- Как это случилось?: - глухо повторил вопрос Отец, с болью всматриваясь в глаза сына.
- Малыши заблудились в горах, скатились в трещину, в ледник. Мама попыталась их поднять из трещины, не дожидаясь спасателей. Она спускалась вниз, раз за разом, поднимая их по одному, на легком двухместном онитоптере. Но в последний раз, аппарат зацепился крылом за край стены. Говорят, они умерли сразу. В острых обломках машины.: - грустно ответил мальчик. Но затем внезапно переменил тему, и голос его зазвучал на высокой ноте, множеством серебряных колокольчиков:
- Я решил не возвращаться назад! Я останусь с тобой, навсегда, отант!: - сказал он, все еще путая некоторые слова.
Мужчина сделал неожиданный, резкий выпад вперед, и решительно, властно сгреб ребенка в свою охапку.
Он прижал его к себе, усадив прямо на колени, как делал это много, много раз в мечтах. Заглянул ему в большие, карие глаза. Властно сдавил плечи и прижал к груди. И затем только, ответил, печально, негромко:
- Нет, сынок. Два, ну максимум три каникулярных месяца. Это всё, что я могу тебе пообещать. И еще одно, очень важное обстоятельство. Впрочем, тебя конечно уже предупредили, наверное. Здесь сейчас, начало учебного года. И тебе придется, что бы не вызывать придирок городских властей, чтобы не навлечь беды на нас с тобой, пойти в школу. В восьмой класс. Придется вести себя так, как полагается вести себя обычному, интернатовскому мальчику, возвращенному в семью отца, из какого ни будь, далекого города. Ясно?
Паренек промолчал. Только грустно, нехотя кивнул. Так, словно подчинялся силе или долгу.

Вечером устроили настоящий пир. Отец ненадолго оставил его одного, наедине с кричащим на всю комнату телевизором. А сам вскоре вернулся с пакетами всякой еды, напитков и соков.
Стол сервировали вместе. Как в совсем забытые, былые времена, - когда отец ненадолго, зачем-то вернулся к маме. Мальчишке тогда было всего четыре года. Но их знакомство, а затем горькое прощание, почти навсегда, болезненным шрамом застряло в его сердце.
Мать, тогда ещё кажется, сказала первые жестокие слова, запавшие в память ребенка: «Смотри сынок. Твой папка уходит. Возможно навсегда!»
Мама всегда сильно переживала разлуку. Она так и не смогла смериться, или поставить отцу ультиматум. Наверное, потому, что понимала, - отец никогда не сможет быть счастливым с ними. Он был слишком горд, и слишком упрям. Он не мог смириться с ролью всеми любимой обезьянки, при талантливой и сильной жене.
Стол сервировали вместе. Как в совсем забытые, былые времена…
Многое на столе, и особенно бутылки с напитками и квадратные, картонные пакеты с соками, оказались мальчику незнакомыми.
В своей жизни с мамой, а затем, после ее смерти, в интернате, - он никогда не видел и не пробовал ничего подобного.
И поэтому, он сейчас с любопытством рассматривал цветастые этикетки, пытаясь понять надписи, и картинки, будоражащие его воображение.
Они накрыли стол на троих. Отец откуда-то достал большую, старую выцветшую фотографию мамы, где она еще почти девушка, и поставил ее на стол, против пустующего стула.
Было немного грустно, но радостно.
Вся семья опять была в сборе.
Мальчик чуть не заплакал. Но сдержался. Ведь он уже был совсем большой. Самостоятельный.
Взрослый!
«Неужели, что бы вот так встретиться, обязательно нужна была смерть мамы? Неужели, работа, борьба за счастье совсем чужого мира, важнее, своего счастья?» - почему-то подумал он. И затем, испуганно прогнал от себя эти мысли.
Ведь нельзя же осуждать, собственного отанта!

Говорили мало. О всякой мелочной ерунде.
Ни кто не хотел, ни о чем серьезном рассказывать, что бы ни спугнуть витающий в комнате дух объединения семьи.