Затем меня долго куда-то везли в закрытой армейской машине, вместе с двумя солдатами прямо в кузове.
Было холодно, несмотря на тяжелый овечий тулуп, наброшенный на меня сверху.
Солдаты были добры и не держали ко мне зла. Они кормили меня своими пайками и горячим сладким чаем из термоса. Но отпустить меня наотрез отказались.
К утру я, немного согревшись, заснула и проснулась только от толчка и скрежета тормозов.
Спрасонья мы все не могли ничего понять. Мои солдаты ошалело пялились на происходящее через щелочку в брезенте.
Там, на улице наш офицер, ехавший в кабине, громко кричал и оправдывался перед кем-то.
Мне врезались в память слова незнакомого человека с хриплым, прокуренным голосом: «Скоты-ы. Уродыы. Причем тут ваш приказ? Это же просто ребенок! От таких вот уродов вся страна по швам разваливается! Получив приказ, вы и мать родную в землю закопаете!»
Полог брезента подняли и меня за руки вытащили на свет и снег.
Мы все еще были где-то в лесу.
Вокруг грузовика стояли чужие автоматчики, державшие под прицелом нашего водителя и бледного, как мел, лейтенанта.
Нос лейтенанта был разбит, а по лицу струйками сочилась алая кровь.
Я сильно испугалась, подумала, что это бандиты или вражеские диверсанты. Кто ещё мог остановить машину в лесу и целиться в советского офицера? Я подумала, что это, наверное, американские парашютисты и сейчас они захватят меня и начнут пытать про секретный городок.
Автоматчики сказали испуганному лейтенанту: « Стоять и не рыпаться! У нас приказ забрать эту девочку любой ценой. Если только дёрнитесь, всех вас здесь уложим прямо в снег!»
«Что я скажу начальству? Как объясню?» - словно девка всхлипывал молоденький лейтенант.
«Нам плевать! Говори, что убил и закопал, как было велено! Или что не смог убить, помешали случайные свидетели и отдал девку в приют» - грубо объяснила ему незнакомая пожилая женщина.
Высокий статный старик и эта пожилая женщина взяли меня из рук перепуганных конвоиров и под руки отвели к стоявшей за лесным поворотом черной «Волге». А двоих солдат автоматчики прикладами прижали лежать лицом в снег.
В машине женщина обратилась ко мне с материнскими интонациями в голосе:
«Теперь все будет хорошо», - повторяла она, вытирая мои слезы своим, вышитым кружевами носовым платком.
Я заплакала, понимая, что они только что спасли мне жизнь. Я всё плакала и плакала, трясясь на заднем сидении «Волги».
Примерно час мы куда-то ехали в сопровождении грузовика с автоматчиками.
Я боялась промолвить лишнее слово. Старик, женщина и офицер-водитель сильно волновались, останавливали машину, и совещались о чём-то с офицером из грузовика с автоматчиками.
Затем «Волга» свернула с широкой дороги и проехала мимо какой-то деревушке к станции.
Перед самой деревней грузовик отстал, и автоматчики залегли в засаду возле дороги, словно они ожидали погоню.

Это был некий полустанок, с покосившимся навесом и деревянной будкой железнодорожной кассы.
Мужчина и водитель курили возле машины, а женщина говорила со мной о лесных зверюшках, о птичках, о своих шаловливых внуках.
Когда вдали показался поезд, она неожиданно сказала мне: «Знаешь, дочка, кажется, мы прорвались! У тебя будут школа и хорошие друзья. Только ты учись, вырастай умной и способной противостоять Злу. Ладно?»
Поезд остановился только на минутку.
Меня передали прямо в руки нашему физруку, который так и представился, когда усадил меня в своем купе. Он без обиняков сказал, что все висело на волоске. Мол, сигнал о том, что я осталась одна, пришел слишком поздно, и спасательная операция была разработана молниеносно.
Честно говоря, я до сих пор так и не поняла: стали бы спасавшие меня люди при крайней необходимости нарушать принцип Школы (ни кого не убивать), стрелять в солдат?
Мне сказали, что я формально числюсь в колонии строгого режима и поэтому вольна уйти в обычную жизнь с условно досрочным освобождением в любой момент... »

Юлька перестала рассказывать и о чем-то задумалась.

- Все остальное не существенно, Витенька, - грустно улыбнулась девочка. Она осторожно приблизила к своему курносому носику ветку колючих азиатских кустов, понюхала и поморщилась:
- Не люблю этот запах. Очень резкий и приторный.