из руин города, разрушенные ужасными войнами, некие «дружественные нам братья по разуму» за спинами миллиардов людей равнодушно общаются с правителями и генералами? – став внезапно ледяной и недосягаемо чуждой, спросила она.
- Тебе не надо ни во что верить, мамочка. Наука, здравый ум тем и отличается от фанатизма и религии, что позволяет без эмоций рассматривать и допускать любые, самые неожиданные сведения. Тебе достаточно будет просто согласиться подняться на борт, - как можно мягче, ласково беря ее за руку, возразил я.
Но мать резко высвободила ладонь и отступила на шаг:
- Спокойно, без эмоций обсуждать сведения, которые опровергают, обесценивают всю нашу жизнь?! Сведения, которые на руку нашим идейным врагам?! – возмущенно воскликнула она, гневно всматриваясь в мои глаза.